Глава 25
СКОЛЬКО НОВЫХ ГОДОВ ВПЕРЕДИ? - "ПОКАРАЙ БАБРАКА ГРОМ НЕБЕСНЫЙ". МОДЖАХЕДЫ УМИРАЮТ ЗА АМЕРИКУ. - КТО БУДЕТ ВЯЗАТЬ КОТА?
ЛЕНА ЖЕЛТИКОВА ПРИНИМАЕТ БОЙ. - СМЕРТЬ "АФГАНЦА НОМЕР ОДИН".
1 января 1980 года. Кабул.
Бабрак Кармаль с товарищами праздновал победу. В первый день года были изданы первые указы нового руководства страны, а раз есть указы, значит, есть и законное правительство.
Брежнев и Косыгин в этот день отправили две поздравительные телеграммы: одну, в честь победы кубинской революции, - Фиделю Кастро истинному кумиру Амина, чьей отваге и всемирной известности бесконечно завидовал Хафизулла, и вторую, с избранием на высшие государственные и партийные посты, - Кармалю Бабраку (перепутав в спешке имя с фамилией), свергнувшему почитателя Фиделя, всесильного афганского Сталина.
Сороковая армия праздновала Новый год в слякоти, стылости, при кострах - и то это только там, где запасливые тыловики захватили с собой на всякий случай в неизвестную дорогу дровишек. А где нет - шли командиры на поклон к артиллеристам: постреляйте побольше, освободите ящики для огонька.
В недостроенных афганских офицерских казармах сидел и "мусульманский" батальон, уже переодетый в советскую форму, подсчитавший свои потери и теперь просто мечтавший обсушиться и выспаться в тепле. Рядом, в нескольких метрах, высился разбитый, в черных дымных подтеках, но по-прежнему величавый и красивый Дворец Амина, Афганцы растаскивала из него последние ковры, кондиционеры, люстры, шторы, стулья. Во Дворце гуляли ветры, но зато там было сухо. Бабрак Кармаль отдавал здание под штаб армии, а пока он не подошел из Термеза, предлагал занять любому советскому подразделению. Однако Москва категорически запретила занимать не только какие бы то ни было помещения, но и пригодные для посевов поля. И врастала, вгрызалась, пласталась почти стотысячная армия на неудобьях, лепилась ласточкиными гнездами на склонах гор, втискивалась в ущелья39.
Единственным, кому не определяли места и не ставила никаких задач, был опять же "мусульманский" батальон.
- Вы свою задачу здесь выполнили. Готовьтесь домой, - отдали приказ Халбаеву. - Приготовьте списки награжденных, а пока каждый пусть напишет что-то типа воспоминаний из боевого опыта при штурме Дворца40.
Что ж, стыдиться военным было нечего: как войсковая операция ввод войск и штурм Дворца прошли вполне нормально, практически без потерь. Словом, военное ведомство свою часть программы отработало достаточно слаженно и организованно, теперь дело оставалось за Сусловым и Громыко: объясняйте стране и миру, что же все-таки и зачем мы сделали в Афганистане. "А славою сочтемся, ведь мы свои же люди..."41
От написания воспоминаний "мусульман" отвлек фотокорреспондент "Красной звезды" Алексей Ефимов, единственный журналист из центральной прессы, прорвавшийся в Афган в то время. Еще сам ничего не зная об обстановке, тем не менее по профессиональному наитию выделил именно этот батальон и предложил всем сфотографироваться. Особистов рядом не оказалось, и у Ефимова получился единственный снимок всего батальона - правда, уже без погибших и раненых. Да еще комбата нигде не смогли найти.
Халбаев же в это время получал приказ на возвращение в Союз, в родной Ташкент. Улететь быстро, тихо, незаметно.
И родилось после этого известия среди солдат и офицеров какое-то нехорошее предчувствие. Оно витало от солдата к солдату, от офицера к офицеру; представилось "мусульманам", что не долетит их самолет до Ташкента: слишком много они знают. Взорвется в воздухе - и исчезнет тайна батальона и штурма Дворца, развеется прахом: ничего не было, а что было привиделось. И сразу до другого додумались: если бы операция не удалась и Амин ушел из ловушки, ударила бы по батальону Витебская дивизия. И тогда вообще на двести процентов был бы оправдан ввод войск: взбунтовавшийся афганский батальон охраны хотел сместить законное правительство, а Советская Армия, откликаясь на просьбы о военной помощи, защитила Хафизуллу Амина, разбив бунтарей до основания.
Роились слухи, предположения, но тем не менее сел 8 января в чрево Ан-22 "мусульманский" батальон. Задрожав, начала закрываться рампа самолета, отсекая людей от бетонки аэродрома - кусочка неба меж гор. Прощай, Кабул. Здравствуй, Родина?..
Необходимее послесловие. Батальон благополучно приземлится на военном аэродроме Ташкента. Прошел ровно месяц, как улетел он отсюда на юг, а опытный глаз уже замечал, что Ташкент стал, по сути, прифронтовым городом. Не оставляя пауз, беспрерывно гудело небо над городом - налаживался воздушный мост в Кабул, где 40-я армия требовала боеприпасы, технику, дрова, спички, гвозди, проволоку, водяные насосы, "буржуйки", комнатные тапочки, рукомойники и миллион других предметов для пусть пока и не нормальной, но хотя бы сносной жизни. На улицах Ташкента появилось значительно больше военных. В ворота военного госпиталя зачастили "санитарки".
Василий Васильевич Колесов из Ташкента прямым рейсом был переправлен в Москву. С аэродрома - к начальнику ГРУ, затем два часа на приведение себя в порядок - и к министру обороны.
Устинов усадил полковника напротив себя:
- Ну, сынок, рассказывай все с самого начала. Как действовали солдаты, как вело себя оружие? И вообще, что, на твой взгляд, положительного в действиях батальона, что отрицательного.
Во время доклада Устинов обратил внимание, что на плане штурма Дворца нет росписей Магометова и Бориса Ивановича.
- А почему не утвержден план? Вы что, действовали без согласования с ними?
Колесов перевернул бумагу.
- "План утвержден, от подписи отказались", - вслух прочел министр обороны надпись полковника. - Они знают об этом?
- Так точно, я написал это при них.
- Молодец, сынок. - Устинов встал, обнял Колесова, поцеловал. - Наше счастье, что оказался хоть кто-то решительным, а то наломали бы дров.
Когда через полтора часа Василий Васильевич вышел от министра, в приемной уже сидели несколько генералов.
- Ну, полковник, по стольку времени даже нас министр не держит.
- Извините, не по своей воле.
Впоследствии Василий Васильевич станет Героем Советского Союза, генерал-майором. Истинную его фамилию, к сожалению, я не могу назвать даже сейчас...
На базе "мусульманского" батальона будет сформирована десантно-штурмовая бригада, которая в 1982 году войдет в Афганистан и станет лагерем около Джелалабада, около эвкалиптовой рощи, которую, как сказали комбригу, в свое время посадил какой-то русский дипломат. Комбат Халбаев примет должность райвоенкома в Ташкенте.
Первого января Сухоруков Дмитрий Семенович для своих десантников передал с самолетами несколько елок, и Гуськов, обходя палатки и поздравляя солдат с Новым годом, говорил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
