Рыночная экономика говорит нам, что, если один продукт дороже, чем другой сравнимый с ним продукт, то это потому, что первый продукт лучше. Иначе говоря, на свободном рынке продукты (включая оказание услуг) оплачиваются так, как они того заслуживают. Поэтому если шведский водитель — назовем его Свен — получает в пятьдесят раз больше индийского водителя — назовем его Рам, — то это потому, что Свен как водитель, должно быть, в пятьдесят раз лучше, чем Рам.
В скором будущем, как признают некоторые (хотя и не все) рыночные экономисты, люди, возможно, начнут платить завышенную цену за продукт по собственной прихоти или модному поветрию. Например, люди, охваченные общим спекулятивным ажиотажем, платили невообразимые цены за «токсичные активы» во время недавнего финансового бума (который обернулся крупнейшим после Великой депрессии кризисом). Однако, могут нам возразить, подобные явления продолжаются недолго, так как люди рано или поздно понимают истинную цену вещей (см. Тайну 16). Точно так же, даже если малоквалифицированному рабочему обманным путем удается получить хорошо оплачиваемую работу (например, подделав диплом или сблефовав на собеседовании), его быстро уволят и заменят другим, потому что вскоре станет очевидно, что демонстрируемая им производительность труда не оправдывает его зарплату. Поэтому, продолжая аргументацию, если Свен получает в пятьдесят раз больше Рама, он, вероятно, показывает в пятьдесят раз более высокие результаты, чем Рам.
Но так ли происходит на деле? Во-первых, а возможно ли водить автобус в пятьдесят раз лучше другого водителя? Даже если мы найдем способ количественно измерить уровень вождения, возможен ли для водителей такой разрыв в уровне работы? Возможно, да, если мы будем сравнивать профессиональных гонщиков, таких как Михаэль Шумахер или Льюис Хэмилтон, и какого-нибудь особенно неловкого восемнадцатилетнего юнца, который вчера сдал на права. Но я не могу себе представить, как обычный водитель автобуса может водить в пятьдесят раз лучше другого водителя автобуса.
Более того, если уж на то пошло, Рам, скорее всего, намного более квалифицированный водитель, чем Свен. Свен может быть хорошим водителем по шведским меркам, но приходилось ли ему когда-нибудь в жизни объезжать на дороге корову, что Раму приходится проделывать регулярно? От Свена по большей части требуется умение ехать прямо (хорошо, учтем пару маневров уклонения, когда в субботу вечером приходится иметь дело с подвыпившими водителями), тогда как Раму чуть ли не каждую минуту за рулем приходится выбирать дорогу между повозками с впряженными в них волами, между рикшами и велосипедами, которые на три метра в высоту нагружены стоящими друг на друге ящиками. Поэтому, согласно логике свободного рынка, Раму нужно платить больше, чем Свену, а не наоборот.
В ответ рыночный экономист мог бы возразить, что Свен получает больше потому, что обладает более значимым «человеческим капиталом», то есть навыками и знаниями, накопленными в ходе обучения и практики. И действительно, Свен, скорее всего, окончил школу, у него за плечами двенадцать лет среднего образования, тогда как Рам, возможно, с трудом умеет читать и писать, проучившись всего пять лет в родной деревне в Раджастане.
Но из того дополнительного человеческого капитала, который Свен накопил за свои семь лишних лет обучения в школе, мало что требуется для вождения автобуса (см. Тайну 17). Чтобы хорошо водить автобус, ему не нужны знания ни о хромосомах человека, ни о шведско-русской войне 1809 года. Поэтому дополнительный человеческий капитал Свена не позволяет объяснить, почему тот получает в пятьдесят раз больше Рама.
Главная причина, по которой Свен получает в пятьдесят раз больше, чем Рам, — это, если говорить без экивоков, протекционизм: шведские работники защищены от конкуренции со стороны работников из Индии и других бедных стран иммиграционным контролем. Если задуматься, нет оснований для того, чтобы заменить всех шведских водителей автобусов, да и вообще всю рабочую силу в Швеции (или в любой другой богатой стране) индийцами, китайцами или ганцами. Большинство этих иностранцев с радостью удовольствуются малой частью той зарплаты, которую получают шведские работники, и при этом все они смогут работать не хуже, а то и лучше них. И мы говорим не только о малоквалифицированных рабочих, вроде уборщиц или дворников. Огромное количество инженеров, банковских служащих и программистов в Шанхае, Найроби или Кито с легкостью способны заменить своих коллег в Стокгольме, Линчепинге или Мальме. Но эти работники не могут свободно переехать в Швецию из-за того, что у них на пути стоит иммиграционный контроль. В результате шведские работники могут похвастаться в пятьдесят раз большими зарплатами, чем индийские, несмотря на то, что многие из них не показывают более высоких, по сравнению с индийскими работниками, показателей производительности труда.
НЕУДОБНАЯ ТЕМА
Наш рассказ о водителях автобуса — типичная «неудобная» тема. Он демонстрирует, что жизненный уровень подавляющего большинства людей в богатых странах существенно зависит от наличия самого жесткого контроля над рынками труда: от иммиграционного контроля. Несмотря на это, при обсуждении достоинств свободного рынка для многих роль контроля иммиграции остается невидимой, а другие сознательно о ней умалчивают.
В Тайне 1 я уже говорил, что не существует такого понятия, как свободный рынок, но пример с иммиграционным контролем раскрывает все масштабы регулирования рынка, которое мы имеем в предположительно свободной рыночной экономике, но которое упорно не желаем замечать.
Хотя экономисты жалуются на закон о минимальной оплате труда, нормирование рабочего времени и различные «искусственные» барьеры на рынке труда, установленные профсоюзами, мало кто из этих экономистов упоминает иммиграционный контроль как одно из тех скверных ограничений, что сковывают деятельность свободного трудового рынка. Вряд ли кто из упомянутых специалистов ратует за отмену иммиграционного контроля. Но если они хотят быть последовательными, то должны также ратовать и за свободную иммиграцию. Тот факт, что поддерживают ее лишь немногие из них, вновь подтверждает мои слова, высказанные в Тайне 1, о том, что границы рынка определяются политически и что рыночные экономисты так же политизированы, как и те, кто стремится регулировать рынки.
Конечно, критикуя непоследовательность рыночных экономистов по отношению к иммиграционному контролю, я отнюдь не утверждаю, что иммиграционный контроль необходимо отменить — мне нет нужды этого делать, потому что (как вы уже, наверное, заметили) я не рыночный экономист.
