Дело в том, что действующие лица обладают большим разнообразием характеров, чтобы почти каждый читатель имел возможность найти персонаж, с которым он мог бы себя отождествить. Это сознательно делает большинство газет для мальчиков, создавая образы подростков (у Секстона Блейка – это Тинкер, у Нельсона Ли – Ниппер и т. д.), которые обычно сопровождают путешественника, детектива или кого-либо еще в его приключениях. Но в этих случаях существует только один мальчик, и чаще всего мальчик одного и того же типа. В «Самоцвете» и «Магните» можно найти образец почти для каждого. Там есть обычный спортивный мужественный мальчик (Том Мерри, Джек Блейк, Фрэнк Ньюджент), чуть более грубоватая версия того же характера (Боб Черри), более аристократическая версия (Талбот, Мэннерс), сдержанная, более серьезная версия (Гарри Уортон) и флегматичная, «бульдожья», версия (Джонни Булл). Кроме них есть неугомонный, бесшабашный тип (Вернон-Смит), бесспорно «умненький», прилежный мальчик (Марк Линли, Дик Пенфоулд) и эксцентричный мальчишка, который не мастер в играх, но обладает неким особым талантом (Скиннер, Уайбли). Есть мальчик, который учится на стипендию (Том Редвинг), важная фигура в такого рода историях, поскольку он позволяет мальчикам из очень бедных семей экстраполировать себя в атмосферу престижной частной школы. Плюс к этому в школе имеются австралиец, ирландец, валлиец, житель острова Мэн, йоркширец и ланкаширец – чтобы удовлетворить местные патриотизмы. Но искусство характеристик оказывается еще глубже. Если изучить колонку читательских писем, можно заметить, что среди персонажей «Самоцвета» и «Магнита», наверное, нет ни одного, с которым тот или иной читатель не смог бы себя ассоциировать, исключая совсем уж комических, таких как Коукер, Билли Бантер, Фишер Ти Фишер (одержимый деньгами американец) и, конечно, учителей. Бантер, хотя своим происхождением он отчасти и обязан мальчику-толстяку из «Пиквикского клуба», – поистине оригинальное создание. Его брючки в обтяжку, по которым постоянно прогуливаются ботинки товарищей и трости педагогов, его хитрость в добывании еды, его пресловутый почтовый денежный перевод, который никогда не приходит, сделали его знаменитым повсюду, где бы ни развевался Юнион Джек. Однако он – не объект мечтаний. А вот другой явно комический персонаж, Гасси (достопочтенный Артур О. д’Арси, главный франт «Святого Джима»), очевидно является объектом восхищения. Как и все остальное в «Самоцвете» и «Магните», Гасси устарел минимум лет на тридцать. Он – тип «молодого щеголя» начала двадцатого или даже «сердцеед» девятнадцатого века («Клянусь Юпитером, молодой человек!» или «Плеточка по вам плачет, я буду вынужден устроить вам головомойку!»), эдакий идиот с моноклем, который показал себя в битве при Монсе и Ле Като[22]. Его явная популярность свидетельствует о том, насколько привлекателен снобизм персонажей такого типа. Англичане обожают этого титулованного индюка (вспомните лорда Питера Уимзи[23]), который в чрезвычайных ситуациях, однако, всегда показывает себя молодцом. Вот письмо от девочки – поклонницы Гасси:
«Думаю, вы слишком строги к Гасси. Удивительно, что при таком обращении он вообще еще остался жив. А ведь он герой. Знаете, я написала стихотворение. На мотив «Гуди-гуди»[24].
Я противогаз куплю,
В отряд ПВО вступлю.
Окоп прокопаю в саду,
И окна свои залужу,
Чтоб слезоточивый газ
Не смог бы меня достать.
А на краю тротуара
Поставлю орудий пару
И краской на них напишу:
«Эй, Гитлер, не беспокоить прошу!»
Я в руки фашисту не дамся,
Я противогаз куплю,
В отряд ПВО вступлю.
P. S. А вы с девочками ладите?
Я полностью процитировал это письмо (датированное апрелем 1939 г.), потому что в нем содержится, наверное, самое раннее в «Самоцвете» упоминание Гитлера. Имеется в «Самоцвете» и героический персонаж – Толстяк Уинн, противопоставленный Бантеру. А еще Вернон-Смит, байронический персонаж, всегда балансирующий на грани исключения, тоже всеобщий любимец. И даже кое-кто из отъявленных грубиянов, вероятно, имеет своих поклонников. Например, Лоудер по прозвищу Каналья Переходных, хоть и хам, но в то же время интеллектуал, склонный к саркастическим высказываниям по поводу футбола и командного духа. Его однокашники по продвинутому классу из-за этого считают его еще бульшим хамом, но читатели определенного типа, возможно, отождествляют себя с ним. Даже Рэком, Круком и компанией, наверное, восхищаются маленькие мальчики, которым кажется, что курить сигареты – чертовски привлекательный порок. (В письмах читатели часто задают вопрос: «Сигареты какой марки курит Рэк?»)
