Трэвис повернулся и подошел к проходу, открывавшемуся на юг. Наклонившись, просунул голову в отверстие и посмотрел на тамошний мемориал Вашингтона, поднимающийся из смешанного – сосны и лиственные деревья – леса. Мрамор потемнел от времени и казался уже не белым, а серым под хмурым августовским небом.
Чуть ближе над ярким пологом леса проступали ржавые стальные скелеты многоэтажек. Одни выглядели лучше, другие – хуже, но все постепенно разрушались. Все они, кроме самых высоких, будто задыхались в цепких объятиях лиан. Трэвис посмотрел вниз, на то, что осталось от отеля. Бо́льшая часть юго-западного угла обрушилась, но в целом корпус еще держался. Тут и там были видны сохранившиеся бетонные перекрытия, но во многих местах бетон потрескался и обвалился, оставив торчащие выступы.
Благодаря проплешинам в разросшейся буйно зелени Трэвис видел кое-где землю. Видел то, во что под натиском растений и льда превратилась Вермонт-авеню. Ему вспомнился тот непривычный звук, который он слышал, когда ночью здесь пробегали волки.
– В России есть город Припять. Рядом с Чернобыльской атомной станцией.
Трэвис отступил от «окна» и повернулся к Бетани.
– В городе жило около пятидесяти тысяч человек, – продолжала она. – Всех эвакуировали через два дня после происшествия, и с тех пор там никого нет. Город особенно интересует биологов, поскольку дает представление о том, как будет выглядеть мир, если все мы в один прекрасный день исчезнем. Уже через пару лет прямо посреди улиц появились первые побеги. Можно предположить, что примерно то же самое происходит и здесь. Следовательно, возраст деревьев на той стороне дает нам приблизительное представление о временном интервале, с которым мы имеем дело в данном случае. Дает, по крайней мере, минимум.
Трэвис кивнул:
– Вон там стоит белая сосна с шестьюдесятью семью ярусами ветвей. Высота у нее примерно такая же, как у других деревьев, которые мы здесь видим. Число ярусов ветвей более или менее равно годам.
– Получаем около семидесяти лет, – подхватила Бетани. – Значит, то, что мы видим по другую сторону прохода, это мир через семьдесят лет после конца света. Каким бы тот ни был.
– Все остальное вписывается достаточно легко, – сказал Трэвис.
Он снова расхаживал вдоль окон.
Бетани в молчаливом оцепенении сидела в кресле.
– Пэйдж и ее коллеги включили цилиндр в Пограничном городе. Что они увидели там, внизу? Может быть, безжизненное, заброшенное место. В любом случае на следующее утро они взяли цилиндры и поднялись наверх, в пустыню, где провели не так уж мало времени. Через «окно» они доставили в будущее радиоаппаратуру и спутниковое оборудование. Хотели узнать, остался ли кто живой. И если кто-то остался, попытаться с ними связаться.
Бетани повернулась к нему. Глаза у нее были испуганные.
– Услышали ли они кого-нибудь?
– Так или иначе, они что-то узнали, – ответил, подумав, Трэвис. – Что-то достаточное конкретное, чтобы обратиться за помощью к президенту.
– Первая деталь пазла.
Трэвис кивнул:
– Это могло быть что угодно. Какое-нибудь закольцованное военное сообщение, передающееся через определенные интервалы на протяжении десятков лет после того, как никого уже не осталось. Или нечто совершенно иное. Кто знает? В любом случае, если они не смогли разобраться во всем сами, то решили обратиться за разъяснением к президенту. Он мог связать их практически с любым, кто что-то знал.
Бетани медленно кивнула.
Трэвис остановился и, вернувшись к «окну», снова посмотрел в него. Прошелся внимательным взглядом по разрушающемуся городу. Что же, черт возьми, случилось? Определенно не ядерная война – тогда от Вашингтона осталась бы только пыль. Деревья, возможно, и выросли бы, но здания точно не сохранились бы.
– Цель Пэйдж очевидна. Они намеревались побывать в нескольких разных местах, заглянуть в будущее с помощью цилиндра и поискать в руинах какие-то свидетельства. Выяснить, как именно погиб мир. Определить, что нужно сделать для предотвращения катастрофы. Несомненно, все это они объяснили и президенту. – Трэвис отступил от «окна» и посмотрел на Бетани. – Подумайте сами. Предположим, прямо сейчас президент замешан в чем-то таком, о чем никому знать не положено. В чем-то, что либо уже происходит, либо вот-вот произойдет. Пэйдж и ее коллеги раскопали что-то в будущем. Всего значения своей находки они знать не могли, но президент понял, о чем речь. И еще он понял, какую угрозу они для него представляют. В нашем времени его секрет надежно защищен, но в будущем чертовски уязвим. Тот, кто копается тамошнем мусоре, может в конце концов узнать лишнее. Узнать, как все было… – Трэвис помолчал, задумчиво глядя в пустоту. – Что он скрывает?
