Осмотревшись, Глеб довольно хмыкнул и прилег на ложе. Секиру положил себе под руку у стены.
Некоторое время он лежал и глядел на оконце, затянутое бычьим пузырем. Сквозь этот пузырь едва пробивался мутный свет. Через открытую дверь слышалось пение птиц.
Глеб засыпал. Давали себя знать прошлые бессонные ночи. Рука его покоилась на секире.
— Подожди, скоро уже… — обронил Глеб, засыпая.
…Ему снилась бескрайняя степь — такая, какую любил его отец. Под ярким солнцем серебристо блестел ковыль. А Глеб был соколом. Он легко, играючись поднимался под самые небеса и обозревал оттуда просторы. Так радостно было на сердце!.. Далеко-далеко Глеб увидел холм. А на холме что-то белело… Взмахнув крыльями, Глеб в мгновение ока оказался над самым холмом. И увидел: там на камне сидел отец в белой льняной рубахе. Отец пел песню. Это очень удивило Глеба-сокола, ибо он никогда не слышал, чтобы отец пел. Глеб кружил над холмом. Голос отца был высок и чист. Но не выходила у него песня.
В песне славил Аскольд чьи-то подвиги, но когда доходило до имени героя, певец обрывал песню и печально смотрел вдаль. Потом принимался петь снова… Соколу было жаль Аскольда. Сокол готов был признаться: «Я твой сын!» Но сокол не умел говорить… Старый Аскольд пел. У него было мужественное лицо, но какое-то очень уж старое — не такое, как при жизни!.. Сокол вздрогнул: «А что? Аскольд уже умер?..» Лицо у Аскольда было будто вылепленное из воска. Глаза горели углями в глубоких глазницах, высокий лоб изрезали морщины. Аскольду было двести или триста лет. За долгую жизнь он познал так много, что сам уж мог быть вершителем судеб… Он пел высоким голосом, а сокол спешил услышать имя — имя того героя, в честь которого была сложена песнь. Сокол думал, что прозвучит сейчас светлое имя Аскольда. Потом приходили сомнения: соколу казалось, что рядом с именем отца должно прозвучать имя бога Волота. И очень удивился сокол в небесах, когда вдруг услышал имя Глеба, имя Воина… «Кто это?» — крикнул сокол и взмыл в небеса. А Аскольд ему не ответил. Сокол посмотрел вниз и не увидел на холме отца. Там в высокой траве лежала и сверкала в солнечных лучах грозная секира. Степной ветерок расчесывал ковыль. Секира пела заунывно. Сокол с быстротою молнии пролетел над ней и услышал слова ее песни: «Опускайся на землю, душа! Пришел праздник… праздник пришел…».
Глеб проснулся от того, что ему приснилось, будто верная секира вдруг подрезала ему, соколу, крыло. Глеб вздрогнул, открыл глаза. Вокруг было темным-темно. В правой руке саднило. Глеб догадался, что оцарапал о секиру руку.
Тут он вспомнил, что лежит в охотничьей избушке и что вот-вот должны прийти «гости» к Милию на пир. А он, Глеб, должен их достойным образом встретить. Глеб подумал, что «гости» уже возможно и пришли, — не напрасно же его разбудила секира.
Было очень темно. Глеб едва разглядел в проеме двери две-три звезды. Видно, небо было затянуто облаками. И было очень тихо. Необыкновенно тихо. И это настораживало! Тишина так и вползала в избушку. Тишина эта была злая.
Глеб представил, как со всех сторон к избушке подкрадываются побратимы Милия, княжьи люди, княжьи цепные псы, убившие старых Аскольда и Апраксию. И приподнялся на локтях, всмотрелся в темноту.
Глеб подумал, что княжьи псы должны именно подкрадываться. Они уже заподозрили неладное. Они видели Глеба на лошади Милия, они поняли, что вызов им уже брошен. И насторожились. Они думают теперь над каждым своим шагом.
Глебу почудилось, что в том месте, где днем горел костер, промелькнула неясная тень. Потом ближе к избушке под чьей-то неосторожной ногой тихонько треснула сухая веточка… Глеб в темноте покачал головой. Подхватив секиру, он встал на ложе, нащупал настил потолка и, отодвинув несколько жердин, подтянулся, взобрался на чердак. А березовые жерди положил на место. При этом не произвел ни шороха. Отойдя в угол, замер.
Но «гостей» Глебу пришлось ждать еще долго. Князю Мстиславу, должно быть, служили очень осторожные люди… Они уже были здесь. Глеб чувствовал их. Глеб даже слышал исходящий от них запах конского пота. Они — шесть или семь человек — стояли возле самой избушки. Наверное, совещались. Они тоже не доверяли тишине и темноте; они подозревали, что Глеб — отчаянный воин — сторожит их в избушке. И не ошибались…
Вдруг с громким стуком в избушку влетел какой-то предмет — полено или камень. Предмет ударил в стену и покатился по полу. Глеб даже не вздрогнул на чердаке, он как будто и не дышал. Глеб умел скрадывать зверя, умел и прятаться от людей. Последние годы только тем и занимался, что водил княжьих дружинников за нос.
