— У меня там приятельница работает, — терпеливо объяснял профессор Вейсман, крепко сжимая свой портфель.
— Боюсь, она теперь уже дома.
— Я в этом уверен, но кто-нибудь здесь должен знать ее адрес или номер телефона.
— А в телефонной книге смотрели?
— Не указан.
— Садитесь-ка лучше. Мы подъедем туда, может, вахтера найдем. Не хочется мне бросать вас здесь — уж больно час поздний.
В этот поздний час от вокзала Юнион до Смитсоновского института ехать было недолго. Вскоре он возник перед ними — здание из красного кирпича в викторианском стиле, похожее на крепость и казавшееся довольно неуместным среди своих ультрасовременных соседей. Шофер притормозил у входа и внимательно вгляделся в темноту, прежде чем открыть заднюю дверь.
— Вон там, под фонарем, ночной звонок, а на улице вроде пока все тихо, — сказал он.
— Спасибо, не стоило так беспокоиться, — сказал Вейсман, выбираясь из машины.
— Есть причины. Вчера ночью на девчонку напали и убили всего за квартал от Белого дома. Это вам не Фансвилл.
— О Господи. Спасибо, — Вейсман пошел быстрее, чем обычно, и, запыхавшись, подошел к двери. Он нажал на звонок и слушал, как его звук глухо разносится в глубине здания. Вахтер появился через минуту. Его огромный живот выпирал из-под голубой форменной рубашки, он держал руку на рукоятке пистолета, медленно подходя к двери.
— Что надо? — крикнул он через стекло, не отпирая. — Закрыто.
— Мне нужна доктор Трайб.
— Она домой ушла, утром приходите.
— Мне нужно видеть ее сейчас. У вас есть ее адрес или домашний телефон?
— Слушайте, мистер, мы ночью не работаем. И таких сведений не даем. — Вахтер пошел было прочь, но, когда снова раздался звонок, неохотно вернулся.
— Вы что, не понимаете? У меня чрезвычайные обстоятельства, речь в прямом смысле о жизни и смерти. Можете вы позвонить доктору Трайб и сказать ей, что профессор Вейсман здесь и должен немедленно увидеться с ней? Она знает меня.
С явной неохотой нарушая заведенный порядок, вахтер согласился, но, пошлепав к телефону, дверь так и не открыл. Вейсман стоял на ступенях, с тревогой вглядываясь в темноту, а минуты шли. Шофер наблюдал за ним и грустно качал головой. И окно держал закрытым, несмотря на ночную духоту. Сторож вернулся меньше, чем через пять минут, но Вейсману они показались вечностью.
— Доктор Трайб велела вам ехать к ней, и я ей сказал, что вас ждет машина. Адрес — 4501, Коннектикут-стрит.
— Да, спасибо, большое спасибо.
Вейсман радостно плюхнулся под безопасный кров автомобиля и пока они ехали, прикладывал руку ко лбу.
К тому времени как они пересекли мост в парке Рок-Крик, ему стало лучше. Доктор Трайб знает, что делать.
Она заставила его сесть и выпить чашку кофе, а сама слушала, пока он все не объяснил. Про свой кофе она и забыла. Выслушав его, она схватила бумаги и уставилась в них невидящим взглядом.
— Вы уверены, Сэм, абсолютно уверены?
— А какой еще может быть ответ? Вот цифры, фотографии, все перед вами. Другого вывода быть не может.
— Нет, конечно нет. Вы кому-нибудь еще говорили об этом?
— Никому. Я понятия не имел, кому об этом рассказать, а нескольких людей, кому я звонил, чтобы посоветоваться, не оказалось дома. Я просто зашел в тупик. И подумал, что вы, находясь в Вашингтоне, сообразите, как поступить.
— Конечно, — она встала и пошла к телефону. — Я знакома с помощником госсекретаря. Он подъедет на своей машине и отвезет нас туда.
— Туда? Куда? — Вейсман устал и выглядел растерянным.
— В Белый дом, разумеется. Только президент имеет право действовать, получив подобную информацию.
Глава 32
ПВ 23:24
— Он дышит, — сказала Коретта. — Больше пока сказать ничего не могу.
Она посмотрела вниз, на неподвижное тело Элая Брона. Его пристегнули к койке и накрыли несколькими спальными мешками для тепла. Лицо у него было бледно-восковое, он не шевелился. Все сгрудились вокруг. Патрик плавал свободно, остальные закрепились внизу и молчали.
— Он так и будет без сознания? — спросил Патрик. Коретта кивнула.
— Да. Он перенес тяжелый шок, переохлаждение кожного покрова лица и век, остановку дыхания, кислородное голодание — именно последнее и беспокоит. В Центре управления прикинули время по записям нашей связи с ними и по показаниям биодатчиков. С момента аварии до того, как я начала делать искусственное дыхание, прошло почти четыре с половиной минуты.
— Я шел так быстро, как только мог…
— Патрик! Никто тебя не винит. Как раз наоборот, сомневаюсь, чтобы кто-то другой сумел принести его так быстро. Я не это имела в виду. То время, пока он не дышал. Нет дыхания — нет кислорода. Большая часть человеческих органов может обходиться без кислорода довольно долго.
— Мозг не может, — сказал Григорий.
— Верно. Возможно, в мозгу произошли необратимые изменения. Но мы не узнаем этого, пока он не придет в сознание, — Коретта заколебалась, потом добавила: — Если вообще придет.
— Так плохо? — спросила Надя.
— Боюсь, что да.
— Ну ладно, — Патрик глубоко вздохнул. — Он твой пациент, Коретта, я знаю, ты сделаешь все возможное. Тебе нужна какая-нибудь помощь?
— Нет, я смогу справиться сама.
— Хорошо. Надя, свяжись с Центром и объясни, что случилось. Скажи, что мы с тобой выйдем наружу и закончим ремонт. Вряд ли там много осталось. Спроси, сколько приблизительно времени понадобится для этого и сколько еще нам нужно сделать. Они теперь знают, как быстро мы можем работать, или, вернее, как медленно.
— Я все поняла, Патрик. Сейчас.
Она направилась к пилотскому отсеку, и Патрик двинулся было вслед за ней, но Григорий удержал его за руку.
— Я бы хотел помочь, — сказал он. Патрик внимательно посмотрел ему в лицо.
— Ты уверен, что справишься? — спросил он.
— Ты хочешь сказать, по-прежнему ли я дрожу от страха? Да, мне страшно. Но теперь я смогу этот страх перебороть. Коретта помогла мне.
— Таблетки?
— Ну… что-то вроде. Она прекрасный врач. — Он улыбался, и Коретта тоже. Патрик взглянул на них сквозь пелену усталости.
— Надеюсь, ты прав, Григорий. Я и правда выдохся. Если бы ты мог выйти и помочь Наде, я бы контролировал вас из полетного отсека. Это было бы очень кстати — и все же не совсем бездельничать. Я так устал, что больше не полагаюсь на себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