Политическая ориентация «Самоцвета» и «Магнита», разумеется, консервативна, но исключительно в духе предвоенных (накануне 1914 года) лет, без намека на фашизм. В сущности, базовых политических установок у них всего две: ничто никогда не меняется, и все иностранцы чудаки. В 1939 году в «Самоцвете» французы по-прежнему «лягушатники», а итальянцы – «макаронники». Моссу, преподаватель-француз из «Серых братьев», обычно изображается как герой забавных комиксов: с остроконечной бородкой, в широких на бедрах и сужающихся к щиколоткам брюках и т. д. Инки, мальчик-индиец, хоть и раджа и поэтому имеет снобистские замашки, все равно комический «туземец», говорящий на ломаном английском – в традициях «Панча». («Драчливость – неправильное дурачество, мой достопочтенный Боб, – поучает Инки. – Пусть собаки наслаждаются, исходя лаем и кусанием, а ты отвечай спокойно: тише едешь – дальше будешь, как говорит английская пословица».) Фишер Ти Фиш напоминает старомодного театрального янки времен англо-американского соперничества («Ну-у-у, ва-а-абще-то-о…» и т. п.). Вань Лунг (в последнее время комизм его образа слегка померк, несомненно потому, что среди читателей «Магнита» появилось немало «китайцев пролива») – некое подобие китайца из пантомимы девятнадцатого века, в шляпе, похожей на блюдце, и широченных штанах, говорящего на птичьем английском. Представление об иностранцах сводится к тому, что все они чудаки, призванные развлекать читателя, и их можно классифицировать как насекомых. Вот почему во всех журналах и газетах для мальчиков, не только в «Самоцвете» и «Магните», китаец неизменно изображается с косичкой. По этой косичке его всегда можно опознать так же, как француза – по козлиной бородке, а итальянца – по шарманке. Правда, в газетах подобного толка время от времени появлялись рассказы, действие которых происходило за границей и в которых делались попытки описать местных жителей как индивидуальные человеческие существа, но, как правило, считалось, что иностранцы любого происхождения одинаковы и более или менее соответствуют следующей классификации:
Француз: Экзальтированный. Носит бороду, бурно жестикулирует.
Испанец, мексиканец и т. п.: Мрачный, вероломный.
Араб, афганец и т. п.: Мрачный, вероломный.
Китаец: Мрачный, вероломный, носит косичку.
Итальянец: Экзальтированный. Крутит шарманку или носит при себе стилет.
Швед, датчанин и т. п.: Добродушный, глупый.
Негр: Смешной, очень доверчивый.
Представители рабочего класса появлялись на страницах «Самоцвета» и «Магнита» только в качестве комических персонажей или полупреступников (ипподромных «жучков» и т. п.). Что же касается межклассовых трений, профсоюзного движения, забастовок, экономических спадов, безработицы, фашизма и гражданской войны, то об этом – ни слова. Просмотрев все выпуски обеих газет за тридцать лет, вы, вероятно, где-нибудь найдете слово «социализм», но для этого вам понадобится очень много времени. Если где-то упомянута революция в России, то упоминание будет косвенным – например, мелькнет слово «бульши» (означающее неприятного субъекта со склонностью к насилию). Гитлер и нацисты еще только начинали появляться – в том духе, как было процитировано выше. Военный кризис сентября 1938 года произвел достаточное впечатление, чтобы возникла история о том, как мистер Вернон-Смит, миллионер, отец Прохвоста, поддавшись всеобщей панике, стал скупать дома в сельской местности, чтобы потом продавать их «беженцам от кризиса». Но это было, пожалуй, наибольшее приближение к европейской ситуации, которое «Самоцвет» и «Магнит» себе позволили, пока война действительно не началась[25]. Это вовсе не значит, что газеты, о которых идет речь, непатриотичны – как раз наоборот! На протяжении всей Великой войны «Самоцвет» и «Магнит» были едва ли не самыми патриотичными изданиями в Англии. Почти каждую неделю мальчики вылавливали какого-нибудь шпиона или сдавали в армию какого-нибудь «отказника», а в период нормирования продуктов слова «ЕШЬТЕ МЕНЬШЕ ХЛЕБА» печатались крупным шрифтом на каждой странице. Но их патриотизм не имел ничего общего с политикой властей или военной «идеологией». Он был скорее сродни преданности семье, и это, в сущности, дает ключ к пониманию истинного отношения к войне простых людей в целом, особенно огромного неприкасаемого массива среднего класса и наиболее обеспеченной верхушки рабочего класса. Эти люди – патриоты до мозга костей, но они не чувствуют, что происходящее в зарубежных странах как-то их касается. Когда Англия в опасности, они обычно бросаются на ее защиту, но в промежутках не проявляют никакого интереса к европейским проблемам. В конце концов, Англия всегда права, и Англия всегда побеждает, так зачем волноваться? В последние двадцать лет такое отношение было поколеблено, но не настолько, насколько порой предполагают. Неспособность это понять – одна из причин того, почему левые политические партии редко оказываются в состоянии выработать приемлемую внешнюю политику.
