революционной атмосфере 1905 года Эдуард также сыграл важную роль в нормализации социальной обстановки в этом районе Москвы. Вместе с братьями и сестрами Эдуард стремился внести свой вклад в улучшение жизни общества, активно помогая Французской благотворительной ассоциации: при поддержке жены, Лидии Патриарки, он стал ее попечителем.
А как Эрнест любил свою невестку! Ему казалось, что эта женщина таит в себе все таланты, какие только можно вообразить, и обладает лучезарной женственностью. Это была очень красивая женщина с высокими скулами и соблазнительным ртом. Выдающаяся танцовщица итальянского происхождения, она уже была замужем, когда познакомилась с Эдуардом. Но Эдуард влюбился в Лидию, а Лидия – в Эдуарда. Он женился на ней в 1900 году. Эрнест – на свадьбе был свидетелем – помнит свои эмоции, когда Эдуард и Лидия вошли в церковь Казанской Божией Матери в Сущеве. Эрнесту тогда было девятнадцать, а Эдуарду уже почти сорок. Семья была счастлива видеть, что он наконец остепенился.
Эдуард принимал на себя все больше задач и ответственности. В 1901 году он был назначен советником по внешней торговле во Франции; в 1906 году по императорскому указу он стал «торговым советником». Он также был членом комиссии по управлению собственностью французского правительства в Москве. Работая над развитием отношений с Европой, в частности с Балканами, а также с Азией, Эдуард был избран почетным консулом Румынии, где добился особых успехов. Будучи членом совета директоров компании «Келлер», он значительно увеличил ее оборот. Именно у Келлера он познакомился с той, которая впоследствии стала его второй женой, Юлией Шмелькиной, тогда женой режиссера. Эдуард добился ее, и из-за брака с ней покинул «Келлер» в 1906 году, чтобы в качестве директора и члена совета директоров заниматься производством лекарств и аптечным бизнесом в Москве в «Эрманс и K°».
Все это время Эдуард оставался генеральным директором «Ралле», своей жемчужины. Когда в 1909 году фабрику уничтожил пожар, он не только не впал в уныние, но и воспользовался возможностью, чтобы модернизировать оборудование и внедрить инновации в производство глицерина. В новых зданиях использовались новейшие технологии и современные коммерческие услуги. Бутырка, когда-то просто болото, под его руководством превратилась в настоящую промзону, вошедшую в состав Москвы в 1910 году.
Несмотря на активную занятность, Эдуард присматривал за Эрнестом и возлагал на него обязанно-сти, соизмеримые с талантом парфюмера, который он видел в брате. В 1906 году он основал компанию московских производителей парфюмерии и высоко оценил то, как Лемерсье обучал Эрнеста, подготавливая последнего к должности технического директора в «Ралле». Но если Эдуард был настоящим дипломатом со склонностью к диалогу и переговорам, то Эрнест, напротив, проявлял авторитарный, даже непримиримый характер. Он был перфекционистом и не терпел неточностей. Эдуард однажды спас его в тот день, когда разъяренные фабричные рабочие уже собирались бросить брата в котел с кипящим мылом. Эдуард знал о повышенной чувствительности и безоговорочной требовательности брата, но воспитать в нем дух терпимости ему так и не удалось. Эрнест требовал совершенства как от себя, так и от других, и иногда это вынуждало его вести себя достаточно резко. В 1913 году Эдуарда больше не было рядом, чтобы вести переговоры, и во время второй заводской забастовки рабочие настаивали, чтобы Эрнест обращался с ними вежливо.
Эдуарда не стало в канун Рождества 1910 года. Эрнесту не было еще и тридцати лет. Он был безутешен. Эдуард, открывший ему глаза на мир, на искусство, Эдуард, чьим общественным успехом и коммерческим чутьем он так восхищался, Эдуард, такой умный и предприимчивый и при этом такой человечный, Эдуард, который безо всякого осуждения понимал своего брата и помогал ему, ободрял его, тронутый его талантом и так переживавший по поводу отсутствия у него чувства меры. Эдуарда больше не было.
Вспоминая старшего брата, Эрнест вздыхает и думает о том сильном и глубоком волнении, которое охватило его, когда, возложив руку на сына, он дал ему имя брата. Как будто таким образом он передал ребенку то, что сам с благодарностью получил от брата. Разделив с ним имя, сын получал его защиту и благословение Эдуарда.
Теперь лицо сына стоит у него перед глазами, умеряя пыл его стремления в бой. Мальчик будет расти, а Эрнеста не будет рядом, чтобы наблюдать за этим, чтобы наставлять его. Каким мужчиной он станет? Эдуард остается с Идой и бабушкой, без отца и старшего брата… Эрнесту так хочется еще раз обнять сына, вдохнуть запах его кожи и сжать его детскую ручку в своей ладони. Поезд идет, в вагоне темно, и никто не видит страдальческого лица человека, его нахмуренных бровей, закрытых глаз, горько опущенных уголков рта…
Глава 4
Траншеи и газ
Нестя
Август 1914
В Одессе я сажусь на «Мосул», корабль компании «Мессажери Маритим». Нас, французов, живущих в России, на этом судне, реквизированном правительством, чтобы позволить резервистам присоединиться к их полкам во Франции, будет множество. 24 августа 1914 года я спущусь на берег в Марселе. Всего двадцать шесть дней пути, чтобы поступить на службу в 1-й тяжелый артиллерийский полк.
Страна в смятении, новости о наступлении немцев в августе в Бельгии и Франции не сулят ничего хорошего. Но наша решимость и наше желание поскорее попасть на свои позиции только удесятеряются. Я не видел того неистового приема, который был оказан населением военным: цветы, бочки с вином, набережные, битком забитые женщинами, девушками, детьми, пришедшими приветствовать «защитников Закона и Справедливости», пожать им руки, поцеловать их, обнять их, подарить им букет… Нет, всего того, о чем товарищи с умилением рассказывали мне, когда уезжали 7 и 8 августа в Шарм, я не увидел. К моменту моего прибытия в Ла Фер ситуация сложилась более чем напряженная. Сегодня 31 августа. На следующий день противник берет город. Достаточно сказать, что нашу уязвимость я почувствовал очень быстро. Ла Фер будет оставаться в руках немцев на протяжении всей войны.
Итак, я присоединяюсь к своему полку в Ла-Рош-сюр-Йон, куда он перебазировался, здесь я буду служить вторым артиллеристом. Однако полк находится в стадии (ре)формирования и не имеет ни снаряжения, ни какого-либо обмундирования. Я проделал весь путь из России не для того, чтобы оказаться за линией фронта. Я узнаю, что формируется батарея добровольцев, и спешу к ней присоединиться; вместе с ней меня переводят в 29-й полк полевой артиллерии в Лорьяне, чтобы как можно скорее отправить нас на фронт. Я назначен бригадиром, и мы держим путь в Эльзас. Оказавшись там, мы вступаем в бой сначала в районе коммуны Фризен, затем в Штруте, Баллерсдорфе, Сен-Леже, Сеппуа-ле-О и Ле-Ба, где в октябре 1915 года я получил звание сержанта.
Когда я присоединяюсь к своим товарищам, уже вовсю ведется осадная война, с чередой бесконечных однообразных дней и необходимостью закапываться
