То, что Платон на улице вчера выгрузил, он давно в ангар перегрузил. Вот только внешник так и валялся в кустах у озера — егерь его туда оттащил, чтобы не мешался под ногами. Скафандр то с него Платон так и не снял — и так ноги под вечер едва таскал.
Лика уже давно спала, а внешника Платон решил оставить на вечер. В скафандре ничего с ним не случится, а протухнет, так скафандр не только внешнюю среду туда не пускает. Оттуда тоже запахи не пробиваются, а потом его можно продезинфицировать и проветрить. Ведь как-то эта инопланетная шкурка должна открываться?
Словом, загрузились они с Тигром в экраноплан, оставили Шушу на хозяйстве, она как раз в кустики сквозанула по своим естественным надобностям, и опять в четыре машины рванули к разгромленному каравану.
Что Платона дёрнуло ещё издали поле боя осмотреть? Привычка, наверное. Между машинами мельтешили какие-то фигурки. Издали на людей похожие, но не люди как оказалось чуть позже. Совсем не люди.
Платон ошибку совершил — на подлёте глушилку не включил и фигурки рассыпались и попрятались. Кто в кустах спрятался, кто за машинами затаился, а один вообще в кузов грузовика запрыгнул. Ну, а раз они уже засекли экраноплан, то и бегать от них смысла никакого не было, и Платон с маху посадил свою летающую вереницу, метров пятьдесят, не долетев до самой крайней сгоревшей машины, бывшей в своей прошлой жизни иностранным внедорожником.
Опасаться было нечего — бронирование разведывательного экраноплана легко держало пули любого, известного отставному гранд-прапорщику, стрелкового оружия. Тут то они на Платона и накинулись. Всей толпой. Те самые мутанты из сказок Лики-сказительницы.
Платон в юности, конечно, ради смеха смотрел всякие детские ужасы про оживших мертвецов, зомби и прочую подобную ересь, но эти ребята смешными совсем не выглядели.
Первыми из кустов выскочили трое очень необычных шустряков. Особо разглядывать их времени не было, и Платон ухватил только самую суть их внешности: здоровенные как на подбор мрачные мужики под два метра ростом и похожие внешним своим видом на вчерашнего красавца в шлеме, только с первичными половыми признаками наперевес. Так сказать, обнажёнка в натуральную величину, но до Аполлона им всем как до Венеры Итальянской. (Далеко, если выражаться одним словом).
Большущие лопаты ладоней с громадными когтями на раскинутых в стороны или вытянутых вперёд руках. (Как они при этом бегать умудряются?) Широкие плечи, гипертрофированные мышцы, мощные босые ноги, перевитые жгутами сухожилий. Уже видимый Платоном покатый лоб питекантропа, только почему-то лысый как коленка. Челюсти на добродушном радостно оскаленном мордометре тоже поражают воображение, да и зубы от зубов их покойного братишки вряд ли, хоть чем-то отличаются.
Ну, а раз их брательник, словивший вчера композитную пулю прямо зубами, без лишних разговоров откинул копыта, то и эти ребятишки смертны. Что Платон им сразу же и доказал. Штурмовой карабин закашлял двойками и шустряки один за другим принялись раскидывать свои мозги по кустарнику.
С последним егерь сначала поэкспериментировал — засадил ему двойку в грудь, но убить, эту шуструю «шпалу», не убил — тот лишь слегка, как бы нехотя, притормозил, а потом продолжил свой целеустремлённый бег. Впрочем, только затем, чтобы получить следующую двойку в левое колено.
Нога осталась на обочине, а расстроенный донельзя шустряк, оставляя на асфальте кровавые кляксы и куски грязной серой кожи, покатился по дороге. Странно, но он, по мнению Платона, даже не заметил, что лишился ноги, поэтому пришлось поставить точку. Понятно, что в лобешник, а покатый это лоб питекантропа или классический благородный такому боеприпасу откровенно всё равно.
Шустряк раскинул мозгами по обочине, (его пулями туда откинуло), а вдоль каравана уже неслись следующие любители сырого, но пока ещё живого мяса. В этот раз двое — такой же двухметровый амбал и ещё один, Платон его сначала услышал, и сразу же вспомнил Ликино название и характеристику этого существа — Топтун. Название это Платону отчего-то вчера запомнилась. Наверное, по аналогии с «Топтыгиным».
