– Компаньоны для беседы нужны? – задорно спросила Флейта, наконец-то окончившая трудный и опасный путь среди моряков.
– Нет, – жестко ответил граф, даже не повернув головы в его сторону.
– А для мордобоя? – прогнусавил подошедший вслед за девушкой Анри.
Граф Гилион повернулся, и по его печальному лицу вдруг проскользнула легкая тень улыбки. Фламер после побоев выглядел не только ужасно, но и смешно, пожалуй, намного комичнее, чем напившийся гном. Веки и щеки великана распухли, как у заправского хомяка, а гамму цветов на его лице нельзя было передать словами.
– Рад, что вам стало легче, ваше сиятельство. По крайней мере вы хоть ненадолго отвлеклись от печальных мыслей о том, что вообще недостойно раздумий.
– Как будто ты знаешь, о чем я печалюсь, – тяжело вздохнул граф.
– Знаю, но оно того не стоит, – уверенно заявил Фламер и начал сугубо мужской разговор с поправкой на присутствие хоть и демонстративно отвернувшейся, но все же прислушивающейся к их беседе Флейты. – Вы находитесь в плену неразрешимых, как вам кажется, противоречий. Сердце противится рассудку, а желание берет верх над самыми логичными доводами. Все, из чего состоит ваша жизнь – понятия о чести, долге, преданности и карьера, – идет вразрез с интереса ми другого плана…
Граф печально улыбнулся и едва заметно кивнул, давая понять, что повидавший жизнь ветеран угадал.
– Думаю, точно в таком же положении находится и ваш оппонент, – продолжил Анри, слегка облокотившись о невысокий бортик. – Безвыходная ситуация, если, конечно…
– Если? – заинтересовался граф.
– Как-то один мой знакомый повар сказал: «Нельзя узнать состав супа, не поварившись в нем», и он был абсолютно прав. Меньше печальных раздумий и больше безрассудной решимости, граф! Думаю, вам стоит кое с кем откровенно поговорить, и я уверен, что вы сообща как-нибудь найдете решение! – Анри по-дружески хлопнул Гилиона по плечу и подбадривающе подмигнул.
– Ты прав, я сейчас же… – Граф Гилион решительно направился к лестнице в трюм, но рука великана сильно сдавила его плечо и потянула назад.
– Позже, господин граф, чуть позже, – прошептали опухшие губы старика на самое ухо пылкого юноши. – Баронесса сейчас очень занята и… и не в форме. Надо же понимать такие тонкости!
– Наверное, сложно тебе? – спросил гном так неожиданно, что Артур даже сразу не понял, что именно его приятель имел в виду.
– Да нет, стемнело, конечно, но что на палубе фрегата творится, еще разглядеть можно, – ответил пират.
– Да я не о том… Тебе ведь против твоих бывших друзей воевать приходится. Я бы вот, наверное, не смог, если бы…
– Они не мои друзья, – резко прервал рассуждения Зингершульцо пират. – Они бездумные, безвольные чудовища, которые только внешне близнецы моих друзей. За два дня беготни по городу я видел десять точных копий боцмана, двадцать – капитана и остальных примерно по дюжине. Я никогда не прощу Убию, что он воспользовался моей памятью. Это как святыню оскорбить, в храме пол заплевать!
Голос пирата стал жестким, а скулы напряглись. Пархавиэль не сомневался, что при встрече Артур оторвет голову мага голыми руками. Гному не было жалко Мадериуса, хотя помогать пирату в этом начинании он бы все же не стал.
– Но ведь они тебя не трогают, – задел за живое пирата Пархавиэль, – только если сам в драку на них полезешь, значит, память о тебе в их головах все-таки жива.
– Нет, – твердо возразил Артур, прежде всего убеждая в этом самого себя. – Пытался я с одним заговорить. Уставился он на меня, глазищами хлопает, что-то невнятно себе под нос бормочет, видимо, сообразить пытается, где харю мою раньше видел. – Вот видишь, значит, все-таки надежда есть! – Послушай, Парх, никакой надежды, слышишь, никакой! – Слова гнома взбесили пирата. Артур не хотел допускать мысли, что в головах созданий мага теплится хоть малая толика воспоминаний, что хоть на одну сотую часть они его прежние товарищи. – Пойми ты, гномья башка, бывшие друзья, ставшие врагами, тоже друг о дружке много хорошего помнят, но не пытаются воскресить прежнюю привязанность, потому что она не только на симпатии, но и на доверии строится, а у меня… у меня ни того, ни другого нет. Мои друзья умерли пятнадцать лет назад, и хватит мою давнюю рану грязной вилкой сомнений расковыривать, хватит!
– Ну почему же грязной? – удивился Зингершульцо и отошел от разозлившегося Артура на пару шагов.
