— Я никого не ощущаю, — признался он, — кроме нас, здесь никого нет.
— Да ну? — недоверчиво хмыкнула Нодья.
— Точно. Минуту назад я ощущал присутствие множества различнейших существ. Многие запахи мне вообще казались незнакомыми, но сейчас все они исчезли, как будто все существа одновременно вышли и даже свои запахи с собой унесли. Это вы познаете окружающий мир в основном за счет зрения, а для меня глаза значат не больше чем остальные чувства. Я со всей ответственностью говорю — нет здесь никого.
Оборотень смело шагнул в темноту и растворился в ней. Следом, мигнув, пропал последний огонек светильника. Бесенок и додолка плотнее прижались к Басанову, как бы передавая себя под защиту человека. Но человеку стало самому как-то не по себе. Что бы оборотень ни утверждал и как бы он ни пытался убедить соратников в наступившей безопасности, окружающая темнота пугала всех.
Стараясь задавить в себе надвигающуюся панику, Басанов ощутил злость, злость на себя. Он перестал чувствовать себя загнанной в угол жертвой, тревожно ждущей появления превосходящего врага. Примерно такое же ощущение приходило к нему в те периоды его короткой биографии, когда инстинкт выживания становился инстинктом сильного хищника, но никак не инстинктом испуганного травоядного.
Страх пропал, и почти сразу возникла уверенность в своих силах. Неожиданно человек понял, что может свободно ориентироваться в темном помещении и что именно он в этом зале является самым опасным существом. Рядом вздрогнул бесенок, испуганно вздохнула додолка и сдавленным голосом произнесла:
— Никита, у тебя глаза светятся. Что с тобой случилось?
Не обращая внимания на цепляющихся в испуге за его куртку спутников, Басанов двинулся в глубь зала. Постаменты с застывшими на них фигурами ясно вырисовывались перед ним и казались слегка подсвеченными внутренним сиянием. Огибая массивные пьедесталы, он шел к неясно осознаваемой цели. А вот и она.
На круглой, как жернов, плите застыла скорчившаяся фигура рогатого божка. Нижняя часть волосатого лица казалась свернутой на сторону и придавала ему страдальческое выражение. Кажущиеся живыми глаза с испугом взирали на подошедшего человека.
— Смотри, женщина, — подал голос не произнесший до этого ни слова бесенок, — это же тот маньяк, которого ты ногой в морду урыла.
Никита встал напротив божка, краем глаза он заметил вынырнувшего сбоку оборотня и, глядя в наполненные страхом глаза, приказал:
— Слезай.
Козлоногий неловко качнулся и сделал шажок к краю пьедестала, но затем замер и, кивнув головой в сторону амазонки, просипел:
— Пусть эта женщина меня не трогает.
— Нужен ты очень! — Ответ Нодьи совпал с ее пренебрежительным жестом.
Было заметно, что додолка не видит своего обидчика, но, на взгляд Басанова, она совершенно перестала чувствовать страх и дискомфорт.
Неторопливо, демонстрируя мирные намерения, божок спустился на пол. Круглые, лишенные белков глаза уставились на человека. Наконец прозвучал вопрос:
— Что вам от меня нужно?
С ответом человек не спешил. Обойдя козлоногого, он подошел вплотную к пьедесталу и по пришедшему наитию попробовал сдвинуть его с места. Сообразивший что к чему Рудольф присоединился к нему, и плита сдвинулась. Чиркнув зажигалкой, Басанов разглядел открывшуюся в полу выемку. Он небрежно снял с плеча рюкзак и извлек оттуда контейнер. Похожий на пластиковый кейс, он казался нелепым для совершенно несовременной обстановки, но, как пояснил Кощей, именно в такой упаковке древняя книга недоступна для любого поиска. Когда кейс скрылся в выемке, а постамент был возвращен на место, Никита посмотрел на неподвижно стоящего рядом божка и спросил:
— Как звать тебя?
Козлоногий, взмахнув руками, запрыгнул на свое место и сдавленно просипел:
— Пан. Властитель эллинских лесов, бывший небожитель и олимпиец.
— Начальник паники, — вставил слово неуемный Глузь.
— Развратник, — добавила додолка и сплюнула под ноги.
— Коллега.
Характеристика оборотня вызвала общий смех.
— Властью победителя заклинаю тебя, Пан, хранить данную вещь! — Неожиданно для себя Басанов произнес слова, которые еще несколько минут назад и придумать бы не смог. — Отныне ты ответственен за нее до тех пор, пока кто-нибудь из нас не потребует ее обратно... Я не слышу ответа.
— Клянусь, победитель! — Слова давались Пану с трудом, на его перекошенном лице явно обозначилось нежелание давать клятву, но выбора у него не было. — Клянусь именем своим и силой этого места.
— Вот и ладненько, — подытожил Никита, приходя в веселое настроение. — А нам пора по домам. Так что счастливо оставаться, и к девушкам больше не приставай, а то видишь, что получается в результате.
Забытый древнегреческий божок зло скрипнул зубами и тотчас со страдальческим выражением схватился за челюсть. Изобразив подобие воинского приветствия, человек приложил пальцы к виску, развернулся и, не выбирая дороги, направился к месту, где, по его мнению, должен был находиться выход из капища.
Скала, загораживающая выход, казалась массивной и прилегала к стенкам прохода так плотно, что никаких щелей в ней никто не увидел. Пытаться открыть ее Никита даже и не стал — кто знает, что ждет за пределами ставшего относительно безопасным Иудиного святилища — ночь-то еще не закончилась.
Ждать пришлось не так уж и долго. Сначала сами собой зажглись светильники, затем откуда ни возьмись из глубины зала вышел старичок-с-ноготок, впустивший их в капище по деревянной лестнице. Подмигнув ожидающей утра компании, он как ни в чем не бывало прошел к одному из постаментов и, нагнувшись, что-то повернул.
Под ногами почувствовалась легкая дрожь, и с тихим шелестом каменная створка отъехала в сторону. В лицо ударил влажный холодный воздух, принеся с собой яркие ароматы унавоженных полей.
— Достали эти смерды. — Привратник скривил лицо и подошел к замершему в проходе отряду. — Год дерьмо копят, а потом по округе раскидывают. Мичурины недоделанные. А вам, я гляжу, уже хочется поскорее покинуть сей божественный уголок? Я рад, что у вас все в порядке, но, если не возражаете, дам совет.
Речь старика разительно отличалась от грубого немногословия, услышанного в начале ночи. Можно подумать, что перед ними стоит совершенно другой человек, да только рожа у него один к одному с тем ночным спасителем.
— Прямого выхода из священной рощи нет, да и нежить последнее время расшалилась, сами вчера видели. Отсюда две дорожки: направо — приведет в Берендеевку, а налево — прямиком в Алкедаму. С той стороны холмов из обеих деревень выходят дороги на тракт, что в прямо в столицу приведет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
