Следовательно, участие в крестовом походе продолжало итальянскую политику Барбароссы. Его поддерживали как сицилийские родственники, так и германские города, заинтересованные в торговле с Ближним Востоком.
Правда, было одно препятствие — возраст. В 1187 году, когда впервые прозвучал призыв к походу, Фридриху было уже шестьдесят три года. Вести армию через полмира, по горам и пустыням было трудно. А ведь Фридрих лучше других знал, что такое Ближний Восток: он уже прошел этот путь в молодости, почти полвека назад. Но Фридрих был еще полон сил и энергии. И он был религиозен. Ощущая приближение конца жизненного пути, даже самые страшные грешники начинали думать о встрече с Богом. Богоугодным делом, достойным великого императора, неплохо завершить свои деяния…
И все же, когда папский легат начал проповедовать крестовый поход в рейхстаге, Фридрих Барбаросса, горячо поддержав идею похода, от участия в нем вначале уклонился. Он хотел получить гарантии, что феодалы в его отсутствие не взбунтуются. Это понимал и папа. Поэтому, как уже говорилось, на время похода он объявил мир в Европе и пригрозил интердиктом всем, кто посмеет его нарушить или поднять руку на крестоносцев. Весной 1188 года в Майнце все основные князья Германии в присутствии папского легата поклялись в верности Фридриху. Но и это не убедило императора. А причина была простая: старый враг, Генрих Лев, вернулся из Англии, но на съезд в Майнце не явился.
Но наконец и эта проблема была решена: князья согласились выслать непокорного герцога еще на три года. И тот подчинился.
Зрители, да и большинство участников съезда в Майнце не знали о переговорах, шедших за закрытыми дверями. Они видели лишь то, что им показывали. Они видели, что Фридрих отказался сесть на трон и остался среди князей, заявив, что не может занимать трон в помещении, где незримо присутствует сам Иисус Христос. «Он сидел среди своих людей и слушал одушевленные воинственные клики, — писал хронист. — Слезы текли по его щекам, но ввиду великих трудностей похода он все еще медлил принять крест, пока люди не окружили его и не стали горячо просить более не медлить. Тогда и он не мог более противиться веянию духа и принял знаки поборника Бога из рук епископа Готфрида; его примеру последовали князья, духовные лица, тысячи рыцарей и несчетное множество народа».
Это была большая победа папы — Священная Римская империя сказала: да! Теперь легче было обрабатывать других европейских государей.
Решено было, что крестоносное войско выступит из Германии 23 апреля 1189 года, в день святого Георгия, покровителя пилигримов, то есть на подготовку оставался год.
Фридрих отлично помнил о причинах неудач Второго крестового похода, когда за войском тащилось множество почти безоружных бедняков, движимых идеей освобождения Святой земли и мечтой разбогатеть. Эти бедняки были страшной обузой для крестоносного войска — их надо было кормить и защищать от врагов, пользы же они не приносили вовсе. Поэтому Фридрих объявил: в поход пойдет лишь тот, кто сможет внести три марки серебра, что было солидной суммой.
Фридрих намеревался довести свою армию до Иерусалима в целости. Однако следовало не только первым из христианских государей достичь Палестины, но и победить Салах ад-Дина. А это могло быть гарантировано лишь превосходством в военной силе.
То была еще одна особенность Третьего крестового похода. Подготовка к нему, и не только в Германии, шла на самом высоком уровне: руководители его не просто хватали меч и крест и спешили в Святую землю, они тщательно готовились к боям, стараясь превзойти остальных. И Ричард Львиное Сердце, и Филипп Август всерьез снаряжали армии и скрупулезно разрабатывали маршрут к Святой земле.
Источники по-разному оценивают численность армии Фридриха Барбароссы — от тридцати до ста тысяч человек. Перед этой огромной, закованной в железо силой не должен был устоять Салах ад-Дин.
Теперь перед Фридрихом встала проблема, как дойти до Иерусалима. Самым безопасным и надежным путем был морской — тем более что можно было рассчитывать на помощь сицилийского флота. Но против этого пути (им двинулись французы и англичане) было два фактора. Первый заключался в том, что армия Фридриха формировалась в основном в юго-восточных землях Германии; поэтому, чтобы посадить воинов на суда в Южной Италии, надо было совершить переход через Альпы и через всю Италию, против чего, разумеется, резко возражали итальянские города. Ведь первыми жертвами насилия станут именно они. И уж конечно, влиятельные ломбардцы смогли воздействовать на немецких стратегов, уверяя, что сухопутный путь короче. Вторым фактором было время. Фридрих Барбаросса рассчитывал успеть к Иерусалиму первым и обойтись без помощи французов и англичан.
