И потом начинается многочасовой завтрак с бесконечными обменами любезностями, вручением подарков и сувениров. В итоге я так злобно смотрю на Ингу, что она быстро все это сворачивает и мы усаживаемся в микроавтобус.
Пока мы едем, мой гнев испаряется от видов. Те горы, что окружают столицу, меркнут по сравнению с махинами, вырастающими чуть ли не вертикально на километры вверх. Покрытые зеленью и расчерченные водопадами, они поражают.
Ньярдархеймр оказывается не городом, а скорее деревней, на берегу неестественно зелено-голубого фьорда. И зажатой с двух сторон высоченными скалами. Пристань с рестораном, магазином-заправкой и несколько десятков белых деревянных домов, вот и вся деревушка.
Ну и огромная территория по другую сторону реки, впадающей во фьорд. Там, за невысоким забором, и скрывается настоящая аутентичная деревня. Дорожки, посыпанные речным гравием, петляют между деревянными домами с крышей, заросшей травой.
— Тут есть разнообразные мастерские, — проводит краткую экскурсию Игна, пока провожает к нашим домам, — Кузня, прядильная и гончарная мастерские. А также оружейная, и, конечно, таверна.
Последнее она добавляет с какой-то печалью и мы как раз подходим к массивному строению с простой вывеской в виде кружки. Двери с грохотом распахиваются и оттуда вылетает здоровяк в одних штанах. Голый торс покрыт рунными татуировками, а руки разбиты в кровь.
Он проезжается пару метров по земле, встряхивает головой, довольно рыкает и, подскочив в один прыжок на ноги, кидается обратно. Изнутри доносится приветственный ор и раздаются звуки ударов.
— Не советую там ввязываться в какие-либо споры, — со вздохом сообщает блондинка. — Решаются они исключительно на кулаках. Никакой лишней агрессии, но тут, простите, вломить друг другу — обычное дело.
— Здорово! — радостно скалится Богдан, с интересом поглядывая на дверь, которая содрогается от удара чьим-то телом.
— Дальше небольшая ферма, козы, куры, — Инга слегка недовольно поджимает губы, но светящееся счастьем лицо Покровского не комментирует. — Стрельбище, кухня, провидица…
— Провидица? — тут же оживляется Володя.
— Да, сейдкона, если по нашему, — северянка отмахивается. — Туристическое развлечение, ничего серьезного. Не стоит вашего внимания.
Но я уже вижу, что у Истровского загораются глаза. Он умоляюще смотрит на меня, словно я единственный человек, интересующийся подобным. Я даже оглядываюсь. Нет, точно на меня.
Нам выделяют три дома на окраине деревни, почти на самом берегу фьорда. Володя так и увязывается за мной с просящим взглядом, так что мы размещаемся вместе в самом дальнем. Олег с Богданом во втором, ну и сестре с братом достается последний.
Саша громко объявляет свое неудовольствие тем, что невозможно уединиться. И словно невзначай спрашивает у Инги, где будет жить она. Та отвечает ему загадочно «недалеко» и быстро смывается.
— Давай сходим к сейдконе, — не выдерживает прорицатель, не дождавшись от меня реакции на свои взгляды.
— Ну так сходи, кто же тебе запрещает. Я то тебе зачем?
— Если честно, то я их побаиваюсь. Говорят это темное ведовство, они не просто видят, они могут находиться между мирами, говоря с духами и даже богами.
— Ну и жуть, — хмыкаю я, качая головой. — И ты веришь? И потом, Инга же сказала, что это всего лишь видимость, для туристов.
— Мне с тобой будет спокойнее, — настаивает Володя и я вижу, что не отстанет.
Ладно, сходим к еще одной загадочной бабке, или кто там изображает северную ведьму. И надо избавиться от всякой компании, выйти на берег, отойти подальше и запустить поиск.
Дом ведьмы стоит вдалеке от прочих построек, на возвышении, цепляясь дальней стеной к скале. Узкая извилистая тропка среди скрюченных деревьев украшена черепами, оплывшими свечами и прочей устрашающей мутью.
Внутри одна небольшая комната, погруженная в полумрак, без единого окна. Пара горящих свечей практически не дают света. И тяжелый, душный воздух, наполненный резкими запахами трав.
— Так, — шепчу я Володе, когда мы заходим. — Главное — ничего не пей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что? — удивляется он в полный голос.
