— О, нет! Снимайте правдиво, и если вам не помешает соблазн украшательства, смех все равно будет! Достаточно посмотреть на меня, Сола, да и на всю эту историю серьезно!
— Ну, что же, например, Микки, комичного в такой сцене, которая, я знаю это — обязательно случится… — Под взглядами присутствующих Дикси подошла к балконной двери и, распахнув ее во всю ширь, представила открывшуюся панораму.
Едва пробуждающийся для новой жизни парк спускался к реке. Садящееся за холмы солнце любовно покрывало позолотой вечерний, разомлевший перед сном мир.
— Не позже, думаю, чем через месяц, вон там, на полянке у подножия Белой башки будет бегать малышка с жесткими черными кудряшками и синими, как васильки, глазами…
Все переглянулись, опасаясь за состояние Дикси, все еще тяжело переживающей потерю такого желанного ребенка.
— Не надо об этом, детка… — Майкл осторожно обнял жену.
— Я не свихнулась и теперь уже никогда не свихнусь. Если, конечно, не считать «безумия счастья», которым мы с Микки заболели уже давно. — Дикси достала из ящика секретера цветное фото и протянула его мужу.
Изучив изображение, Майкл блаженно закрыл глаза:
— Я невероятно счастливый Барон! И теперь точно знаю: Белая башня победила Черную карму!
Фото пошло по кругу, вызывая непроизвольные улыбки: темнокожая малышка лет четырех смотрела на мир широко распахнутыми голубыми глазами.
— А вот что пишет моя Лола: «Девочка, мы с Джеком приедем в мае и думаю, загостим надолго. Я всегда мечтала нянчить твоего ребенка. В больнице, где я работаю сиделкой, мне отдали эту сиротку. Конечно, пришлось повоевать, да и вам с бароном еще предстоит бумажная волокита… Но все это не труднее, чем вырастить хорошего человека. Мишель подобрали полуживую в подвале, где ее бросила запертой алкоголичка-мать. Теперь она почти здоровенькая и очень ждет путешествия домой…»
— Вот видите сами, Микки так похожа на своих родителей… — Дикси прижалась к Майклу. На секунду мелькнула мысль — а что подумал бы Эрик, обзаведясь темнокожей внучкой? Но сомнение тут же развеялось: дед обожал бы эту девчушку! Потому что у людей все должно быть по-людски. А значит — с любовью.
— Уфф! Шикарная история с этой малышкой! Только, надеюсь, она произойдет уже во второй серии нашего фильма. — Соломон налил себе вина. — Где-то я согласен с Шефом — не стоит слишком увлекаться сладостями.
— Я рассчитываю на то, что мы проведем съемки в хорошем темпе, поддержал его Герт, а во время фестивального просмотра нашего фильма или на церемонии вручения «Оскаров» мне удастся завоевать сердце какой-нибудь Изабель Аджани или, еще лучше, русской актрисы, которую «дублировала» в моем фильме Дикси.
— Я уж постараюсь вписаться в хэппи-энд и непременно заполучить русскую подружку, не затягивая удовольствия. Пора, наконец, реализовать идею законного брака — Ал подмигнул Солу. — Не грусти, старина, Башня позаботилась и о тебе. Сдается мне, совсем скоро сюда заявится милейшая гостья. Говорят, бывшая супруга Артемьева совсем не дурна, а Не обижайся, я хоть и пошляк, а ворожу не хуже этой слепой индуски. Вон какой убойный сценарий подарило мне провидение. Можно сказать, идея и герои прост свалились мне на голову.?
Алан огляделся, ища глазами хозяев, и крякнул от удовольствия: прекрасный кадр! И как здорово монтируется с финальным!
У балконного парапета тесно прижавшись стояли двое. Ветер спутал их волосы, руки сплелись. Словно ладони в мольбе, прижались друг к другу тела… Единое существо, слившиеся для совершенной гармонии половинки. Как тогда, на Башне. Только вокруг — ликует весенний свет, а в забинтованной, отяжелевшей руке маэстро нет скрипки. Той, легкой и мудрой, что лучше всех могла бы рассказать об этом.
P. S. Дикси Девизо-Артемьева.
Скоро Рождество. Посапывает сладко спящая дочка. На прибывшей из леса елке мерцает серебристая пыль. В тишине, словно хрустальные мотыльки, порхают звуки клавесина…
Исповеди и признания, спрятанные в этой тетрадке, кажутся мне теперь глупым и не слишком удачным художеством. Но три цветка на обложке взывают о милости. Я не бросаю тетрадь в камин. Я смотрю на спину играющего Майкла, на его чуть покачивающийся в такт колыбельной затылок, и не могу поверить, что весь этот необъятный покой, всю заключенную в звуках вечную нежность, прощение и любовь дарит лишь одна его рука — рука моего Микки.
Вальдбрунн
23 декабря 1995 г.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
