грек, сгибаясь вдвое.
— Недорого, — признал Юбер.
Он достал бумажник, вынул пять фунтовых купюр и положил их одну за другой перед купцом, считая:
— Десять, двадцать, тридцать сорок, пятьдесят.
— Но, — пробормотал грек. Это банкноты в один фунт, а не в десять!
Юбер впился в него взглядом.
— Какая нехватка воображения!
И с сожалением покачал головой.
Затем осторожно вытолкнул свою подругу из лавки. На улице красавица-австрийка не могла не рассмеяться вслух.
— Ты замечательный, Ганс! Я никогда больше ничего не куплю, не позволив тебе торговаться. Бедный парень был в ужасе!
«Они все воры, — сказал Хьюберт. Убедитесь, что это кольцо не стоило ему и десятой части того, что я ему дал…
— Я хочу вам верить…
Он подумал, почесывая затылок: «Ну вот, я шоколадный». Она не схватила наживку. Либо Гамиль рассказывал мне истории, либо она исключительно сильна в этой маленькой игре… "
— Спасибо, Ганс.
Он чуть не подпрыгнул.
— Почему?
— Посмотри на кольцо! Оно действительно очень красиво…
Крушение гидросамолета, пролетевшего низко над крышами, сделало ненужным искать ответ.
* * *
Хаким вошел, толкая Гамиля перед собой. Юбер не вставал со стула и ждал, пока закроются двери. Гамиль наложил тарбуч на шею и, приподняв кафтан, упал на мешок с фасолью. Он выглядел обеспокоенным. Хаким подошел, прислонившись спиной к стене, и прошептал:
— 104 только что уехала. Она взяла такси. Позже узнаю у водителя, где она была…
Юбер ничего не сказал. Он смотрел на Гамиля, который ерзал на пуфике, явно чувствуя себя неуютно. Наконец, он спросил обманчиво-дружелюбным тоном:
— Скажите, Гамиль, вы точно помните, что украли у дамы в 104?
Гамиль посмотрел на него невинным взглядом своих палевых глаз.
— Думаю, что да, герр доктор.
— Дайте мне предметы по очереди…
— Что ж, герр доктор…
Он проглотил слюну.
— Я… Там был мешок из сафьяна, в котором были мотки белого металла. А потом две пары обуви. Золотые часы с мелкими камешками-гранатами. Дорожный чемодан с бутылками внутри. А потом золотое украшение, которое женщины надевают на платья…
Юбер прервал его. Он вынул из кармана блокнот и нарисовал карандашом отличительный знак древних царей Египта, который показал мальчику, не говоря ни слова.
«Вот и все, — сказал Гамиль. Что это?
— Жемчужина. Совершенно верно.
— А ты уверен, что взял его из соседней комнаты?
— Конечно. Оно было в ящике стола… как этот.
Он указал на туалетный столик-трансформер, модель которого можно было найти в каждой комнате.
— Ничего страшного, — сказал Юбер, — ты мне больше не нужен.
Он посмотрел на Хакима.
— Хочешь задержаться на минутку?
— В вашем распоряжении, герр доктор.
Хаким пошел проводить Гамиля к черной лестнице и вернулся.
— Ты уверен, что ее нет дома?
— Да, герр доктор.
Юбер почесал за ухом.
— Герр доктор хочет навестить квартиру 104?
Юбер колебался:
— Нет, не думаю, что это могло мне что-нибудь принести. Как устроен номер?
— 104? В точности как этот.
Юбер почесал затылок.
— А! Я не знаю, как это сделать… Я уверен, что ее посетят. К сожалению, мы не можем постоянно следить за её дверью. Вы не можете отказаться от своей службы, и я не могу оставлять свою дверь открытой все время… Это подозрительно; не от меня… пока нет. Но малейшая ошибка…
Снова почесал за ухом:
— Видите ли, мне нужно, чтобы я мог отсюда следить за тем, что с ней творится…
Хаким понимающе кивнул, затем повернул его к стене, на другой стороне которой находился номер 104.
— Это не невозможно, герр доктор, но это будет дорого… Там, если бы меня поймали, я не только потерял бы место, но и попал бы в черный список профессии. Ни один отель не захотел бы нанять меня…
Юбер спросил совершенно нейтральным тоном:
— Было бы то же самое, я думаю, если бы мы знали, что вы помогаете своему брату проникать в комнаты, чтобы воровать?
Хаким заметно побледнел.
— Как вы хотите, чтобы мы узнали?
Юбер постарался не отвечать.
«Я думаю, это будет стоить пять фунтов», — задумчиво сказал он. Да, пять фунтов. Ни доллара больше.
Хаким какое-то время стоял неподвижно. Потом прошептал:
— В вашем распоряжении, герр доктор.
— Я спрашивал у вас информацию о клиенте 114.
— Его зовут Арнольд Бреннер, 45 лет. Он немец, но я думаю, у него есть трудовой договор в Египте. Он доктор…
— В чем?
— Не знаю, герр доктор. Все немцы в чем-то доктора…
Он поджал губы, испугавшись ее наглости.
— Прошу прощения, герр… герр доктор.
Юбер бросил на мальчика холодный неодобрительный взгляд. Он сумел не улыбнуться, посмотрел на часы и встал:
— Я собираюсь пообедать в городе. Постарайтесь провести время в тишине, чтобы набрать пять фунтов…
Он вышел, оставив Хакима в спальне.
ГЛАВА VII
Минос Каллонидес был обеспокоен. Он не мог объяснить, почему. Он просто знал, что это как-то связано с украденными вещами, которые он купил у молодого Гамиля, и что это держало его в глубине живота.
Близилась полночь, а Минос Каллонидес еще не обедал. Он решил, что не сможет ничего есть, и решил, что лучше лечь.
Держа лампу в левой руке, он вошел в магазин, чтобы проверить, правильно ли закрыты замки на входной двери. Кто угодно может сегодня вечером постучать, он будет осторожен, чтобы не открыться.
Когда он вернулся, успокоенный, большая крыса вылетела из-под стойки и чуть не ударилась ему по ногам. Он отскочил и выругался сквозь зубы. «Грязь! Затем пошел в свое логово и тщательно заперся в нем.
Он снова поставил лампу на шаткий стол и яростно почесал себя под подбородком. Его густая грязная борода была настоящим оазисом для паразитов.
Выдвинутый в центре комнаты стул каждый вечер служил вешалкой для верхней одежды. Он осторожно положил брюки на спинку сиденья, а затем куртку поверх них. В розовой зефирной рубашке и шортах он открыл шкаф и достал свернутое постельное белье. Тонкий матрас из конского волоса и старое одеяло, которое моль уже сильно повредила. Он был там все на пыльном и жирном полу. Затем повесил грязную черную москитную сетку с двух сторон на специально вбитые в стены гвозди. Он снял рубашку, надел синюю хлопковую майку, плотно обтягивающую шею и запястья, снял туфли, воспользовавшись ситуацией, чтобы раздавить двух клопов, занятых флиртом под хромографией, изображающей Пропилеи, видимые из Парфенона в Афинах. И снял дырявые носки одной рукой; другой, закрывая ноздри, чуя ужасный запах, рожденный смертью полужесткокрылых.
Он пошел за лампой и поставил ее на пол возле матраса. Рядом коробка спичек. Он бросил
