пошла туда, и тут я тоже вспомнил, что дома у меня есть только каша, и та для Сан Саныча. Открыл дверь, пустил Толю внутрь, сам же отправился за покупками.
Магазинчик небольшой. Большую часть помещения перед кассой занимал накрытый глухой крышкой холодильник с мороженым, за спиной у продавца, в основном, были только бутылки с пивом и водкой, но в витрине у кассы лежали сыр и колбаса.
Я взял себе на ужин, решил ещё купить два вафельных стаканчика мороженого, а жена потенциального покупателя уже взяла молоко и вышла. Дверь она закрыла неплотно, и снаружи кого-то встретила.
— Ой, а мы квартиру посмотрели, — кому-то прощебетала она. — Всё как вы и говорили, отличная.
— Ну я и рад, — ответил кто-то другой. — Тогда до завтра, заходите ещё. Соседями скоро будем.
Женщина засмеялась. Я вышел и увидел, с кем она говорила. Мужик в милицейской форме быстрым шагом уходил от нас, не оборачиваясь. Фуражку он нёс в руках.
Ко мне тут же подошёл Толик, чем-то озадаченный.
— Участковый, говорят, — тихо произнёс он, показывая головой на уходившего, — подходил к мужу. Вот только я всех участковых в городе знаю, они меня все знают, а этого в первый раз вижу, и он мимо меня резко так проскочил. Чё-то с ним не то.
— Конечно, не то, — я кивнул и посмотрел в ту сторону, где скрылся «участковый». — У него фуражка от советской милицейской формы, такие уже не носят. Пошли-ка посмотрим, куда это он намылился.
Глава 4
Ряженый участковый всё шёл вперёд, размахивая фуражкой, нас он пока не заметил. Устроил тут маскарад, втирался в доверие к покупателям — значит, и к деду Толика он тоже подходил. — Делал вид, что просто советовал деду надёжных покупателей, а той семейной паре — квартиру, а потом в какой-то момент вмешался бы конкретно, а с ним вся оставшаяся банда чёрных риэлторов.
Тем более, и дед Толяна, и покупатели милиции беззаветно верили, хороший маскарад получился.
Сто пудов, это та самая банда, вернее, её старый состав, потому что действовали они по той же схеме, о которой рассказывал отец.
— Впереди его встретим, Толян, — сказал я. — В клещи возьмём. Сходи-ка пока к машине.
Толя временами реагировал быстро и сразу, чуть ли не мгновенно принимая верные решения, вот и сейчас он понял, что ему надо взять собаку. Сан Саныч как раз выглядывал из окна батиного москвича, с нетерпением ожидая, когда мы вернёмся.
Да, Толя молодец, соображает. Правда, из-за этого он тогда и погиб, в первую мою жизнь. Он же тогда обезвредил террористку, сразу поняв, что она собирается сделать. Этим спас чужие жизни, но вот свою не уберёг… Тут надо придумать что-то такое, чтобы этого не случилось. В ориентировку, что ли, как-то внести ту смертницу, чтобы её поймали раньше… но до этого момента ещё несколько лет. Уж эту дату я прекрасно помнил. Сколько я крутил в голове тот случай…
Тем временем я пошёл следом за ряженым, ведь он-то меня в лицо не видел и узнать не мог. Шёл я спокойно, ел мороженое на ходу и глазел на пацанские граффити на домах, заодно заметил объявление на киоске, сделанное через трафарет: «Увидел барыгу — отправь сообщение на пейджер…» и номер. Красная краска совсем свежая, ещё пахнет, надпись сделали недавно.
Впереди показался уазик ППС, и участковый сразу свернул за дом, чтобы его не увидели. Я тоже скрылся за киоском, а то в машине ещё меня узнают, бибикнут в знак приветствия — сразу придёт конец маскировке.
Пэпсы уехали, я прошёл дальше и увидел, как лже-участковый с кем-то говорил по телефону-автомату, зажав фуражку под мышкой. Так увлечён разговором, что нас даже не заметил.
Толя вместе с Сан Санычем показались с другой стороны, и мы принялись сжимать тиски.
— Всё, говорю, на мази, отвечаю, — чуть приблатнённым голосом говорил участковый. — Лохи пришли, дед поверил. Скоро к нему зайду… и… алё? Опять, вот же… — он полез в карман за таксофонными монетками.
Как удачно мы подоспели, собеседник на той стороне провода подумает, что у ряженого кончились деньги, и не додумается, что его повязали.
— Ну-ка стоять! — рявкнул я. — Милиция!
Псевдоучастковый отреагировал быстро. Обернулся, бросая трубку и фуражку, и раскрыл тугую рыжую кобуру из облезшей кожи. В руке у него показался наган. Испугался, губа трясется. Но если оружие исправное — пальнет, по глазам вижу.
Толя уже достал ПМ и прицелился, я тоже выхватил свой нелегальный ствол. Но стрелять никому не пришлось.
Тренированный пёс молнией подлетел к бандиту и прыгнул. С рычанием вцепился в руку.
— Падла ты, сука! — ряженый упал на землю, не выдержав натиска.
Сан Саныч намертво вцепился ему в предплечье, не давая стрелять. Бандит левой рукой полез в карман, доставая ножик, но я уже был рядом.
Наступил ему на левую руку, а подбежавший Толя с размаху пнул ряженого по голове, так сильно, будто целился по футбольному мячу. Удар вышел такой, что глаза лже-участкового чуть не лопнули, рот он приоткрыл, мыча, а Толя матюгался и морщился, глядя на свою ногу в милицейском ботинке. Ну точно отбил пальцы.
— Вы чё творите? — закричала полная женщина, развешивающая бельё на верёвке во дворе. — Вася! Звони в милицию!
— Мы уже на месте, — Толя достал корочку из нагрудного кармана куртки. — И не уходите далеко, понятые нужны!
Я оттащил собаку и подобрал за спусковую скобу лежащий на земле наган. Старый, облезлый, но явно боевой.
Правая рука бандита от встречи с зубами кровоточила, форменный бушлат без подстега пропитался кровью. Задержанный шипел и матерился от боли, но не вырывался, потому что Сан Саныч стоял рядом, рычал и всем своим видом показывал, что хочет продолжить его рвать. Зубы оскалены, шерсть на загривке встала дыбом, а громкий лай и рычание отбивали любое желание сопротивляться.
— Ну что, риелтор хренов, — я склонился над задержанным. — Добегался! Опачки… Эй, да я тебя знаю, великий комбинатор.
Пока Толя связывал ему руки бельевой верёвкой, одолженной у той женщины, потому что наручников при себе ни у кого из нас не было, я присмотрелся к бандиту внимательнее.
Этот сорокалетний мужик с носом-картошкой был мне хорошо знаком. Это же старый мошенник Прохоров, он уже два раза сидел, ещё при
