Внутри Евгения закипал котёл возмущения, а в голове крутился один вопрос: что она себе позволяет? Но виду Громов не подавал, стараясь внешне оставаться невозмутимым.
– И что мне за это будет? – он принял странную игру своей собеседницы, давая возможность думать, будто она взяла его «на слабо».
– Я, так и быть, перейду к силовым упражнениям.
– Любуйся, – с пафосом произнес Евгений, чуть приподнимаясь с пола, а затем опускаясь на шпагат. Он изо всех сил пытался не показать, что это причиняет ему некоторую боль. Как минимум, потому, что он совсем не разогрелся. И как максимум потому, что он, несмотря на то, что знал о необходимости и пользе растяжки, совершенно её не переносил.
– Ну-у, – недовольно надула губы Алексеева. – Кто так растягивается?
Таня поднялась с пола, и у Евгения появилось плохое предчувствие. Она обошла его и положила холодные ладони на его широкие плечи.
– Расслабься, ледяной король, – попыталась пошутить Таня, в то время как Громов от такой неожиданной близости даже не знал, что ответить. Таня казалась ему довольно стеснительной девушкой, и он не ожидал, что она сможет так смело сначала бросить ему какой-то вызов, а затем ещё и взять инициативу в свои руки. Алексеева тем временем опустилась на колени и провела ладонью по его бедру.
– Если ты будешь таким напряженным, толку от растяжки не будет, – Таня говорила вроде бы то, что Громову было прекрасно известно, но тело отказывалось слушаться. Он не мог расслабиться.
– Сделай глубокий вдох, а на выдохе расслабься и попробуй опустить грудь к полу, – спокойно произнесла она ему на ухо. Евгений вдохнул, а на выдохе действительно попытался опуститься ниже.
Таня приподнялась с колен и легла грудью на спину Громова. Теперь он почувствовал ещё более сильное и болезненное натяжение в бедрах и пояснице.
– Я тебе за это отомщу, – ответил он осипшим от подобных экзекуций голосом.
Алексеева, наконец, отстранилась, и Евгений сразу же собрал вместе свои ноги, чувствуя, как натяжение их покидает.
– Сорок отжиманий, – раздраженно скомандовал он, поднимаясь с пола.
Алексеева, на удивление, не стала перечить и действительно начала выполнять то, что было велено партнером.
– Стоп-стоп-стоп! Кто так отжимается? – передразнил Громов и присел на одно колено, положив ладонь на её живот. – Напряги пресс, если он у тебя, конечно, имеется, а руки расставь чуть шире. Вот, теперь посмеемся вместе, – улыбнулся он, довольный своей маленькой местью.
После исправления исходного положения сил у Тани заметно поубавилось, судя по замедлившемуся темпу, однако виду она не подала. Разве что стала чуть тяжелее дышать. Громов считал, что всё делает правильно. Это в её же интересах.
– Тридцать девять… Фуф… Сорок! – Алексеева поднялась на ноги, вся красная от натуги. В глазах читалась детская обида. Евгений смерил её холодным взглядом, но потом позволил себе едва уловимо ухмыльнуться.
– Не вешать нос, Плюша! – случайно выдал он вслух, а затем понял, что напортачил. Крупно.
– Что? – Алексеева медленно повернулась к партнеру, и осатанелый взгляд вкупе с красным лицом придал ей и вовсе инфернальный облик.
Выставив руки перед собой, Евгений решил подыграть партнерше и начал медленно пятиться назад, надеясь на божью милость.
– Я тебе покажу «плюшу»! – пригрозила Татьяна, и он понял, что новое прозвище, любезно выданное партнерше пару секунд назад, её, мягко говоря, задевает.
Небеса оказались благосклонны к Громову, и в зал вошёл тренер.
– Как дела на трудовом фронте? – с задором поинтересовалась женщина, увидев разрумяненное лицо своей новой подопечной. – Похоже, ты выкладываешься изо всех сил, Таня. Чего не скажешь о тебе, Женя.
Громов поймал на себе укоризненный взгляд Ольги Андреевны и понял, что сейчас попотеть придется ему.
– Пришла сообщить, что мы решили оставить программы, которые вы с Алисой катали на чемпионате России.
Громов с пониманием кивнул. Ожидаемое решение. Поставить две новые программы времени нет. А вот обучить Таню тому, что уже придумано, они вполне успевали. При условии огромного желания и плодотворной работы.
– Регламентом союза конькобежцев это не запрещено, – продолжила Ольга Андреевна, и Евгений бросил косой взгляд на Алексееву, которая от этой новости была не в восторге. – Разберите короткую программу по элементам и начните отрабатывать их в зале. Вечером встретимся на льду.
– Будет сделано, – нарочито строго ответил Громов, провожая тренера взглядом.
Следующие несколько секунд партнеры провели в полной тишине. Евгений вспомнил короткую и произвольную программы и вновь увидел перед глазами Алису. Обернувшись к Тане, заметил, как та сидит на полу у стены, обняв себя за колени. Громов недовольно поджал губы, отмечая про себя, что эта поза жертвы ему совсем не нравится.
– В чем дело?
– Я видела обе ваши программы, – тихо ответила Таня, посмотрев перед собой.
Евгений обреченно вздохнул. У него появилось плохое предчувствие надвигающего женского нытья.
– И что хочешь этим сказать? – с ядом в голосе поинтересовался он, скрестив руки на груди.
– Они сложные, – вздохнула Таня, догадываясь, что Евгения это откровение не обрадует.
– Конечно! – ожидаемо сорвался он и поймал испуганный взгляд Алексеевой. – Мы с этими программами рассчитывали побеждать весь сезон. Смешно, что мне приходится объяснять тебе очевидные для любого спортсмена вещи! Я в спорте чтобы побеждать, а не кататься за ручку по кругу и заводить дружбу с другими членами сборной!
Таня вновь апатично опустила голову, ничего не отвечая, но Евгений не считал себя виноватым. Для него всё ещё странными являлись её «тараканы» в голове. Страх поддержек просто потому что бывший партнер – козел? А травмы… Травмы были у всех, кто, так или иначе, связан со спортом высших достижений. Это нужно уметь преодолевать. Иначе никак.
Скорее всего, этот сезон станет последним для Евгения, и он не хочет упускать медали – особенно олимпийские – из-за такого вопиющего непрофессионализма своей партнерши. Если придется быть жестким – он будет.
– Давай попробуем выброс, – несмело предложила Таня, поднимая голову, и посмотрела на Громова со злостью, которую очень хотела скрыть.
Но её эмоции оставались очевидными для Евгения. В мире спорта ценится умение скрывать то, что происходит внутри. Даже когда там руины всего, что было