– Может быть, всего лишь свое соучастие в том, что происходит сейчас с миром? – предположила Бетани. – Что-то, к чему он имеет личное отношение и что закончится плохо. Плохо по-настоящему. Может быть, это какой-то проект, столь масштабный, что остановить его не по силам даже президенту, и когда этот проект провалится в тартарары, то увлечет за собой и весь мир в придачу. Может быть, Пэйдж и другие нашли бы в будущем информацию и повернули дело вспять, или, по крайней мере, попытались это сделать, но при этом выявили бы и истинную роль президента Кэрри. Господи, неужели все так просто? Неужели он готов допустить конец света только лишь для того, чтобы не позволить людям узнать о допущенном им просчете?
– В такое трудно поверить, но почему бы и нет? – ответил, подумав, Трэвис.
Бетани попыталась усмехнуться, но лишь выжала нервную гримасу.
– Пока не узнаем, что обнаружила Пэйдж, будем только гадать, – сказал Трэвис.
Он подошел к окнам на южной стене номера и долго смотрел на шестнадцатиэтажное здание с зелеными стеклами.
Пэйдж.
Где-то там. Одна.
Ждет смерти.
Цилиндр, при всех своих возможностях, никак не мог помочь вытащить ее оттуда.
Скрестив руки над головой, он прислонился к окну, закрыл глаза и медленно выдохнул.
И тут его осенило.
Глава 11
Логистику продумали за несколько минут, после чего Трэвис взял такси и отправился за реку, в Вирджинию – всего-то четыре мили, – где отыскал магазин спортивных принадлежностей. Воспользовавшись кредитной карточкой Роба Пуллмана, он купил помповое ружье «Ремингтон-870» и сотню патронов к нему, пятьдесят футов дюймовой манильской веревки и самую большую из имевшихся в наличии дорожных сумок, куда положил и веревку, и разобранный дробовик. В Вашингтон он вернулся на другом такси и, нарушив десятка два законов федерального округа Колумбия, пронес оружие в отель «Ритц-Карлтон». Поднялся на третий этаж, где Бетани – или, строго говоря, Рени – сняла второй номер.
Цилиндр уже лежал в кресле, открытое «окно» висело в воздухе на уровне груди в десяти футах от кресла.
Трэвис поставил сумку на пол и подошел к отверстию. Вид отсюда открывался другой, нежели из апартаментов на десятом этаже. Прямо перед ними стояли деревья; внизу, всего в двадцати пяти футах, лежала на бетонном основании лесная подстилка. Ветра здесь не ощущалось совсем, он терялся в густых кронах.
Выглянув в «окно», Трэвис внимательно оглядел ближайшее пространство. Никаких балок и перекрытий. В отличие от президентских апартаментов, эта комната занимала юго-западный угол здания; через семьдесят лет на его месте останутся ржавые стальные ребра да куча мусора. Крепких, надежных ветвей Трэвис увидел немало, но даже ближайшие покачивались футах в двадцати от «окна». Больше по ту сторону прохода не было ничего – только пустое пространство.
Что было не так уж и плохо. Если там есть львы – вероятно, потомки тех, что сбежали из зоопарка после конца света, – то могут быть и другие крупные хищники. Медведи, кугуары, леопарды. Все они умеют лазать по деревьям и, вполне возможно, проявят интерес к странной дыре в воздухе и тому, что находится за ней. Конечно, служащие «Ритц-Карлтона» наверняка повидали всякого, но лучше не пополнять их багаж впечатлений встречей с дикими зверями.
– Я установила радужку так, что оттуда до нее никто не доберется, – сказала Бетани, словно прочитав его мысли.
Трэвис повернулся к ней.
– Радужку?
Она кивнула в сторону «окна» и пожала плечами.
– Это я его так назвала.
– Почему радужка?
– Посмотрите, на что это похоже, когда оно закрывается.
Трэвис отступил в сторонку, а Бетани подошла к цилиндру. Как она выключала его в прошлый раз, он не видел, потому что уже ушел.
Бетани нажала на кнопку, и круг «окна» сжался, как картинка на экране старого телевизора. Или как радужка, если в глаз вдруг бьет яркий свет. Отверстие сжалось до точки и исчезло.
Бетани снова пожала плечами.
– Радужка.
– О’кей.
Она снова включила цилиндр.
– Пробовали другую кнопку? – спросил Трэвис.
– Ага.
