возбуждении, продолжал: — А ты, товарищ, уже и нос повесил? Нет, нет тут никакой ошибки. Ты не гляди, что он мал — душа у него большая! Уж он, когда бригадному начальству по телефону обо всем докладывал, наверняка за вас словечко замолвил, так что бригадир наш утром точно приедет и заключит с вами договор!
— Ну, это было бы просто замечательно! Тогда, значит, так и договоримся: завтра в десять утра мы будем здесь. — И обрадованный посетитель, наговорив старику любезностей, собрался уходить.
Старик проводил его до подъезда, а вернувшись, хлопнул себя по ляжке и сказал:
— Ловко чертенок провернул это дело — ведь если получится, наша бригада разбогатеет!
Я только моргал глазами, не понимая, какое все это имеет значение и почему старик так радуется. А тот, не в силах справиться с волнением, продолжал:
— Я с малых лет, еще с той поры, как бегал в штанишках с разрезом, начал учиться у дяди выделывать кожи. Не один десяток лет занимался этим делом, но давно его забросил. А уж теперь, как только подлечу поясницу, опять возьмусь за прежнее ремесло… Дочка моя и вся ее бригада раньше очень бедствовали, а потом взяли да и договорились с одной фабрикой, которая товары производит на экспорт, стали для нее выполнять разные подсобные работы. И у людей на всю зиму занятие появилось, за каждый трудодень по два юаня и три мао получают! Нет, ты только посмотри, до чего ловкий, чертенок! Да найдись способный человек, чтобы его в хорошие руки взял да наставил как следует, чтоб он хитрость свою использовал там, где надо, и в сторону не сворачивал, — так ведь из парнишки толковый начальник получится!
Я почтительно слушал старика и то и дело кивал головой, выражая тем самым полное свое согласие с его мнением. А в голове вихрем закрутились мысли. Из этой неожиданной встречи я уже уяснил себе: если даже есть в прозвище слово «черт», это вовсе не значит, что оно оскорбительно. Так что не следует чохом осуждать всех тех, кто это прозвище носит. Что же до таких, как этот Ловкач и сын его Ловкачонок, то если мы сумеем подавить в них этого самого «черта» и в то же время научимся по-настоящему ценить и развивать их ловкость, дадим простор их деятельности, — разве не принесет все это большую пользу общему нашему делу?
ЦЗЯН ЦЗЫЛУН
НОВОГОДНИЕ ВИЗИТЫ
© Перевод Е. Рождественская-Молчанова
Цзян Цзылун родился в 1941 году в деревне Цан провинции Хэбэй. В 1958 году поступил в ремесленное училище при заводе тяжелого машиностроения в Тяньцзине, по окончании его в 1960 году остался работать на заводе. В том же году ушел служить в армию; закончив морское топографическое училище, стал работать по специальности. В 1965 году демобилизовался и вернулся на завод, работал бригадиром, секретарем канцелярии директора, заместителем секретаря объединенной цеховой ячейки, начальником цеха. В 1971 году вступил в КПК, с 1982 года — член Тяньцзинского отделения Союза писателей, в настоящее время — член правления Союза китайских писателей, заместитель председателя Тяньцзинского отделения Союза писателей.
С 1962 года систематически публикует свои произведения. В 1967 году его рассказ «Один день начальника управления электрификации» получил широкое признание. Рассказ «Заметки о вступлении в должность директора Цяо» также привлек внимание читателей, был удостоен первой Всекитайской премии (сборник «Лучшие рассказы года»), В 1979 году Цзян Цзылун стал членом Союза китайских писателей. Его повести «Дневник секретаря одного завода», «Первопроходец», «Все цвета радуги» и «Новогодние визиты» удостаивались премий на всекитайских конкурсах в 70-х и 80-х годах.
1
Ну что за Новый год по солнечному календарю? Китайцы его не признают, какие бы красивые названия ему ни давали, к примеру, «юаньдань». Можно импортировать магнитофоны, телевизоры, но чтобы Новый год — такого я еще не слышал. Для китайцев Новый год — это Праздник весны — Новый год по лунному календарю! От него и идет отсчет годам, с его наступлением оживает природа.
В первый день Нового года полагается есть пельмени, на второй день — лапшу, на третий — наносить визиты друзьям и близким… Не успеешь оглянуться, и уже пятое число. В этот день снова едят пельмени. Даже самые прижимистые на праздник раскошеливаются. И пока не истратят все, что удалось скопить, не успокоятся. Как будто живут последний день. Едят, пьют, веселятся.
Праздник пролетает незаметно — и снова на работу.
Лэн Чжаньго вышел из дому на двадцать минут раньше обычного. «Завод — мой дом, приходи раньше, уходи позже, работай сверхурочно». Слушать надоело. Подобные уловки не к лицу передовым производственникам, настоящим руководителям завода — только бездельникам. Лэн Чжаньго еще ребенком узнал вкус угольной пыли. Где только он не был, собирая остатки угля для печки. И едва подрос, устроился на завод учеником. Он знает досконально все производственные процессы, и, что бы ни случилось, обвести его вокруг пальца невозможно. Если бы каждый работал в полную силу все восемь часов, завод не дошел бы до такого состояния. В этом Лэн Чжаньго не сомневается. Но ведь работают, как положено, часа четыре, не больше, зачем же оставаться после работы и делать вид, будто лезешь вон из кожи? Он никогда не приходит раньше, никогда не задерживается, все делает согласно распорядку, за исключением четырех дней в году. Во второй день Нового года по солнечному календарю — второго января, второго мая, третьего октября и в пятый день Нового года по лунному календарю — пятый день Праздника весны он является на работу на двадцать минут раньше. Не потому, что не признает отдыха в праздники, просто его возмущает, что многие слишком легкомысленно относятся к работе. За пять дней до праздника начинают работать с прохладцей. А после праздника еще пять дней раскачиваются, никак не могут взяться за дело. Кричи не кричи — не дозовешься. Таким образом, один нерабочий день Нового года по солнечному календарю превращается в одиннадцать. А четыре нерабочих дня Нового года по лунному календарю — в пятнадцать! Как же можно такое терпеть?! Лэн Чжаньго тоже не прочь весь год отдыхать, но ведь надо зарабатывать на жизнь! Поэтому в первый день после праздника он появляется в диспетчерской раньше обычного на двадцать минут. Подчиненные это знают, и к его приходу каждый сидит на своем рабочем месте. В восемь часов по звонку они связываются по телефону с цехами, выясняют, кого из начальников нет на
