Я ударил его быстро, без замаха, жестоко, как бьют, чтобы убить, желая заставить его замолчать.
Я лгал себе.
Это Гевор пытал меня в душном подвале, расчерченном пронзительным солнечным лучом; это он, не Лааль, ломал мне кости и мягким голосом жаловался, что все происходящее ему не по нутру. И это Гевор молчал, когда Лааль калечила разум Марики.
Удар был так силен, что островитянин упал на палубу совершенно оглушенный. Он попытался подняться, но все, на что хватило его сил, это встать на четвереньки. Влажные от брызг волосы налипли на его лоб, в слабом отсвете масляного фонаря кровь, часто капавшая на доски, походила на темную ртуть. Каждая мышца моего тела была напряжена до предела, лицо закаменело. Все мое существо мучительно извивалось, терзаемое желанием убивать Гевора снова и снова, для того, чтобы вырвать из него признание в том, что он мучил меня по собственной воле. Признание того, что он все бы повторил без колебаний и с радостью. Ведь так же как Лааль, маг земли рассчитывал на простую и безоговорочную победу, но при этом не хотел запятнать себя. Риффат в его алчной ненависти был честнее, чем этот человек, стоящий передо мной на четвереньках и роняющий капли крови и слюны из разбитого рта.
Я не шелохнулся, слушая себя. Что изменится, если я поступлю так, как требует от меня первобытная животная жажда?
— Откуда это? — проворчал я.
— Возможно, я знаю, — Мархар обошел стоящего на четвереньках человека, брезгливо переступив через лужу крови, и приятельски похлопал меня по плечу. — На Туре в таверне говорили, что совсем недавно в здешних водах, возможно, на этом самом месте был затоплен пиратский корабль Ашега.
— Ты пытаешься меня успокоить, да? — скрипнув зубами, раздраженно уточнил я.
— Нисколько. Я прекрасно помню, что раньше твои видения посещали тебя даже независимо от прикосновения к предметам.
— Этого давно нет! Я отдал все, умирая. Теперь я не впадаю в бешенство от чужой злобы и не вижу в предметах ничего особенного.
— Быть может, твое балансирование на грани безумия снова раскрыло этот дар?
— Не хотелось бы, — отказался я. Уверенный голос фантома успокаивал. — Что там про корабль?
— Ашег наводил жути на всех путешественников здешних вод. Он жил не грабежом, но убийством, и команда у него подобралась такая же: отчаянные ублюдки, лишившиеся человечности убийцы, все, кому лучше лежать на дне или болтаться на виселице. Пират, о нем сложено столько легенд и даже поют песни. Неужели не слышал?
Я лишь отрицательно покачал головой.
— Те, кому не повезло увидеть на горизонте парус с костями и парящей чайкой, уже никогда не ступали на сушу, — подумав, продолжал Мархар. — Поговаривают, он рубил еще живые тела на куски и сшивал части по новому, создавая чудовищ, а капитана последнего захваченного им корабля он подвесил над водой и смотрел, как акулы откусывают от него куски.
— Откуда такие подробности, если все, кто стал этому свидетелем, погибли?
— Может и приукрашивают, но на Туре рыбаки нашли рыбину, в брюхе которой оказалась рука того капитана. Кто-то узнал татуировку.
— Как то все это больше похоже на пьяную болтовню, — возразил я. — В следующий раз ты узнаешь, что из вскрытой акулы достали уже не руку, а голову.
— Возможно. Ты встречал упоминание о западном архипелаге?
Я промолчал, и Мархар продолжал:
— Я был на самой дальней его оконечности совсем недавно, хотя это очень далеко, а плавание крайне опасно из-за изменчивых подводных течений. Если не знать их, можно вернуться туда, откуда начал, и толком не понять, как это произошло. К несчастью для меня, я не владею вашими умениями управлять ветром, и в том плавании мне приходилось неделями стоять под прикрытием мысов в ожидании, когда улучшится погода, и я смогу обойти очередной изгиб суши. Команда была истощена, и мы завидели нашу цель и бухту, где могли бы бросить якорь, но внезапно, будто по злому умыслу нас поволокло прочь коварным подводным потоком. Тогда я потерял Тревора…
Фантом задумчиво облокотился на планшир, в его словах скользила горечь.
— Нет, — сказал я глухо, слушая, как затихает внутри меня боль, вырванная наружу грубыми словами палача. — Нет. Мое умение впитывать в себя чувства безвозвратно потеряно.
— Что же, в этом нет ничего плохого, — легко согласился мой друг.
Гевор, наконец переставший мотать головой, тяжело сел, привалившись спиной к фальшборту, и осторожно утер тыльной стороной ладони битые губы. Нос я ему тоже сломал, и теперь он был вынужден дышать, слегка приоткрыв рот.
— Дорасскажи, — предложил я. — Про архипелаг.
— Там живет немало людей. Строят они больше из камня, и на побережье часто встречаются огромные бастионы как дань набегам, совершаемым безжалостными пиратами. Но последние годы имя Ашега звучало много громче других. Он появлялся то здесь, то там и чувствовал себя на борту корабля увереннее, чем многие ходящие по земле. Я слыхал и такое, что он — человеческий потомок водяных змеев, — Мархар посмотрел на меня косо, будто хотел, чтобы я что-то сказал.
Он и вправду верит этим сказкам? Считает, что какой-то пират может управлять морскими змеями? Уж не его ли он искал в своем плавании? Возможно, и его тоже. Сперва, когда фантом начал этот разговор, я подумал, Мархар рассказывает про себя, но теперь мне было очевидно, что он просто пересказывает одну из тысяч портовых баек.
— Теперь пират погиб? — уточнил я.
— Говорят, бесславно, как любая живая тварь, — Мархар пожал плечами. — Так говорили в таверне и превозносили какого-то молодого торговца, принявшего дело своего умершего отца.
— Один сделал то, что не сделали другие? И как же ему посчастливилось найти этого пирата, если ты столько плавал и так его не встретил…
Фантом похлопал меня по плечу, будто одобряя, и отвернулся от воды.
— Мне кажется, торговец распустил слух, что везет рабов на Тур.
— Ты бы сделал также?
— Если бы у меня возникла такая необходимость, возможно, — теперь я вовсе не видел лица фантома. Голос его оставался таким же спокойным. — У Ашега везде были свои уши, и он неизменно выбирал корабль с большим количеством людей на борту, чтобы пролить как можно больше крови. Похоже, это сработало.
Ализ Ату, так зовут того торговца на архипелаге.
— И что же, он взял на борт воинов?..
— Выкупил лучших рабов, сильных мужчин и женщин, что дрались с медведями на торговых площадях для утехи людей. Когда на горизонте торговец увидел флаг с костями и чайкой, рабы были освобождены. Он раздал им оружие, пообещав свободу и в трофеи — взятый на абордаж корабль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
