На этот раз можно было бы подумать, что с еврейством покончено навсегда. Но такова изумительная эластичность этой нации, что она стала немедленно возрождаться. В самый разгар всеобщего крушения выдвинулись новые таланты, новые усилия. Немедленно по усмирении мятежа Адриан издал несколько декретов, которыми воспрещались многие пункты еврейского Закона, в том числе и обрезание. Евреи должны были получить от своих раввинов указание, как быть в таком трудном положении. Между тем все учреждения были разрушены. Тогда кое-какие раввины, уцелевшие от погрома, в том числе и скрывающийся от поисков Акиба, собрались тайком в городе Лиде, где-то на чердаке, и составили нечто вроде самовольного Синедриона. На совещании раздавались голоса верных Закону в том смысле, что нужно идти на смерть, но не исполнять декретов. Однако выступил премудрый рабби Измаил и выставил иное соображение, именно, что «для сохранения жизни можно нарушать всякие законы еврейской религии, конечно, только наружно, ибо Тора установила эти законы только для того, чтобы верующие жили ими, а не для того, чтобы они из-за них теряли жизнь». Собрание решило еще более премудро и дозволило народу для спасения жизни жертвовать всеми законами, кроме трех, а именно относительно идолопоклонства, кровосмешения и убийства[346]. А так как декреты Адриана не касались ни одного из этих пунктов, то верующие со спокойной совестью подчинились императору и остались при убеждении, что они все-таки не всем жертвуют для спасения жизни. Впрочем, декреты Адриана удержались всего года три, так как он скончался, а преемник его Антонин в 139 году отменил их. Впоследствии воспрещение обрезания еще раз повторилось, но окрепший Синедрион уже мог хлопотать в Риме и добился отмены воспрещения. В Риме запретили лишь обрезание лиц нееврейского племени. В делегации, хлопотавшей об этом, принимал участие и знаменитый Симон бен Иохай.
Сам рабби Акиба скоро погиб. Но семь его учеников (в том числе Симон бен Иохай) восстановили в Уше так называемый Синод, фактически тот же Синедрион. Хотя со стороны римлян время от времени возобновлялись преследования, а со стороны евреев было еще одно незначительное восстание, но в общей сложности новый Синод деятельно организовывал силы еврейства, благоразумно сдерживал и ходатайствовал за своих единоверцев перед властями. «Близкое к полному распадению национальное тело возродилось», — говорит Грец. В смысле твердости организации оно возродилось даже лучше прежнего. Ученики рабби Акибы действовали не хуже его самого. В предшествующем разорении Палестины еврейское дело казалось столь погибшим, что в Вавилонии сделали даже попытку основать свой Синедрион. Но Синод в Уше очень хитро и искусно разрушил эту попытку, приведя Вавилонию к признанию власти ушского Синода. Председатель этого последнего, именовавшийся Патриархом, развил свою власть до небывалой степени. Очень способный и, сверх того, происходивший по женской линии от царя Давида Патриарх Иегуда, прозванный Святым (Га Кадош), правил самовластно, и члены Синода при нем были вполне безгласны. Прославившийся окончанием Мишны — сводки и редакционной обработки предшествующей талмудической литературы, он высоко держал знамя преобладания Палестины в еврейском мире. В эту эпоху единственную политическую силу еврейства составлял вавилонский экзилархат, где правил знаменитый и могущественный князь Гуна. Однако патриарх Иуда Га Кадош вовсе не признавал себя подданным его, как полагают некоторые. Однажды он сам сказал: «Если бы князь Гуна прибыл в Иудею, то я, правда, в своем самоотречении, не пошел бы так далеко, чтобы уступить ему мой сан, но я бы высоко почитал его, ибо он является отпрыском Давида по мужской линии, а моя фамилия — царской крови только по женской линии». Оба эти правителя, сходные в личном самовластии, считались приблизительно равноправными. Известен случай, когда два юноши Иуда и Хиския, подвыпивши, говорили, намекая на нежелание обоих сановников кому-нибудь уступить власть: «Мессия не может явиться до тех пор, пока не погибнут оба княжеские дома Израиля: патриаршеский дом в Иудее и дом князя голусы в Вавилоне»[347].
