Юноша сразу же заметил знакомое имя, грубо нацарапанное синей краской: некое подобие герба со словами: «Патрик О'Доноган. Цинтия».
Сердце его билось!.. Он еще не был мертв!.. На голове у него зияла широкая рана, вторая виднелась на плече, а на груди были заметны следы сильного удара, вызвавшего контузию и затруднявшего дыхание.
— Надо его немедленно перетащить в наше убежище, перевязать и привести в чувство, — сказал Эрик маастеру Герсебому и добавил шепотом, словно боясь, чтобы его кто-нибудь не услышал:
— Это он, отец, это он, тот, кого мы так долго искали и не могли найти, это Патрик О'Доноган!.. Но он почти уже не дышит!
Когда Эрик подумал, что тайна его жизни скрывалась в голове этого окровавленного человека, на которого смерть, казалось, уже наложила свою печать, — в глазах юноши зажегся мрачный огонь. Хотя маастер Герсебом и догадывался, какие чувства обуревали Эрика, он не мог не пожать плечами, как бы желая сказать: «Вот уж действительно, повезло! Но если бы нам даже и удалось теперь все узнать, чего стоят все тайны мира, раз мы находимся в таком безвыходном положении?»
Тем не менее он поднял тело за ноги, в то время как Эрик подхватил его под мышки, и с этой тяжелой ношей они тронулись в обратный путь.
Толчки при движении заставили раненого открыть глаза. Боль, которую причиняли ему раны, вскоре стала такой мучительной, что он начал громко стонать, произнося какие-то бессвязные слова; среди них преобладало, однако, английское слово «dring» — «пить». До продовольственного склада было еще довольно далеко. Эрик решил сделать привал. Уложив раненого на мягкий снег у подножия ледяной скалы, он поднес к его губам медную фляжку.
Она была почти пуста, но глоток водки, казалось, вернул О'Доногана к жизни. Он осмотрелся вокруг, глубоко вздохнул и спросил:
— Где Джонс?
— Мы нашли вас возле тороса, — сказал Эрик. — Кроме вас, никого не было. Давно уже вы здесь находитесь?
— Не знаю, — с трудом вымолвил раненый. — Дайте еще попить! — сказал он, пристально глядя на Эрика.
Он еще раз глотнул водки и почувствовал себя в силах продолжать разговор.
— Когда началась буря, — сообщил он, — яхта стала тонуть. Кое-кто из команды успел прыгнуть в спасательные шлюпки, остальные погибли. Мистер Джонс подозвал меня к себе и велел сесть вместе с ним в маленький «каяк», привязанный на корме. Никто не решался в него сесть — такой он был маленький и легкий. Но он-то и оказался наиболее устойчивым. Только наш каяк и достиг ледяного поля, а все шлюпки перевернулись, не успев даже к нему причалить. Мы совсем уже выбились из сил, когда волны выбросили нас на лед. С большим трудом нам удалось отползти подальше от воды и дождаться рассвета… а утром мистер Джонс покинул меня, чтобы попытаться убить тюленя или какую-нибудь морскую птицу. С тех пор я его больше не видел.
— Этот мистер Джонс — офицер с «Альбатроса»? — спросил Эрик.
— Владелец и капитан, — ответил О'Доноган тоном, в котором сквозило удивление, что ему задали такой вопрос.
— Разве владельца зовут не Тюдор Браун?
— Н-не знаю, — нерешительно пробормотал раненый, словно спрашивая себя, не слишком ли он разоткровенничался, сказав так много.
Эрик решил на этом не настаивать. Ведь ему еще столько нужно было узнать!
— Послушайте, — обратился он к ирландцу, усаживаясь рядом с ним на снег. — Однажды вы отказались перейти на мой корабль, чтобы поговорить со мной по душам, и ваш отказ уже причинил столько бедствий! Но сейчас, когда мы встретились снова, воспользуемся случаем, чтобы побеседовать серьезно, как деловые люди. Ведь вы находитесь на дрейфующей льдине, раненый, голодный, беспомощный, перед лицом мучительной смерти! У меня и у моего приемного отца есть все, в чем вы нуждаетесь: пища, оружие, водка! Мы готовы позаботиться о вас, поделиться с вами всем и поставить вас на ноги. Так не окажете ли вы нам немного доверия в ответ на наши заботы?
Ирландец устремил на Эрика мутный взгляд, в котором признательность, казалось, смешивалась с беспредельным и безотчетным страхом.
— А какое доверие я должен вам оказать? — спросил он уклончиво.
— О, вы это прекрасно знаете! — ответил Эрик, заставив себя улыбнуться и взяв раненого за руку. — Я уже говорил вам об этом прошлый раз; вы ведь знаете, что мне необходимо выяснить и что меня привело в эти далекие края… Послушайте, Патрик О'Доноган, соберитесь с силами, раскройте тайну, которая имеет для меня такое значение, расскажите мне все, что вы знаете о «ребенке на спасательном круге»! Наведите меня хоть на какой-нибудь след, чтобы я мог найти свою семью!.. Чего вы боитесь? Какая опасность может вам угрожать, если вы мне все расскажете?
О'Доноган не ответил, словно взвешивая в своем тупом мозгу доводы Эрика.
— А такая опасность, — проговорил он, наконец, с трудом, — что если бы мы вышли живыми из этой передряги и попали бы в страну, где имеются судьи, вы могли бы мне здорово насолить!
— Нет, нет, клянусь вам!.. Клянусь вам всем, чем угодно! — горячо воскликнул Эрик. — Какова бы ни была ваша вина предо мной или другими, я обещаю вам, что у вас не будет из-за нее никаких неприятностей! К тому же вы, кажется, не учитываете одного обстоятельства: любой ваш проступок уже утратил силу за давностью лет. Я хочу вам напомнить, что за всякое преступление, совершенное более двадцати лет тому назад, каково бы оно ни было, человеческое правосудие не имеет права привлекать виновного к ответу!
— Это правда? — недоверчиво спросил Патрик. — Но мистер Джонс сказал мне, что «Аляска» послана полицией, да и вы сами угрожали судом.
— Это касалось совсем недавних событий, случившихся в начале нашего плавания. Поверьте мне, Патрик, Джонс вас обманывал! Без сомнения, он заинтересован в том, чтобы вы молчали!
— Ну конечно, ему это выгодно, — с уверенностью произнес ирландец. — Но как вам все же удалось выяснить, что мне известна тайна? — продолжал он, глядя в упор на Эрика.
— От мистера и миссис Боул из «Красного якоря» в Бруклине. Они часто слышали от вас о «ребенке на спасательном круге».
— Это верно, — подтвердил ирландец. И он снова замолчал.
— Так вы и в самом деле не подосланы полицией? — спросил он после некоторого раздумья.
— Да нет же! Что за глупости! Я отправился по собственной воле, потому что должен же я, в конце концов, узнать, где моя родина и кто мои родители!
О'Доноган снисходительно улыбнулся.
— Э-э, так вот что вам нужно узнать? По правде говоря, я мог бы вам помочь, я действительно это знаю.
— Скажите же мне, скажите, О'Доноган! — воскликнул Эрик, чувствуя, что он все еще колеблется. — Скажите, и я обещаю простить вам все ваши грехи, если они у вас есть, и отблагодарить вас, если только это будет в моих силах!
