Сразу же открылись двойные позолоченные двери. Джейсон шагнул внутрь, еще раз махнув рукой над кнопками в кабине. На панели управления все десять этажей вспыхнули одновременно. Колдун прищурился, глядя на них. Выпустил импульс силы, и сверху появилась еще одна кнопка. Без номера. Надавил, пока та не загорелась сначала ярко-красным, потом оранжевым, потом желтым, и не расцвела всеми цветами радуги. И тут Джейсон почувствовал, как лифт мягко тронулся с места. Невозможно сказать, скользил он вверх или вниз. И явно не смахивал на обычный лифт.
Колдун встал в середину лифта, закрыл глаза, собрав вокруг себя всю свою силу. Лифт остановился, тихо звякнул, и двери снова открылись. Джейсон открыл глаза.
— Добро пожаловать, колдун, — раздался самый харизматичный голос, который он когда-либо слышал. Почтительно кивнув, Джейсон вышел из лифта.
Глава 5
Эви разочарованно вздохнула. Она застряла на одном месте, с застывшими над клавиатурой пальцами уже в течение, по крайней мере, пяти минут. Никогда еще ей не требовалось так много времени, чтобы что-то написать. Слова сами по себе всплывали в ее сознании, но ни одно из них не сливалось в более менее нужное предложение. Все казалось ерундой.
Не помогло и то, что трио подростков за соседним столиком, не переставая, очень ярко и громко, во всех деталях, описывали кровавую сцену из какого-то фильма ужасов. Это мягко говоря, только отвлекало. Но дело было не только в этом.
По большей части, в голову приходила лишь одна бессмыслица, потому что последние два дня ее жизни прошли, словно в тумане. Она не пила и не принимала наркотики, но могла бы поклясться, что пережила нечто ошеломительное.
Только что она пересекала парковку, направляясь в продуктовый магазин, а в следующее мгновение проснулась в собственной постели, как обычно, в тепле и комфорте, только чуть более сонной, чем обычно. Она не могла не задаваться вопросом, являлись ли события прошлой ночи сном. Сны часто оставались незаконченными. Вот это бы имело смысл.
Но с тех пор она испытывала… вспышки. Словно кадры кинопленки, вырезанные из фильма, на секунду всплывали в ее сознании. Она видела лошадей, чувствовала их запах, слышала фырканье. Ощущала ветер. Видела праздничные огни.
И мужчина.
Эви на мгновение прикрыла глаза, сделала глубокий прерывистый вздох, и откинулась на спинку стула, опустив руки. Мужчина производил впечатление.
Эви всегда снились яркие сны. Некоторые из них были о мужчинах, настолько харизматичных, что они заслуживали особое место в ее рассказах и романах. На самом деле, о некоторых она написала целые серии.
Но никогда в жизни ей не снился ТАКОЙ мужчина. Буквально невообразимый. Она бы никогда не выдумала подобного спонтанно или самостоятельно. Больше всего ее расстраивало, что он являлся самым могущественным персонажем, которого она когда-либо видела во сне, но правильно воплотить его на страницах романа не получалось. Эви отчаянно хотела использовать его для очередной истории. Но вместо этого… казалось, он использовал ее.
— …нет, чувак, там всякое дерьмо лезло изо рта, потому что она прижалась губами к горлу того чувака…
Вот дерьмо, яростно подумала Эви. Никогда еще она не испытывала такого искушения сказать кому-нибудь заткнуться. Мальчишкам позади нее повезло, что вокруг не было детей. Из-за них Эви точно бы разозлилась.
Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. И почти сразу же снова увидела его. Всего лишь вспышка в сознании, но такая мощная, такая всеохватывающая, что ей показалось, будто он наблюдает за ней прямо сейчас.
