Было около четырех часов утра, когда мы различили очертания берега. До него оставалось метров пятьсот. По приказу Шальнова десантники приготовились к бою. Но, к нашему удивлению, противник молчал. И только когда до берега осталось метров двести, заговорили вражьи пулеметы. Однако было уже поздно. Наши шлюпки устремились вперед. Мы вскочили первыми и дали три красные ракеты. Это означало, что десант подошел к берегу и можно открывать огонь. Наш сигнал приняли артиллеристы морских батарей. Вскоре снаряды начали рваться в глубине расположения вражеской обороны.
Все чаще взлетали разноцветные ракеты. Я оглянулся и увидел: несколько наших шлюпок успели высадить десантников. С остальных морские пехотинцы прыгали прямо в воду. Кто-то плыл, а большинство брело по воде, стремясь выйти на сушу.
Слева от нас фашисты из пулемета вели огонь по десантникам. Ваня Бойчак подполз к пулеметчикам и бросил гранату. Пулемет замолчал.
Наши десантники приблизились к вражеским окопам. В бой пошли гранаты, завязалась рукопашная схватка. Вскоре первая траншея врага была захвачена.
После этого мы выпустили три белые ракеты. Это означало, что десантники закрепились на берегу. Теперь к нам двинулся второй эшелон с десантом.
Штурм продолжался. Почти три тысячи морских пехотинцев наступали на Мологу. Впереди лежала вторая линия обороны. Там проволочные заграждения, доты и дзоты. Наступать на нее в лоб значило понести большие потери. Корректировщик по радио передал координаты целей. И скоро через наши головы на противника понеслись снаряды.
Наше наступление развивалось успешно. К девяти утра Молога была освобождена. К берегу потянулись буксиры с паромами. На них переправляли пушки, танки, артиллерию.
Более упорные бои развернулись южнее Аккермана, а затем и за сам Аккерман. К одиннадцати часам десантники соединились западнее этого города, а на следующий день к восемнадцати часам он был полностью освобожден.
В августе 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР городу было возвращено его древнее русское название, и он стал называться Белгород-Днестровский.
После освобождения Аккермана наш 369-й отдельный батальон морской пехоты на катерах и паромах начал переправляться обратно на левый берег Днестровского лимана. День был солнечный. Я сидел на корме катера и держал букет полевых цветов. Нарвал их специально для Кати Михайловой, но не успел ей вручить. Она где-то задержалась и не попала на наш катер. Рядом сидели Виталий Запсельский и Ваня Бойчак. Виталий, как всегда, что-то писал в блокноте. Наверное, это была очередная его статья в газету о форсировании Днестровского лимана.
Раньше мне и моим боевым друзьям несколько раз приходилось пересекать лиман. Обычно это делалось ночью. Естественно, все мы испытывали нервное напряжение, а сейчас впервые, почти как туристы, плыли по лиману, беззаботно рассматривали его живописные берега.
Меня и раньше привлекали его красоты, но в мирной обстановке, когда не нужно было думать об опасности, спокойный синий лиман показался мне еще красивей. Я повернулся к Виталию Запсельскому:
- Кончай писать, Виталий. Посмотри, как кругом красиво!
- Я готовлю очерк для газеты, - отложил блокнот мой друг, - ребята, да вы сами-то понимаете, что участвовали в историческом десанте? Во время войны советским морякам так быстро еще не удавалось форсировать такой широкий водный рубеж. После войны историки будут изучать этот опыт.
Мне показалось, что наш друг говорит очень верно. И я согласился:
- Да, десант - дело интересное.
Ваня Бойчак внимательно посмотрел на меня, грустно улыбнулся, но ничего не сказал. Тогда я еще не знал, что бывают десанты, когда нужно стоять насмерть, драться до последнего солдата, вести огонь до последнего патрона. А из десантников мало, а то и совсем никого не остается в живых. Иван побывал в таких десантах.
Наш катер приблизился к берегу. Я выпрыгнул на песок. С букетом ходил по берегу, ожидая, когда покажется Катя.
Когда она появилась, я подал ей букет и сказал:
- Это подарок тебе от нас, разведчиков. В знак уважения за мужество во время форсирования лимана.
- Спасибо, Алеша.
Тут же увидел: Виталий смотрит на нас и что-то быстро записывает в блокнот.
- Это ты тоже занесешь в очерк?
- А как же! Катя - гордость нашего батальона и всей Дунайской флотилии. А ты хочешь один оказывать ей знаки внимания?
Это была, конечно, шутка, но от этих слов я все же покраснел. К Кате все мы относились как к сестре.
В тот же день на грузовых машинах наш батальон прибыл в Одессу. Пошли разговоры о реорганизации батальона, о новых задачах, которые теперь поставят перед нами. Утром у нас во дворе оказалось сорок новых больших и мощных грузовых машин, а возле них появились незнакомые морские пехотинцы.
24 августа 1944 года по инициативе командования Дунайской флотилии был сформирован Береговой отряд сопровождения кораблей флотилии. В него вошел наш 369-й батальон морской пехоты, штурмовой отряд под командованием старшего лейтенанта И. Т. Кочкина, две батареи 122-миллиметровых пушек, четыре тяжелые минометные батареи, батарея тяжелых зенитных пулеметов и наша единственная бронемашина. Новые грузовые машины позволили всех бойцов перебросить в нужное место быстро. Поэтому отряд стал мобильным.
Забегая вперед, скажу: наш отряд оправдал надежды командования. Он отличился в боях за Дунай и был одиннадцать раз отмечен в приказах Верховного Главнокомандующего.
Вскоре взревели моторы наших новых машин. Раздалась команда. Мы погрузили все необходимое и покинули Одессу. Наш курс лежал к Дунаю. Двигались вперед на большой скорости. Я очень люблю езду быструю и чувствую себя в подобных условиях как рыба в воде.
Разведчики опять были на головной машине. Рядом со мной сидела Катя Михайлова. Невысокого роста, худощавая, с типично русским лицом и большими серыми глазами, она внушала всем уважение. Одета она была в гимнастерку с эмблемой морской пехоты и военной, цвета хаки, юбке. Война наложила на нее свой отпечаток. В пятнадцать лет ей пришлось взять в руки автомат. Она испытала горечь отступления. Была ранена, снова вернулась в строй. На ее погонах теперь главстаршинские лычки, а грудь украшают ордена Отечественной войны и Красного Знамени. Мои друзья Виталий и Иван сидели рядом. Запсельский, как всегда, что-то писал, а Ваня задумчиво поглядывал на фруктовые сады, обступившие с двух сторон нашу дорогу.
Здесь же с нами был и наш командир старший лейтенант Иван Тимофеевич Кочкин. Он командовал штурмовым отрядом морской пехоты и одновременно ему была подчинена разведка нашего отряда сопровождения. Он родился в Челябинске. Первый удар фашистов принял на границе Белоруссии. Весной 1944 года попал в морскую пехоту. На многих фронтах довелось бить фашистов этому боевому офицеру. На его гимнастерке четыре нашивки: три красные - за легкие ранения и одна золотая - за тяжелое.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