— Кто не побоялся прийти к дочери Хейд? — откуда-то из теней звучит старушечий голос.
— Сыны древних богов, милая женщина, — подыгрываю я этому спектаклю.
Из полумрака к нам выходит хозяйка дома. Шаркая по полу, сгорбленная и дряхлая, как и сам дом. Низкая, одетая в темные тряпки. Седые волосы на голове заплетены в косички с бусинами, а глаза подведены черным.
Не будь мы посреди туристического аттракциона, я бы впечатлился. Антураж действительно хорош. Но сейчас мне даже жаль старую женщину, которая вынуждена наводить ужас в таких хреновых условиях для жизни.
Да еще и живой огромный черный ворон, сидящий на ее плече сильно впивается в нее когтями, стараясь удержаться.
— Милая птичка, — киваю я на птицу.
Бабулька вдруг хмыкает так, что ворон распахивает крылья. И хватает меня своей костлявой рукой.
— А ты, значит, видящий сын древних богов… — еле слышно произносит она.
— Какая птичка? — слышу я затихающий голос Володи.
А мир вдруг резко погружается в темноту и холод. Поднимается воющий ледяной ветер, под ногами что-то хрустит, морозный воздух обжигает легкие.
Тьма отступает, растворяясь, и я вижу, что стою на плоском плато среди скал, уходящих в сизые небеса. Все вокруг укрыто снегом, а вьюга прибивает к земле редкие лысые деревья. В нескольких метрах впереди темная бурная река и через нее высится изогнутый узкий мост.
Я оглядываюсь, поворачиваюсь вокруг своей оси. Никого рядом нет, только пронизывающий ветер кричит. И я бы подумал, что надышался трав в избушке ведьмы, но мороз продирает до самых костей и я чувствую как слипается в носу, а пальцы немеют.
Ну какого хрена…
Глава 6
Да чтобы этих бабок, дедок, ведьм, шаманов, жрецов и далее по списку! На хтонический елдак! Меня начинает колотить от мороза, холод пробирается во все места.
Перебираю в голове символы и заклинания, чтобы согреться. Как назло, кроме морозилки, ничего бытового на ум не приходит. Что там мне говорил Упуаут? Огненный дар недр земли? Короче, у ифритов что-то огненное.
Обращаюсь к символам, они вспыхивают лавой, обогревая руки, и тут же гаснут.
— Кого ты ищешь? — вдруг доносится шелестящий голос и за ним такие же эхом. — Ищешь… Ищешь… Ищешь?
— Кто здесь? — я опять начинаю крутиться, от движения воздуха замерзая еще больше.
Повернувшись обратно к реке, вижу на той стороне моста женскую фигуру. Неизвестная закутана в черную накидку, лица не видно из под капюшона. Я направляюсь к ней, но она поднимает руку.
— Сюда тебе нет дороги.
— А вы кто? — я останавливаюсь и стараюсь говорить вежливо, но у меня зуб на зуб не попадает. — И чего тут так холодно то…
— Кого ты ищешь? — повторяется вопрос.
Так, это уже похоже на допрос. Способ, безусловно, выбран крайне странный, но тем не менее. Мне явно пытаются внушить, что я не пойми где и тут получу ответы. Не дождетесь.
— Для начала того, кто меня сюда засунул, — недовольно бурчу я, обнимая себя за плечи.
— Ты сам хотел получить ответы, — даже ее голос холодный, словно застывший ледяной водопад. — Так задай вопрос. На один я отвечу, так что хорошо подумай, прежде чем спросить.
Я пытаюсь разглядеть фигуру и делаю несколько шагов вперед. Больше меня никто не останавливает и я осторожно ступаю одной ногой на мост. Звон миллиона колокольчиков оглушает и сбивает с ног. Падаю на задницу, зачерпываю в штаны снега.
— Ты был и жив, и мертв, но сюда тебе нет дороги. Если хочешь вернуться. А теперь — твой вопрос.
Слышу я ее с трудом, сердце бешено колотится от такой сигнализации. Мне кажется, от этой сирены даже сосульки с обрывов реки попадали. И эти намеки опять. Я был и жив, и мертв. Хтонь, эти то откуда узнали? Может это не розыгрыш?
Кто она? Где я? Что делать дальше? Какой вопрос выбрать? Почему, мать вашу, только один вопрос? Куча мыслей и вопросов, в основном матерных, пролетают в голове.
