12 февраля я встретил прилетевшего из Москвы Рыбкина в аэропорту Хитроу. Он был бледен и выглядел измотанным, с обреченной улыбкой на губах. То, что он сообщил, в основном соответствовало версии Калугина и Саши. Я помог ему составить заявление, которое на следующий день он огласил на пресс-конференции в отеле “Кемпинский” на Пикадилли.
По словам Рыбкина, встретившие его в Киеве люди отвезли его на неизвестную квартиру и предложили чай с бутербродами, после чего он почувствовал, что засыпает.
— Я проснулся в другой, не известной мне квартире. Я чувствовал себя разбитым и усталым. Со мной вместе находились два вооруженных человека. Они сообщили, что мы в Киеве и что на дворе утро, 10 февраля. Они предложили, чтобы я принял душ и побрился, потом накормили и дали просмотреть видеозапись, — рассказал Рыбкин. Это было «отвратительное видео» с его участием.
— Видеопленка призвана скомпрометировать меня, — сказал он чуть дрожащим голосом и отказался сообщать подробности.
Похитители разрешили ему позвонить в Москву и отвезли в аэропорт.
— Я не знаю, кто это был, — заявил он, — но знаю, кому это выгодно.
После пресс-конференции Рыбкину сделали токсикологическое исследование, но ничего необычного не обнаружилось. Впрочем, Саша сказал, что СП-117 не оставляет следов.
На этом президентская кампания Рыбкина закончились, а вместе с ней и наше “безнадежное предприятие” по смене власти в России конституционным путем. 14 марта 2004 года Путин с легкостью победил на безальтернативных выборах, а тема взрывов домов перекочевала из политической жизни России на страницы учебников истории.
Доха, Катар, 13 февраля 2004 года. Взрывом бомбы, заложенной в автомобиль, убит Зелимхан Яндарбиев, бывший президент Чечни, экстрадиции которого безуспешно добивался Кремль. Взрыв прогремел, когда он выходил из мечети со своим тринадцатилетним сыном, который выжил, несмотря на тяжкие ожоги. 1 июля 2004 года катарский суд признал виновным в убийстве двух сотрудников российских спецслужб, Анатолия Белашкова и Василия Богачева, которых камеры наружного наблюдения засекли в момент закладки бомбы. “Приказ убить Яндарбиева поступил от руководства России”, - отметил судья. Отбыв несколько месяцев двадцатипятилетнего срока в катарской тюрьме, Белашков и Богачев были выдворены в Россию “отбывать остаток наказания”.
Сергей Юшенков и Сергей Ковалев на заседании комиссии по взрывам домов. (Михаил Разуваев/Коммерсантъ)
“Презумпция невиновности на власть не распространяется”.
Иван Рыбкин.
“Рыбкина, как и многих участников этой истории, подвело ложное ощущение безопасности”.
Юрий Щекочихин (Novaya Gazeta).
“Историю болезни отказались выдать даже родственникам”.
Михаил Трепашкин на суде. (Sergei Karpukhin/REUTERS/Landov)
“Он нарывается на неприятности, его посадят”.
Глава 25. Враги Большого брата
Афины, 31 августа 2003 года. Бывший владелец НТВ Владимир Гусинский задержан по прибытии из Израиля на основании российского запроса по обвинению в мошенничестве и отмывании денег. Его объяснения, что суд в Испании уже рассматривал точно такой же запрос и принял решение в его пользу, не возымели никакого действия. Гусинского отпустили под залог и велели оставаться в Греции до конца разбирательства. Наконец, 14 октября афинский суд отверг запрос об экстрадиции, вынеся постановление, что вменяемые ему деяния по греческим законам не являются преступными.
К началу 2004 года кампания по демонизации Бориса приобрела в России масштабы государственной политики. В изображении подконтрольного Кремлю телевидения Березовский превратился в собирательный образ дьявола, гоголевского “чорта” для масс, эдакого оруэлловского Эмануила Гольдштейна из “1984” — врага народа и антипода Большого Брата, сбежавшего за границу, чтобы повести силы зла в поход против Страны и ее Президента. Подозрения в связях с Березовским стали синонимом политической неблагонадежности. Один из правозащитников даже подал в суд за клевету, когда его обвинили в получении финансирования от Бориса. В другой раз важный чин министерства юстиции заявил, что Березовский в сговоре с королями преступного мира организовал бунты заключенных в колониях. Министр обороны сказал, что наше финансирование солдатских матерей подрывает обороноспособность страны. Московское издательство, близко связанное с ФСБ, огромным тиражом опубликовало перевод не замеченной на Западе книги русско-американского журналиста Пола Хлебникова под названием “Крестный отец кремля: Борис Березовский и ограбление России”, которая была столь же богата эмоциями, сколь бедна здравым смыслом, а телевидение раструбило о ней как о фундаментальном вкладе в новейшую российскую историю. Те, кто в России продолжал поддерживать с нами отношения, оказались в реальной опасности.
Эта очернительская кампания не обошла стороной и Сашу Литвиненко, “изменника на службе у олигарха”. Благодаря своим двум книгам, разошедшимся по Москве и по Рунету, он вызывал особую злобу у своих бывших коллег и стал главным врагом спецслужб. На учениях бойцам спецназа выдавали Сашину фотографию в качестве мишени для стрельбы.
Однако превращение лондонских беглецов в символ ненавистной плутократии имело для кремлевской пропаганды один несомненный минус: чем громче по телевизору кричали о врагах народа, засевших в Британии, тем яснее становилось, что Путину до них не добраться, и это, в общем, сводило к ничьей историческую схватку президента с олигархами. А ему, привыкшему побеждать на ковре, была нужна одна победа. Образ победителя бледнел без фигуры побежденного. Миссия не могла считаться завершенной, пока к ногам ликующей толпы не будет брошена голова хотя бы одного врага народа — если не Бориса, то кого-нибудь еще. Наступил сезон охоты на олигархов.
ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ того, как Гусинский с видом победителя покинул афинскую гостиницу “Интерконтиненталь”, где отсиживался в ожидании решения суда, его коллега по Давосскому пакту, молодой и импозантный Михаил Ходорковский был арестован когда его самолет приземлился в новосибирском аэропорту. Ходорковский, владелец нефтяной компании “Юкос”, считался самым богатым человеком в России; его состояние приближалось к 16 миллиардам долларов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