Побратимы, замершие в напряжении возле входа в избушку, вздохнули облегченно. Они полагали, что если бы кто-то в избушке их поджидал, то уж непременно выскочил бы сейчас наружу… Однако входить еще опасались.
Глеб слышал: они пощелкали огнивом. Еле слышно потянуло дымком ветошки…
И поляну, и открытую дверь озарило пламя. Тут же внутрь избушки влетел пылающий факел. Несколько воинов с громкими злыми криками, с обнаженными мечами в руках вломились в дверь вслед за факелом. И остановились, озираясь, щурясь в свете огня. Глеб хорошо видел их через щели в настиле…
Кто-то поднял с пола факел, сбил ногой огонь со стены — это брызнула с факела горящая смола.
Один из воинов сказал:
— Его нет здесь!..
— Я так и думал, — ответил другой. — Не безумный же он… Сидеть здесь, зная, что мы придем!..
— От него всего можно ожидать, — заметил еще кто-то. — Хитер очень. Я не встречал хитрее. И отчаянный!.. Прямо сейчас может в избушку ворваться…
Их было семеро. Они все оглянулись на дверь. Глеб видел сверху, как двое или трое зябко передернули плечами. Опять принялись оглядывать избушку изнутри: посмотрели под стол, под ложе, устланное шкурами, ткнули мечом в кучу каких-то тряпок в углу. Кто-то блуждающим тревожным взглядом пробежал по потолку.
Не обнаружив ничего подозрительного, княжьи люди несколько успокоились.
— Где же Милий? Где Каплун и Федот?
Один дружинник вогнал меч в ножны:
— Я думаю, их нет уже.
— Что ты говоришь, Роман! Как это нет?
— Нет и все! Не жильцы… — Роман криво усмехнулся. — Милий никому не доверял свою лошадь. А мы видели ее под кем?
— Глеб мог украсть!.. — возразили те, кто никак не хотел поверить в смерть побратимов.
Роман раздраженно повысил голос:
— Тогда где же Милий до сих пор? От нас что ли прячется?
— Милия не так-то просто взять! — упорствовали двое дружинников, очень похожие друг на друга, видно, братья.
— Хорошо, — Роман кивнул им. — Вот вы, Филипп и Лука, и поищите побратимов. Походите вокруг, присмотритесь… Это будет много разумнее, чем спорить попусту.
— А вы? — понятное дело, братьям не очень хотелось обыскивать окрестности в темноте; им вообще не хотелось сейчас выходить из избушки.
— А мы пораскинем тут мозгами, где его искать, — ответил Роман уверенно.
— Кого?
— Глеба, — Роман опять недобро усмехнулся. — Милия нам вряд ли удастся найти.
Филипп и Лука осторожно, с оглядкой на побратимов вышли. Роман зажег от факела лучину, а факел погасил в бочонке с водой. Сказал:
— Если Глеб разделался с ним, значит, откуда-то узнал, кто убил Аскольда, значит, были глаза, которые все видели, и был поганый язык, который обо всем донес.
— Что же из того? — пожали плечами княжьи люди.
— А то! Глеб и нам будет мстить.
— Не пугай нас, Роман! — посмеялся один из дружинников, у которого недоставало сверху двух зубов. — Не так уж страшен нам этот Глеб.
Роман кивнул:
— Ты прав в одном, Щербина. Нам всем, когда мы вместе, Глеб не страшен. Но он может взять нас по одиночке.
— Устроит охоту? — усмехнулся кто-то. — Нам не привыкать. Всякое бывало. И не с такими справлялись, как этот Глеб.
Но самый молодой дружинник, кажется, струхнул:
— Зачем охоту?.. Надо дать знать ему, что Аскольда убил Корнил. Пусть за ним и охотится!..
— Ты, Никита, говоришь, будто недоумок. Кабы слышал тебя тот же Глеб, подумал бы, что не воин перед ним, а блаженный.
— Почему? — не понял Никита.
Роман сверкнул на него глазами:
— А потому! Самое время тебе принять лекарство и прочистить мозги… — потом он пояснил: — Аскольда-то убил Корнил, это верно. А старуху? Ты старуху как будто мечом не колол…
— Все кололи, и я… — Никита спрятал глаза.
Роман сказал:
— Нам найти его надо. Если мы его вперед не найдем, — он непременно найдет нас. Попомните мои слова!.. Глеб, хоть и молодой, а уверенный. И справиться с ним будет непросто. Лучшим из нас попотеть придется…
— Как его искать? — спросил Щербина. — Лес большой.
— Лес большой, — кивнул Роман. — Но искать Глеба нужно среди людей. Люди выведут на него, продадут. Не может быть, чтоб никто ему не помогал.
