такой дар? Она винила себя, и некому было убедить ее в обратном, некому было сказать: ты хорошая мама, намного лучше, чем ты думаешь. Может быть, когда-то ее сын мог бы это сказать, но теперь она на это не надеялась. И больше всего ее ранила его покорность, его тихая и терпеливая любовь, приносящая иногда гораздо больше страданий, чем неблагодарность или грубость. Может, было бы лучше, если бы он протестовал, капризничал, злился на нее, может, тогда ей было бы проще сделать наконец выбор, который она не сделала 5 лет назад, а теперь все только усложнялось. Он не злился на нее, ни разу не ослушался, он молча принимал все, что она делала и говорила, он смотрел на нее с обожанием, он ловил каждое ее слово, он ждал ее, когда она уезжала на пару дней, он просыпался по ночам один в чужих постелях, а мамы не было рядом, чтобы утешить или прогнать его страхи, он научился со всем справляться один, ничуть не потеряв любовь к своей странной и такой любимой маме. И сейчас он безропотно согласился провести месяц без нее с совершенно чужими людьми, потому что так было нужно, так она сказала.
Эти мысли были как лезвия, снова и снова кромсающие ее израненную душу, и она плакала, так много и так горько, как не плакала уже много лет. Когда она поднялась с кровати, усталая и опустошенная, но спокойная, солнце уже наполовину погрузилось в море, из окна ее номера открывался просто превосходный вид на закат. Подушка намокла, даже вокруг нее образовалось темное мокрое пятно – сначала слезы скатывались с ее атласных боков и падали на покрывало. Фатима подошла к окну с опухшими красными глазами, но взгляд ее был твердым, она была в номере одна, Ян остался в лагере, и это говорило обо всем.
Она сняла с кровати покрывало, повернула его сухой стороной и, закутавшись в него, вышла на балкон, она решила, что морской воздух и закат приведут ее в равновесие, раз уж она седлала свой выбор, надо идти до конца. Не смотря на теплые дни, по вечерам было прохладно, особенно возле воды, а ее гостиница стояла как раз на самом берегу. Да и здесь, на высоте 5-го этажа, ветер так и гулял, летом это было бы приятно, а сейчас она с радостью куталась в толстое покрывало и смотрела на тонущее солнце далеким задумчивым взглядом.
Начиная с завтрашнего дня у нее будет всего месяц на очень трудное дело, еще и в чужой стране, так что ей просто необходимо было привести себя в чувство, иначе лучше за эту работу не браться. Она понимала, что ей нужна была разрядка, и она позволила себе такую роскошь, обычно все свои эмоции она держала внутри под жестким контролем, так она привыкла жить, да и Ян привык видеть свою маму всегда безупречно спокойной и уравновешенной, всплеск эмоций мог напугать его, а он итак терпел слишком многое. И она выплеснула все, чтобы войти в новый день как обычно с холодной головой… и, может быть, с чуть ноющим сердцем. Сегодня, хотя бы один вечер, она решила позволить себе не думать больше ни о чем, все необходимые приготовления она уже сделала, все документы были готовы, вещи собраны, теперь она могла заняться самым важным: привести в порядок свое главное оружие – себя.
Она стояла на балконе, пока море не поглотило солнце, и даже тогда она не хотела уходить, хотя начала замерзать. Пустой номер напоминал ей о том, что она выбрала, и чувство вины возвращалось. На небе начали зажигаться крупные южные звезды, внизу на стоянке и в кафе засветились огоньки, она оглянулась, в здании отеля тоже зажглись несколько окон. В это время посетителей было еще не так много, и это ей очень нравилось.
Она повернула голову, на балкон этажом ниже и чуть правее от нее вышла молодая женщина в светлых летящих одеждах, Фатима не могла рассмотреть, что именно на ней было, платье или пеньюар, но то, что ткань была тонкой и ее было много, она увидела. Замерзнешь, дуреха, подумала Фатима, не лето еще, хоть и похоже. Она решила вернуться в номер, ее уединение было нарушено, а зрителей она никогда не любила, но тут ветер подхватил легкую ткань, и она заструилась вокруг стройной фигуры, как волшебное белое свечение или ореол. Фатима застыла, зрелище было таким прекрасным и таким необычным, что она не могла отвести взгляд. И как ей не холодно, только и подумала она, может, она ненастоящая, может, это видение? Какой-нибудь гостиничный призрак, которыми так любят пугать туристов?
Но женщина была настоящая, на балкон за ней вышел мужчина, как по сценарию, он был в темном костюме, она повернулась к нему, обвила его шею руками сквозь летящую ткань, он положил руки ей на талию, и они начали целоваться. Фатима не могла отвернуться, хотя понимала, что неприлично так глазеть, но слишком уж красивой была картинка – двое на резном балконе, белые струящиеся на ветру одежды женщины, мужчина в темном и их поцелуй под первыми звездами на темнеющем небе, а на горизонте все еще догорала последняя алая полоса заката.
Это мгновение длилось несколько секунд, но было наполнено волшебством и было таким прекрасным, что Фатима решила не дожидаться, пока оно кончится, она заставила себя отвернуться, и зайти в номер, сохранив в памяти образ, как драгоценность, найденную среди песков.
Легкая улыбка заиграла на ее лице – пара очень напомнила ей ее поцелуй с тем, чьим именем она назвала сына. И на душе вдруг стало легко и грустно одновременно, ей хотелось плакать и петь, хотелось свернуться в клубок на кровати и танцевать в большом зале с паркетными полами, хотелось с кем-то поговорить и хотелось уединения. А больше всего ей хотелось выйти на балкон в таких же летящих одеждах и снова поцеловать того незнакомца под этими весенними звездами, снова посмотреть в его загадочные глаза, почувствовать в руках шелк его черных волос…
Закрыв глаза, она раскинула руки и упала на широкую кровать. Несколько минут она еще грезила о своем прекрасном принце, даже не думая о том, что делает, а потом провалилась в сон, где они танцевали в большом ярко освещенном зале, а потом снова и снова целовались под бесстрастным оком полной луны.
3
Все было продумано и рассчитано, спланировано и подготовлено, ей нужна была виза, чтобы въехать в страну и не привлечь внимания, и она нашла выход.
Рано
