был?
– Когда?
– Да все последнее время. – Кавалер уже начинал злиться. – Последний месяц в замке доктор какой-нибудь жил?
– Коли приехал бы доктор на коне, на муле или на мерине, да пусть даже на осле, я бы про то знал. – Конюх покачал головой. – Всяко свою скотину он у меня в конюшне ставил бы. Но никаких коней новых за последний месяц в замке не появлялось. Разве что доктор пешком пришел или привез его кто.
– А барон, значит, не хвор? – уточнил Сыч.
– Да вот как вы, к примеру, такой же хворый. Два дня назад с господами рыцарями на охоту ездили, кабанов привезли. Каждый день куда-нибудь ездит, дома-то не сидит.
– А дядя барона, господин Верлингер, что в замке делает?
– Живет да хозяйничает. Недавно приехал и вроде как управляющим при бароне остался.
Волков уже не знал, что и спросить. Все, все было не так, как он думал раньше. Все было странным. Или конюх врал?
– А ты барона видел в последний раз близко?
– Да как вас, господин. Прибежал Клаус – мальчишка, что при бароне посыльный. Велел шустрых коней седлать к охоте и любимого коня господина, на котором он на охоту ездит. Я со своими помощниками оседлал, кого сказано было, псари собак во двор вывели, барон сразу с господами рыцарями и вышел. Сел да поехал. Вечером приехали, кабанов привезли. Я у господина коня забрал. Он сказал, что конь припадать стал на левую заднюю. Я посмотрел, так и есть: подкова треснула.
– На лице у него должна быть свежая рана, – настаивал Волков.
– Я его лица сильно не разглядывал, господин.
– Разглядывал, не разглядывал, там рана такая, что ее издали должно быть видно, не могла она так быстро зажить. – Кавалер уже злился. – Ему в лицо болт прилетел, так быстро такие раны не зарастают. И вообще до конца не зарастают, шрам на всю жизнь остаться должен.
– Уж простите, господин, не видал я никакой раны у господина, уж извините, не приглядывался, – отвечал конюх.
Волков сидел молча, ерошил на темени волосы пятерней, думал, думал и все равно ничего не понимал. Потом молча встал и пошел из кабака прочь.
Доехал до дома, где жили молодые господа, там встретил Максимилиана и спросил у него сразу:
– Вы видели, как был ранен барон?
– Нет, кавалер, я же при отце состоял на холме с пехотой, а вот Гренер как раз был при атаке рыцарей, сам вторым рядом ехал, хвастался о том. Позвать его? Он как раз только что вернулся.
Нет, звать его Волков не стал, сам пошел в дом, в котором жил его выезд. Давно он тут не был. Дом стал настоящим логовом молодых мужчин. Прямо у порога в беспорядке брошены седла, уздечки путаные висят на гвоздях. Седла дорогие – видно, это седла молодых Фейлингов. Тут же кирасы у стены стоят. На лавке шлемы, подшлемники в беспорядке валяются. Потники. Стеганки. Оружие брошенное. Ни в чем порядка нет. За длинным столом беззубая девка сидит с одним из послуживцев Фейлингов, из общей миски с ним похлебку ест. Устроилась на лавке, подобрав подол, поджав ноги под себя, так что подвязки чулок на коленях видны. Сразу видно, шалаву из кабака притащили. Еще одна девка, из местных, расхристанная, с непокрытой головой и голыми руками, полы метет.
Тут же в конце стола сидит брат Ипполит за книгой. Вскочил, кланялся. И ничего, девки распутные с задранными подолами его не смущают. Монах, праведный человек, называется.
Вслед за монахом и другие принялись вставать и кланяться господину. Кланялась и девка.
– А ты здесь откуда? – грозно спросил у нее Волков.
– Пустили меня, – пискнула девка, испугавшись.
– Отец Семион пускает гулящих пожить, – пояснил Максимилиан, – господа не против. Так вроде и веселее.
– А плату отец Семион какую с них берет за постой? – поинтересовался кавалер.
– То мне неведомо, – заявил знаменосец.
Волков видел, что он явно врет. Все знали, что отец Семион человек распутный, известно, какую плату он брал с гулящих девок.
– У вас что, и местные девки тут живут? – все так же строго спрашивал Волков.
Та девка, что мела пол, окаменела, застыла с испуганным лицом. Она точно была местной.
– Всякое бывает, – нейтрально отвечал Максимилиан.
– Хотите, чтобы мужики за вилы взялись?
А юноша и отвечал ему весьма вразумительно:
– Кавалер, так силком их сюда никто не тащит. Сами приходят, у крыльца по вечеру собираются.
– Прямо так и сами?
– Да, любую за десять крейцеров на всю ночь взять можно.
Волков подумал, посчитал, что ловкая да пригожая девка за три недели денег тут зарабатывает больше, чем ее крепостной отец за три месяца, и решил, что сие возможно, что, может, и сами девки сюда ходят.
– Ладно, Гренер где? – спросил кавалер, садясь на край длинной лавки у стола.
– Спит, сейчас позову, – отвечал Максимилиан.
Карл Гренер был в исподнем и заспан.
– Что это вы спите днем? – спросил у него Волков.
– Утром только приехал из Малена, там помогал отцу по приказу вашему нанимать кавалеристов, – отвечал Гренер.
– Желающие есть?
– Весьма много. Как узнают, что вы даете пятнадцать талеров в месяц, так многие хотят идти. И знатные тоже, и рыцари, и с послуживцами некоторые приходили.
– Хороший народ идет?
– Очень, и кони хороши, и доспех хорош. Но отец не всех берет, как вы и наказывали, сильно знатным отказывает, а всем другим говорит, что будет требовать повиновения и наказывать за ослушание вплоть до виселицы. Говорит, что вы суровы и знатных будете вешать так же, как и незнатных. Но все равно многие просятся.
Тут Волков понял, что дал маху: кажется, он предложил лишних денег. Это в былые времена, когда войны полыхали вокруг во множестве, за пятнадцать талеров не всякий кавалерист бы нанялся. А сейчас, во времена затишья, пятнадцать серебряных монет были, видно, деньгами большими.
– Ладно, я о другом вас хотел спросить. Вы видели, как ранили барона?
– Фон Деница? У холмов? – уточнил молодой Гренер.
– Да, там.
– Нет, кавалер. Именно этого я не видел. Когда мы пошли на арбалетчиков, я был почти за ним, во второй линии. А потом, как мы их разогнали, так я по кустам за одним из них гонялся, забить его хотел, а как вернулся, мне уже сказали, что барона ранили.
– Вы болван, Гренер, – упрекнул его Волков строго. – Глупее вещей я и не слышал, чтобы кавалерист за арбалетчиком по кустам гонялся.
– Излишне увлекся атакой, кавалер. Забыл вернуться, не слышал приказа.
– Сила кавалерии в строю и едином ударе, в преследовании бегущего врага.
