— Рад за тебя, Петька, — искренне сказал я вслух и с грустью окинул взглядом квартиру. — Давайте начнем, что ли…
Память моего предшественника вновь услужливо подсказала, что я могу забрать. Книги, одежду, постельные и ванные принадлежности, кота Ваську и печатную машинку, которая, к счастью, оказалась моей собственной, а не конторской. Все это спокойно уместилось в «Волге», даже еще осталось, и мой питомец гордо водрузил себя на узел с простыней, подушкой и одеялом. Хороший все-таки у меня кот, спокойный.
Густов крепко пожал мне руку и ушел домой, готовиться к выходу на новую работу, а мы с Севой двинулись в сторону моей новой жилплощади. Вот так, думал я, из служебной квартиры в общагу. С другой стороны, где наша не пропадала? Как говорится, наша пропадала везде. А еще я даже немного рад, что меня временно вернули с небес на землю. Как говорится, кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый, тот не оставит никогда прохожих без приюта[1]. И когда я снова окажусь на коне, то и своему соседу Петьке помогу — какая-никакая работа найдется. В конце концов, будет моим охранником, когда придут девяностые…
Дом номер восемь по Пролетарской оказался четырехэтажкой из белого силикатного кирпича. На входе нас с Севой тормознула бойкая старушка, представившаяся Глафирой Степановной, местной комендантшей. Еще одна бабуля, Ираида Кирилловна, дежурила на вахте. Комендантша проверила мой паспорт и журналистское удостоверение, внимательно прочитала ордер от Доброгубова и лишь потом улыбнулась, параллельно велев вахтерше внести мое имя в список жильцов. К коту строгая старушка оказалась удивительно лояльна, даже погладила его и почесала за ушком. Только повторила пассаж нашего завгара по поводу того, чтобы «не набедокурил».
— У вас тринадцатая, — сказала мне Глафира Степановна, когда все необходимые формальности были соблюдены. — Это второй этаж, налево сейчас и по лестнице. И добро пожаловать!
— Спасибо, — поблагодарил я, и мы с водителем потащили мой скарб в новое жилище.
К счастью, общежитие оказалось квартирного типа. Помню, я бывал в таких в детстве и не понимал, в чем отличие от обычных жилых домов. Потом уже я сопоставил факты и начал разбираться — в любом общежитии есть как минимум вахта. А еще даже «квартирники» отличаются коридорной системой, где есть центральный вход, а номера идут по кругу. Позже, когда такие общаги начнут превращать в обычные жилые дома с подъездами, как в нашем старом доме по улице Шушенской, это станет настоящей головной болью для курьеров и таксистов. Вот как, например, догадаться, что первая квартира расположена во втором подъезде, а семьдесят седьмая — в первом? Так получалось из-за того, что секции перекрывались, из двух запасных выходов делались обычные подъезды, а нумерация квартир при этом не менялась.
В моей каморке оказался раздельный санузел, небольшая кухня с электроплитой и холодильником «Минск», а также, конечно, двадцатиметровая жилая комната. Для семейного человека тесновато, а вот нам с Васькой самое то. Я поблагодарил Севу за помощь и принялся распаковывать вещи. Ну, как распаковывать — скорее просто раскладывать связанное в узлы постельное белье и одежду, а еще разрезать бечевку, которой были скручены книжные стопки. Васька походил по квартире и завалился спать — никакого стресса от переезда, идеальный советский кот.
Я из любопытства заглянул в ванную комнату — стандартная чугунная ванна, выкрашенная эмалью, крохотная раковина со смесителем, над ней спартанское зеркало с подставкой для мыльно-рыльных принадлежностей. Стиральной машины не было, но Глафира Степановна что-то говорила о прачечной в правом крыле, так что справимся. В туалете меня тоже не ждало никаких открытий — стандартный советский унитаз с бачком под потолком и веревочкой смыва, за которую нужно было дергать. Все, как в моем детстве и в теперь уже бывшей служебной квартире Кашеварова.
— Ну что, Василий? — громко осведомился я, но кот не отреагировал, сопя в две дырочки. — Поеду я знакомиться с директором районного дома культуры. Правда, уже не как главный редактор, а как корреспондент.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я проверил, что карманный «Панасоник» с чистой кассетой и карандаш с блокнотом при мне, и решительно вышел в коридор.