Однако несмотря на все искусство действия палестинских евреев — роль Иудеи шла на явную убыль. Разгромы иудейских восстаний обнаружили, очевидно, невозможность восстановления Царства Израиля, по крайней мере в данное время. От этой мечты евреям пришлось отказаться и возвратиться к практике времен вавилонского пленения, то есть к медленной, обдуманной подготовке сил еврейства. Но даже и эта задача являлась в обстановке несравненно более трудной, чем тогда. Во времена вавилоно-ассирийского разгрома Палестина оставалась пустыней, но не делалась опорным пунктом завоевателей. Теперь являлось нечто иное. Христианство делало все более успехов и наконец стало официальной государственной религией. Палестина уже была землей Святой для христиан. Все ее достопамятные места забирались в ведение христиан, число христиан возрастало, и вся власть принадлежала им. Количество евреев даже численно уменьшалось вследствие их эмиграции в другие страны. Существование созданных центров даже умственного национального сплочения иудаизма становилось все труднее. Последним таким пунктом была школа в Тивериаде, процветавшая в 199 — 279 годах по P. X., особенно при рабби Иоханане и его зяте Реш Лакише. Но государственная политика христианских императоров теснила евреев. При императоре Феодосии II был уничтожен Палестинский еврейский Патриархат в Уше. Со времен Юстиниана начались ограничения евреев в правах, и вообще императоры византийские имели систематической целью разными стеснениями доводить их до принятия христианской веры. Евреи ненавидели Византию еще более жгуче, чем прежде римлян, старались ей всячески вредить, помогали всем ее врагам, при неприятельских вторжениях в Палестину они всюду являлись изменниками, и случалось даже, сами вооружались и вторгались в Палестину, избивая христиан десятками тысяч и разрушая все монастыри и храмы. Но, конечно, за это они получали при первой возможности соответствующее возмездие от императоров и должны были еще больше разбегаться из Палестины. Шаг за шагом Палестина исчезала для евреев. Исчезла и мысль о скором пришествии Мессии[348]. Для еврейства стало наконец ясно, что их дело на какое-то неопределенное время проиграно и что после эпохи блестящих надежд приходится снова браться за кропотливую, медленную работу самообороны и собирания сил. Вероятно, являлась уже мысль и о необходимости подрыва сил противников.
Вникая в причины, по которым евреи потерпели этот страшный разгром своих чаяний, можно видеть те слабые стороны еврейства, которые на этот раз пересилили действие их умения организоваться, их искусства заговорщиков, их страстной преданности своему делу, их самоотверженности в борьбе. У них замечается чрезмерная самоуверенность и неумение правильно учесть силы врагов. Они не умели оценить ни сил Рима, ни значения христианства. Решаясь на такой риск, как борьба открытой силой против Рима, евреи, очевидно, больше принимали во внимание слабые стороны римлян, чем сильные. В отношении христианства они ошибались еще больше. Видя полное нежелание христиан к развитию какой- либо внешней силы, евреи считали их полной ничтожностью. Они как будто не представляли себе, что постепенная христианизация греко-римского общества неизбежно приведет к появлению христианского государства, которое разовьет те внешние силы действия и борьбы, которых недоставало у Церкви. Относясь к христианам с полным пренебрежением, евреи не воздерживались от всяческих оскорблений их, от раздражения их придирками и преследованиями. В результате кулак Рима разбил иудейство вдребезги, а сменившее его христианское государство оказалось евреям еще более враждебно, чем Рим языческий.
После этого, потерявши все, добытое такими великими вековыми усилиями, еврейство увидело себя в необходимости начинать всю работу сызнова. Условия, в которых это нужно было совершать, были очень тяжки. По всему христианскому миру еврейская голуса — рассеяние — долгое время находилась чуть не в кочевом состоянии, переходя из страны в страну, смотря по случайным удобствам проживания. Но у евреев оставался один прочный опорный пункт: «Страна Израиля» в Вавилоне, где сохранялось в безопасности «княжество рассеяния», могущественный Экзилархат, народная организация и талмудические школы (академии), объединявшие весь еврейский мир дисциплиной мысли, быта и племенной солидарности.
Здесь развивалась их сила до тех пор, пока не удалось им наконец создать себе могучий опорный пункт в Испании.
Истинная национальная организация евреев развилась в княжестве Реш Голут. Здесь же вырабатывалось и их «правительство» после того, как оно исчезло в Палестине. Внутренняя организация княжества Реш Голут послужила образчиком еврейского искусства. Она совмещала сильную аристократию — умственно-денежную, обеспечивала права массы народа, нравственную дисциплину Закона, с поддержанием ее мерами строгости и наказания, и все это возглавляла сильной княжеской властью. За полторы тысячи лет конституция княжества, конечно, претерпевала изменения, но в основе оставалась одна и та же.
