– Тебе письмо пришло, – сказал он, открывая дверь и не глядя в мою сторону. – Шустрым твоя Бегемотик оказался.
– Откуда вы знаете? – Растерялась я. – У меня же там пароль… И у Бегемота… тоже…
Виктор Иванович окинул меня сочувственным взглядом. Так бы я, наверное, смотрела на клиента психиатрической клиники, который на полном серьёзе убеждён, что он – Наполеон.
– Ты меня за идиота считаешь? Пароль… Тоже мне… Сластёна…
Лицо у меня вспыхнуло так сильно, что, казалось, кончики ушей вот-вот воспламенятся.
Я бы с удовольствием объяснила ему, что чужие письма читать неприлично, но сдержалась. Что ещё оставалось делать? Я целиком и полностью зависела от его доброго расположения ко мне. Если бы он только намекнул кому-нибудь, кто я такая…
Текст послания уже был распечатан на листе бумаги, который капитан молча протянул мне.
"Бегемот – Сластёне. оставайтесь тунцом тчк мы вам перезвоним тчк. Подпись: Бегемот."
– Это ещё не всё, – хмыкну Виктор Иванович. – Вот второе письмо.
Я взяла ещё один лист.
"Бегемот – Сластёне. невероятные обстоятельства тчк повсюду пахнет нефтью тчк. Подпись: Бегемот."
– Твой папа оказался умнее тебя. По крайней мере, свои сообщения он додумался зашифровать. Ты понимаешь, что здесь написано?
Я молча покачала головой.
– Совсем? – Удивился звездолётчик.
– Совсем. "Всюду пахнет нефтью…" Ерунда какая-то!
– Мне тоже так кажется. А про "оставайтесь тунцом" – тоже не в курсе?
– Не представляю, о чём это он.
Капитан озадаченно потёр подбородок.
– Очень странно, – сказал он.
– Это точно мой папа писал?
– Ответ пришёл на созданный тобой ящик. С того самого ящика, на который писала ты. Это достаточный аргумент?
– Достаточный.
– Ответ будешь писать?
– Нет! – Прошептала я. – Можно идти?
– Иди, я тебя не держу. – Виктор Иванович проводил меня долгим взглядом. Я чувствовала этот взгляд даже тогда, когда закрыла дверь.
Итак, всё запуталось настолько, насколько вообще может запутаться.
Я решила подумать обо всём этом потом; сейчас, в конце дня, голова отказывалась соотнести между собой даже самые простые факты. До отъезда моего новоявленного брата времени более чем достаточно.
Войдя в свою комнату, я протопала мимо сосредоточенно работавшего Мишутки, который меня вроде бы даже не заметил, оглядела свою половину комнаты, выбирая, где можно было бы примоститься, потом уселась на подоконник. Нет, что бы там мне ни говорили, а это – самое уютное в этом доме место. Если бы можно было, то я бы даже спала тут, благо, площади хватит с избытком, даже двум таким как я.
На улице уже сильно стемнело, но ни одна из двух лун ещё не взошла. Над горизонтом виднелось небольшое зарево, судя по его свету показываться собралась большая, голубого цвета.
Сидя на подоконнике, я чуть не уснула, и очнулась только тогда, когда в глубине сада краем глаза заметила какое-то непонятное движение. Я обернулась и успела заметить тень, которая прошмыгнула между низенькими кустами почти под моими окнами, потом появилась на асфальтовой дорожке, быстро прошмыгнула через неё и скрылась за углом сарайчика. Это был явно человек, только вот какой-то непропорционально маленький. Я сразу подумала о рыжиках. Хоть я Мишутку знаю всего второй день, но больше чем уверена, что он вот так вот бегать не будет. С другой стороны, рыжикам-то что ночью в саду делать?
На цыпочках я прошла через Мишуткину половину, только когда добралась до двери, осмелилась взглянуть на его постель и очень удивилась, увидев, что мальчика нет. Значит, в окне я всё-таки видела его?
Я спустилась на первый этаж. Из-под неплотно прикрытой двери кухни пробивался свет, я заглянула в щель. Одна из девушек, не Натали, а другая, сидела за столом и читала книгу, весьма вольготно устроив на столе длинные ноги в узких джинсах. Мне стало неловко, и я поспешно отошла. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из взрослых застал меня подглядыванием.
Дверь на улицу оказалась открытой, чего я совсем не ожидала; мне казалось, что на ночь она должна была запираться на все замки.
Холодный воздух заставил поёжиться. Я сделала несколько шагов вперёд, хотела крикнуть "Кто здесь?!", но вовремя остановилась. Вместо этого метнулась в кусты, и, стараясь двигаться как можно тише, тихонько пошла к тому месту, где из окна заметила тень.
Бродить по ночному саду – не самое романтичное занятие. Это я поняла в первую же минуту, как только сделала самое идиотское из того, что только можно было сделать в моей ситуации: наступила на грабли. Мне удалось промолчать, но то, что я подумала, потирая рукой лоб, навряд ли можно было отыскать даже в самых больших словарях русского литературного языка. Потом я попала ногой, обутой в тряпочный тапочек, в какую-то канаву, и чуть не утопила его, наконец, поняла, что пора возвращаться. Оказалось, что окна в сад смотреть куда приятнее, чем бродить по этому самому саду в полной темноте.
И только я так решила, как неподалёку от меня послышался громкий шёпот.
– Я тебя другую лопату сказала принести, а ты принёс эту!
– Какую – другую?
– Я не знаю, как её зовут! Чтобы острая была на конце, а не закруглённая!
– Так бы и сказала, что штыковую!
Я потихоньку выглянула из своего укрытия. Так и есть – рыжики. Августа, измученная, с головы до ног перемазанная землёй, пыталась управиться с тяжёлой лопатой, которая была чуть ли не больше её самой. Фердинанд – такой же грязный, не было даже видно, где заканчиваются шорты и начинаются ноги, и измученный, словно негр на плантации в конце рабочего дня. Он как раз убрёл за новой лопатой.
Даже не рискну описывать, насколько я была удивлена тем, что здесь происходит. Садово-огородные работы исключаются однозначно. Какими бы шалунами не были эти малыши, ни одному взрослому не придёт в голову в качестве наказания заставлять их работать по ночам. Значит они что-то делают сами для себя. Что?
Испугать этих сорванцов, что ли? Искушение было велико, но я тут же отмела эту мысль. Антураж слишком располагает к испугу, если ещё и я сделаю что-нибудь не так, эта рыженькая малышка вполне может остаться заикой до конца своих дней. Постоянно жить с осознанием того, что какому-то человеку причинил зло, которое исправить уже нельзя – это не для меня. Поэтому из-за чисто эгоистических соображений мне пришлось похоронить свою идею и начать искать новые.
В конце концов, я решила украсть лопату. Это оказалось просто. Через минуту возни с тяжёлым грунтом девочка, утомившись, уселась на пригорке.
– Федька! – Тихонько позвала она, повернувшись ко мне спиной. Я схватила лопату, положила её себе на плечо и тихонько пошла прочь. Спрятав её в той самой канаве, куда провалилась по дороге сюда, я вернулась к ребятам. К этому времени Фердинанд уже вернулся обратно, отдал принесённую лопату сестрёнке, принялся искать вторую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