[1] Пьеса «Кошкин дом», С. Я. Маршак.
Глава 7
Как же все-таки тяжело иногда в прошлом без мобильников! Если честно, в большинстве случаев отсутствие всяких гаджетов меня, наоборот, радовало. Никаких назойливых сообщений в рабочем чате, уведомлений из «Телеграма», бесконечных звонков и рекламы из приложений. Но вот сейчас мне бы мобильник точно не помешал. В моем новом жилище не было телефона, и позвонить можно было только с вахты, попросив Ираиду Кирилловну.
— Аглая Тарасовна, здравствуйте! — поприветствовал я молодую докторшу. — Напоминаю, что жду вас сегодня вечером в районном доме культуры на концерте в честь Дня комсомола!
— И вам доброго дня, Евгений Семенович, — улыбнулась Ямпольская на том конце провода. — Разумеется, я приду, мы же договаривались.
— Это отличная новость, — рот мой разъехался до ушей в улыбке, и бабулька-вахтерша одобрительно хмыкнула. — А как там наш Павел?
Я перешел на серьезный тон, и Аглая Тарасовна тоже моментально собралась.
— Его состояние стабилизировалось, Василий Васильевич лично ведет его, — сказала она. — Но пока ничего принципиально нового. Впрочем… — она сделала многозначительную паузу. — К нам в поликлинику стали обращаться чернобыльцы. Я так думаю, что все это благодаря статье. Особенно словам, что советские люди должны помогать друг другу и заботиться о других. Ради себя они не пошли бы, большинство слишком гордые… Как Павел. Но вы написали, что помочь тем, кто тяжело пострадал, можно только собрав больше данных, и они идут. Сами идут! Вы молодец, Евгений Семенович!
— Значит, уже все не зря, — вновь улыбнулся я, почувствовав приятно разливающееся по телу тепло от слов Ямпольской. — Потом мы добьемся, чтобы на них обратили внимание и наверху. И не для отписки, а по-настоящему.
Мы еще немного обсудили статью, но пришлось вскоре закругляться, так как Ираида Кирилловна стала подчеркнуто покашливать. Я попрощался с Ямпольской, выразив нетерпение скорой встречи, и положил трубку. Улыбнулся вахтерше и вышел в октябрьскую хмарь.
Районный дом культуры располагался недалеко от Андроповского ЗКЗ, и я, выйдя на нужной остановке, покрутил головой — вдруг где-то рядом прогуливаются в перерыве Толик и Гриша Чорба. Не увидев никого из знакомых, я решительно зашагал ко входу в ДК. В будущем мне тоже там доводилось бывать — районный дом культуры, больше походивший на дворец, часто становился площадкой не только для концертов, но и политических мероприятий вроде встреч с избирателями и праймериз. Еще там нередко проводились различные выставки и презентации. Кружки тоже действовали, в том числе тот же театр-студия, с режиссером которого я делал интервью, но уже не так, как в советские времена.
Это я хорошо прочувствовал, когда вошел внутрь, и меня чуть не сбила с ног стайка октябрят с шариками. Потом прошли симпатичные девушки в кожаных плащах и красных косынках — явно готовили какую-то сценку из революционной истории. Следом шагали и спорили, не замечая ничего вокруг, двое парней с типичными бородами геологов, причем один на ходу настраивал желтую гитару.
— Здравствуйте, — поприветствовал меня живенький старичок с торчащими во все стороны космами седых волос, обрамлявших яркую лысину. — Вы кого-то ищете?
— Добрый день, — улыбнулся я, достал удостоверение с редакционным заданием и протянул моему собеседнику. — Я Кашеваров из «Андроповских известий», мне нужен директор ДК.
— Вам повезло, — улыбнулся старичок и сунул мне в ладонь свою мягкую лапку. — Сеславинский Константин Филиппович, директор сей юдоли искусства. А вас, сударь, как по имени-отчеству величать?
В «корочке» все это было написано, однако Сеславинский явно был сторонником живого общения. И вообще он представлял собой довольно любопытный для СССР типаж — с чуть ли не дворянской фамилией и такими же манерами. Судя по всему, потомок кого-то из «бывших».