«Если бы я смогла описать его на бумаге, то продавалась бы так, как Малкольм Коул», — подумала она. Автор триллеров Малкольм Коул уже много лет возглавлял список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» и, вероятно, будет возглавлять еще долгие годы. Его описания людей и мест были настолько глубокими и объемными, будто автор переживал все сам. Эви отдала бы все, лишь бы стать таким же хорошим писателем, как он. Такой же успешной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она прикусила губу и напрягла память, пытаясь вспомнить подробности. Но удалось увидеть лишь странные мгновенные вспышки. Сверкающие роскошные наручные часы. Запах дорогого парфюма или лосьона после бритья. Он был выше ее… намного выше. Она едва видела размытую фигуру перед собой, большую чем жизнь, и… и…
Эви тихо разочарованно вздохнула и провела рукой по каштановым волосам. Они спутались почти сразу же, и Эви вспомнила, что не расчесывала их сегодня утром.
«Фух, я, должно быть, совсем запуталась», — подумала Эви. Дома бы ее это не беспокоило, но сегодня утром она вышла из квартиры, забив на прачечную, грязную посуду, пыль и сосредоточилась на работе. Ей это просто необходимо. Нужно как можно скорее написать еще одну книгу. От нее зависели родители, и скоро подавать налоговую декларацию. Не говоря уже о Рождестве.
Эви тихо выругалась. Желудок скрутило в узел от пялящихся посетителей кафе, но и сама она осознавала, что выражение ее лица навряд ли можно назвать приятным. Или их так же раздражало это подростковое трио.
В приюте для животных, где она работала волонтером, сегодня утром пропала собака. Бедное животное сбила машина, потом его отвезли в приют, потому что сбивший его водитель не мог позволить себе отвезти собаку к ветеринару. А в приюте работал ветеринар, но тот не пришел вовремя. Было больно. Каждый раз боль ощущалась по-новому. Эви работала в приюте уже четыре года и думала, что за это время можно ко всему привыкнуть. Но ничего не изменилось. Каждое животное виделось ей с собственной душой и историей, и когда оно умирало, Эви словно перелистывала последние страницы его истории.
Многие из этих историй оказались слишком короткими.
Каждый раз она чувствовала себя все более беспомощной и все меньше надеялась на хороший конец.
Она так же переживала о родителях. Да еще пикап в последнее время капризничал, и она не смогла приехать в Биллингс на этой неделе, чтобы помочь им, как планировала. Билеты на самолет слишком дорогие для столь короткого путешествия. Ее матери нужно было успеть на два приема к врачу, но ни она, ни отец не умели водить машину. Ее младший брат Стивен служил в морской пехоте в Афганистане. В результате Эви вынуждена была обратиться к своему другому брату.
Дерек… в лучшем случае бы возмутился. И это беспокоило Эви больше всего на свете. Меньше всего ей хотелось, чтобы родители чувствовали себя обузой. Они заботились о собственных детях так долго, как могли. И заслуживают лучшего отношения.
Ее внутренности снова скрутило от беспокойства, Эви поспешно провела рукой по лицу. Ее бросало то в жар, то в холод. «Сахар, — подумала она. — Мне нужно еще немного сахара и кофе».
В меню кофейни в продаже всегда имелось множество крайне нездоровых, калорийных, греховно восхитительных вкусностей, на которые она обычно старалась не обращать внимания, но на этот раз этот трюк не сработал. Эви, выхватив бумажник, направилась к стойке. Ее фигура не поблагодарит за подобную слабость, но честно говоря, ей было плевать. Эви действительно нервничала, и насколько понимала, при стрессе просто необходимо получить дополнительную норму калорий.
* * * * *
Роман следил за Эви Фэрроу потемневшим взглядом, наблюдал, как она встала из-за маленького круглого столика и направилась к стойке кафе. Отслеживал каждое ее мельчайшее движение, каждый вздох, каждую уникальную особенность. Он отмечал и запоминал линии подбородка, малейшую эмоцию, промелькнувшую на лице, каждую мысль, которая отражалась в золотисто-карих глазах.
Он наблюдал за ней вот уже два дня. Следил с тех пор, как спас ее жизнь от взбесившихся лошадей на парковке возле мини-маркета. Оставался рядом, всегда в пределах досягаемости вампира. Мог наблюдать, оставаясь незаметным.
Романа Ди Энджело скрывал от людских глаз магический щит; одинокий в этой невидимости, он играл роль ангела-хранителя для своей невольной цели. Оказался заворожен ею. Не мог оторваться.