Решено было двигаться сушей: этот путь был Фридриху известен. Для обеспечения его безопасности император занялся активной дипломатической деятельностью.
В Германию прибыло большое, роскошное, как в сказках «Тысячи и одной ночи», посольство Кылыч-Арслана, конийского султана. Владениям султана с юга угрожал Салах ад-Дин, враг более страшный, чем крестоносцы. Сам факт сложной дипломатической игры свидетельствовал о том, что крестоносные государства стали хотя и нежелательной, но реальной частью ближневосточной политики: религиозная вражда отступала на второй план, если к этому вынуждали экономические и политические интересы.
Кылыч-Арслан обещал помогать крестоносцам в пределах своего султаната.
Затем Фридрих вошел в сношения с соседями Византии, оговорил поддержку Белы Венгерского, провел переговоры с теми странами, которые лишь недавно скинули византийскую власть и продолжали отстаивать независимость. То были Болгария и Сербия. В Нюрнберг к Фридриху приехал великий жупан Сербии Стефан Неманя, там же в 1189 году побывали послы основателей второго Болгарского царства — братьев Петра и Асеня. Эти страны рассчитывали, что поход немецких крестоносцев поможет им окончательно освободиться от контроля Византии. Неудивительно, что сербы и болгары склоняли Фридриха к тому, чтобы сначала покончить с Византией, и предлагали свою помощь.
Встревоженное византийское посольство также удостоилось аудиенции у императора. Можно представить себе положение византийских послов, которые были в курсе того, что творится вокруг. Фридрих заключает союз с врагом Византии Кылыч-Арсланом, ставя тем самым под угрозу ее малоазийские владения. В любой момент он может заключить союз с Болгарией и Сербией, чтобы ударить по Константинополю с запада. К тому же Фридрих состоит в союзе с сицилийскими норманнами, которые лишь недавно ушли из Греции. Вот почему посол нового византийского императора, Исаака II Ангела, еще непрочно чувствовавшего себя на троне, потребовал от германского императора гарантий, что тот не питает к Византии враждебности. И Фридрих велел трем германским князьям в его присутствии поклясться византийцам, что завоевательные планы ему чужды и что интересам Византии крестоносцы не причинят вреда. Барбароссу можно понять: он предпочел осторожность. Даже если бы он объединился с болгарами и сербами и ударил по Византии, исход этой операции был бы совершенно неясен. Можно было погнаться за двумя зайцами и ни одного не поймать. И Фридрих не пошел на конфликт с Византией.
Прежде чем начать поход, Фридрих направил Салах ад-Дину официальную ноту, в которой предложил ему уйти из Иерусалима, вернуть христианам Святой крест и возместить нанесенный им ущерб. Если уважаемый султан не согласится на эти условия, христианский мир будет вынужден двинуться в крестовый поход. Салах ад-Дин ответил на ноту. Он, в свою очередь, предложил христианам сдать ему все сирийские города. После этого он вернет Святой крест и дозволит паломникам из Европы беспрепятственно посещать Иерусалим.
Поход германской армии начался, как и планировалось, весной 1189 года. Отряды стягивались к Дунаю, затем начали спускаться по его берегам. Сам Фридрих плыл в ладье. К концу мая первые немецкие части вступили на землю Венгрии. Путь через Венгрию был спокойным. Король Бела снабдил крестоносцев продовольствием, а так как питательные пункты тянулись цепью, армия не сворачивала с намеченного пути.
Далее путь крестоносцев привел их в болгарские земли.
Независимость Северной Болгарии от Византии была провозглашена совсем недавно, осенью 1186 года, в городе Тырново. Византийский император мириться с этим не желал.
В Константинополе понимали, что отложение болгар крайне опасно. От Болгарии до столицы империи рукой подать. К тому же греки трезво оценивали военный потенциал Болгарии. Византия не только лишалась воинов, которые играли важную роль в императорской армии, но и обзаводилась сильным враждебным соседом.
Болгарские долины были западным пределом распространения половцев, и там энергично шел процесс их ассимиляции. Даже освободители Болгарии — князья Петр и Асень были по происхождению половцами.[27] Но притом христианами, понимавшими важность распространения христианства для сплочения страны. К возмущению константинопольского патриарха, болгары избрали своим архиепископом монаха Василия, а тот, к не меньшему возмущению императора, короновал Петра царем Болгарии. Более того, новый царь разбил армию византийского полководца Кантакузина.