– Иди в трюм, красавиц наших зови! Хватит им тазики украшать! – четко и жестко, как заправский капитан, отдал распоряжение Артур. – План остается прежним, через пять минут начинаем сближение. Флейта, Анри, Гилион забираются на фрегат, ты с остатком девичьей команды стережешь корабль, а я… я сделаю свое дело.
Пархавиэль кивнул и, раскачиваясь на ходу, засеменил в трюм. Боязнь упасть за борт придала его походке неповторимый шарм, который даже вызвал легкую улыбку на взволнованных лицах моряков.
– И, Парх, если кто из этих баранов шелохнется и корабль увести попытается, рви башку, не задумывайся! – выкрикнул вдогонку гному Артур, чтобы нагнать пущего страху на уже начавшую перешептываться команду «Бродяги».
– Так значит, ты и есть тот всесильный, хитрющий и злющий, что в беду попадающий и о помощи просящий?!
Псевдопоэтические потуги Карвабиэля натолкнулись на полное непонимание слушателей. Любитель пошутить выбрал не то место, не то время, не ту аудиторию и совершенно не те обстоятельства, чтобы расточать третьесортные, незамысловатые остроты.
– Всесильным я себя не считаю, как, впрочем, и хитрым. Зло – понятие относительное, что хорошо для одного, непременно погано для кого-то другого. О помощи никого не прошу, вы и сами не меньше меня в ней нуждаетесь. А то, что в беду попал, это еще не факт, – принялся флегматично рассуждать паренек, звеня тяжелыми цепями. – Если тебе, Карвабиэль, действительно не терпится прилепить ярлык на мой лоб, то считай меня божеством, не ошибешься!
– Да-а-а, – протянул Совер, качая головой. – Любишь ты себя, парень, даже очень любишь!
– Любовь – штука сильная, но существам типа меня как-то чуждая. Хотя, принимая во внимание, что я на самом деле единственный выживший экземпляр чудовищного эксперимента, из моего ответа можно смело исключить составляющую «типа меня». На данный момент в мире не существует второго, как я, значит, я уникален.
– Ты магу на уникальность свою намекни, авось он тебя не прирежет!
Карвабиэль упорно пытался осадить самоуверенное нечто, внешне похожее на подростка, но никак не мог найти нужных слов. Дело в том, что его слушатель мыслил в совершенно иных категориях, а то, на что обычные люди обижаются, было для него лишь пустым набором эмоционально окрашенных слов, в котором полностью отсутствовала логика.
– Так вы хотите выслушать мой рассказ или предпочитаете остаться в неведении? – поставил вопрос ребром Нивел, смотря как-то странно: вроде на собеседников, но в то же время как будто сквозь них.
– Мы слушаем тебя, внимательно слушаем, – кивнул головой граф Карвол и больно ткнул Карвабиэля локтем в бок, призывая напарника по кандалам закрыть рот до конца рассказа.
– Хорошо, но только вначале попросите своего друга вылезти из бочки. Во-первых, ему там ужасно неудобно, а во-вторых, мне кажется, пришла пора снять с нас кандалы. Убий все равно уже не заглянет в трюм.
– Какого друга, ты о чем? От боли совсем свихнулся? – не выдержал испытания молчанием Карвабиэль.
Совер хотел было тоже возразить, но с удивлением заметил, как крышка того самого бочонка, на котором несколько минут назад важно восседал Убий Мадериус, вдруг поползла в сторону.
– Намб, а ты здесь как оказался?! – громким возгласом поприветствовал Карвабиэль появление из бочонка своего командира.
– Не ори! – произнес Намбиниэль почти одновременно с Совером. – Как, как, просто. В городе беспорядки начались, я в порт подался, а тут вижу, эти мерзавцы тебя связанного на корабль тащат. Способ проникновения во вражеский стан потом обсудим. – Эльф воззрился на стоявшего поблизости графа. – Кстати, я тогда очень удивился, что ты живой и здоровый. Я сам твоей смерти не видел, врать не буду, но остальной компании ее наблюдать пришлось, весьма эффектное было зрелище, говорят.
– С распадом мышечных тканей и превращением их в черно-зеленую слизь? – поинтересовался Нивел, приветливо улыбаясь нахмурившемуся, настороженно смотревшему на него эльфу.
Мансоро не ответил. Не отводя глаз от болтавшегося под потолком Нивела, он снял цепь с крюка на потолке и помог пленникам избавиться от оков.
– Мог бы пораньше это сделать, вместо того чтобы в бочонке отсиживаться, – проворчал Карвабиэль, потирая затекшие кисти рук и натертые цепью плечи.
– Не мог, – ответил Мансоро, наконец-то прекратив пожирать недружелюбным взглядом Нивела и посмотрев на своего соратника. – Я и сейчас не уверен, правильно ли поступаю. В море шторм, не самый удачный момент для побега.