С братом близнецом тройняшек егерь расправился так же быстро — двумя двойками. Первой в грудь притормозить, второй в голову уложить и тут же сменить полупустой двадцатиразрядный магазин со штурмовым боеприпасом на полный с бронебойным. Ибо характеристики машины смерти, надвигающейся сразу за предшественником, валяющимся около крайнего грузовика, были несколько иные.
Во-первых, стук каблуков модницы, разгуливающей по бульвару. Ну ладно, не разгуливающей, а бешено несущейся по длинному деревянному помосту, установленному безумным архитектором в абсолютно пустом гимнастическом зале. Рост под два метра, а то и поболее. Сам по себе массивный, но при этом быстро бегает и уже вынесся на финишную прямую.
Во-вторых, с человеком это уже ничего общего не имело кроме хождения, а в данном случае стремительного бега, на двух ногах. Размерами много больше предшественника — приблизительно раза в полтора. Толстое туловище, покрытое хитиновыми пластинами или ороговевшей кожей в его верхней части и на голове. Ничего не имеющая общего со ртом человека, пасть под покатым медвежьим лбом. Руки начинаются чуть ли не от шеи, которой практически нет, и по толщине соответствуют ногам шустряков. В общем, красавец-мужчина. Впрочем, мужчина или женщина непонятно, ибо первичные половые признаки отсутствуют напрочь.
Автомат закашлял такими же двойками и по туловищу, но видимого результата это не дало. Бег если и замедлился, то ненамного, и Платон перенёс огонь на голову. Первые две пары ушли в «молоко» — «Топтыгин» оказался не только массивным, но и шустрым как электрический веник.
Нельзя сказать, что сильно развившийся не иммунный сознательно уворачивался, но мотало его прилично, пока одна из пуль не попала этому громиле в нижнюю часть головы. Платон не сказал бы, что «Топтыгин» по этой причине сильно расстроился, просто чуть притормозил и тут же словил головой следующую пару бронебойных пуль, уложивших его прямо рядом со сгоревшим джипом.
Платон перевёл дух, автоматически меняя магазин — руки делали всё сами, и… вот тут-то, если честно, ему бы и крандец пришёл, потому что тварь, появившаяся сбоку, выглядела как порождение ночного кошмара. Мало того… она соткалась как будто из воздуха в десяти метрах от экраноплана. Только что этой тварины не было — дорога была пуста. Миг, лёгкое мерцание и … прямо на дороге появилось животное? Человек? Чем это было изначально? Бабуином переростком?
Платон оторопел, но хорошо, когда у тебя есть друзья. Всю дорогу и до сих пор спокойно сидящий в экраноплане Тигр выметнулся наружу как белка-летяга с просто-таки потрясающей грацией и препротивнейшим мявом. (Егерю показалось, что его приятель на несколько мгновений, распластавшись, завис в воздухе).
В этом боевом кличе было всё — и дикий страх, и бешенный азарт, и воинствующий вызов. Ловкое, пятнистое тело выпрыгнуло на полтора метра вверх и немного в сторону и, мягко приземлившись на спружинившие лапы, рвануло прямо на монстра.
Оторопели все: Платон, монстр, птички в лесу, кузнечики в пыльной траве и ангелы на небесах, с лёгким обалдением глядящие на это беспрецедентное, а главное совершенно бесплатное представление. Да и сам камикадзе, несущийся на таран твари в десятки раз тяжелее его, наверняка, тоже.
Но в отличие от ошеломлённых его бенефисом зрителей, у Тигра был чёткий и продуманный план. Приземлившись на асфальт прямо перед экранопланом, он сделал ещё один полутораметровый скачок в сторону противника, в одно касание ушёл на обочину, а затем рванул в лес перпендикулярно дороге.
Платон ещё только разворачивал карабин, понимая, что Тигр дал ему те самые недостающие для открытия огня мгновения, как монстр коротко, но мощно взрыкнув, развернулся и рванул прямо за оглашено скачущим к лесу помощником егеря. Такого подарка Платон не ожидал, но не преминул им воспользоваться.
Палец мгновенно перевёл переводчик огня на пяти патронную очередь, и Платон, раз за разом принялся вколачивать злые бронебойные гостинцы прямо в, открывшуюся его взору, массивную мишень.
