Воин, приглашенный несколько необычно, присел за их столик, перед ним поставили деревянное блюдо с ломтями жареного мяса. Он ухватил дрожащими от голода пальцами, но почтительный взор не отрывался от философов-логиков, где, как во всяком строго логическом споре пошел процесс, именуемый «слово за слово», оба раскраснелись, вскипели, наконец старший, выведенный неверными логическими построениями более молодого коллеги без замаха хрястнул ему в лоб некрупным, но крепким как обух топора кулаком.
Звук был такой, словно ударили в чугунный котел. Молодой вытаращил глаза, но его кулаки уже сами по себе обрушили град ударов на оппонента. Тот быстрыми движениями раскачивался из стороны в сторону, принимая удары на локти, плечи, блокировал предплечьем, а его рифленые кастеты кулаков стремительно выстреливались навстречу, часто пробивая оборону рыжего. Я слышал сиплое прерывистое дыхание, стук костей по костям, шлепки, с которыми падающие с высокой горы валуны падают то в сырую глину, то на твердую землю.
Я прижался к столу, почти лег на свое блюдо, Философы в поисках истины иногда задевали мою спину, завтра будут кровоподтеки размером с это блюдо, терпеливо выжидал, но сзади шло скрупулезное уточнение точек зрения, бородач и Большеног обнялись и затянули хриплую песню каждый на своем языке. Мясо под носом пахло одуряюще, корочка лопнула, капелька сока брызнула мне на кончик носа. Приятно обожгла. Я ухватил зубами, начал есть как коза траву, не отрывая головы от стола, как вдруг сзади внезапно утихло.
Я осторожно повернул голову, не выпуская изо рта куска мяса. Старший философ замер с кулаком в замахе, в красных горящих адским огнем глазах посветлело, затем они стали небесно голубыми и чистыми. Длинные как у вепря клыки начали укорачиваться, шерсть с лица осыпалась, открывая мудрое, усталое от мыслей, слегка скорбное лицо.
– Э-э... что это мы? – спросил он неверящим голосом. – Похоже, опять несколько отвлеклись в сторону?
Младший облизал разбитые в кровь губы, толстые как жареные ляжки кабана на блюде, вздрогнул, когти на пальцах стыдливо укоротились до ногтей. Правда, толстых и крепких с виду как спины галапагосских черепах.
– Да, – ответил он несколько колеблющимся голосом. – Мы ведь в поисках истины... А в поисках истины человеку свойственно ушибаться... Уф... Иногда очень сильно...
– Как хорошо, что с нами... уф-уф... этого... не случается...
– Да-да, – подтвердил младший с облегчением, – мы ж из старой школы строгой логики... А в логике умелые логические построения, слово за слово, всегда приводят к истине.... Пусть даже весьма тернистой...
Старший скромно улыбнулся, в его руках уже оказалось куриное крылышко, и он его деликатно обкусывал по краям, оттопырив мизинцы и демонстрируя безукоризненные манеры. Возраст, а с ним и явная толстокожесть в поисках истины сказались в том, что пальцы не дрожали, а смаковал умело зажаренное крыло с явным удовольствием.
Глава 6
Мои глаза упрямо поворачивались влево. Чтобы не окосеть окончательно, я наконец развернулся, бросил взгляд на дальний столик, где сидели двое женщин. Молодых, красивых, с развитыми фигурами. Одеждой им служило нечто очень похожее на доспехи хоккеистов, одетые на голое очень женственное тело.
Бородач Витим гыгыкнул, я с неудовольствием повернулся. Его черные глаза насмешливо щурились:
– Ну, как, герой?.. Птицы твоей стаи.
– Герои стаями не ходят, – ответил я с достоинством. – Они... тоже здесь... э-э... оттягиваются?
Он задумался, покатые плечи сдвинулись с неспешностью движения звезд.
– Пока непонятно. То ли в самом деле, то ли поглазеть на здешних... Здесь у нас разные! Даже очень разные. Не все ворье, не все... Колдуны, маги и принцы косяками ходят. Но сам Творец не различит, кто из них кто.
Большеног грубо пробасил:
– Да и не всегда пришедший принцем уходит... энтим же принцем.
– Как это? – спросил я невольно.
– Да так... Смотришь, явились разбойники, пьют ну совсем как славяне... ну, понятно, как пьют!.. А после пьянки расходятся либо совсем трезвыми магами, либо принцами. А то и вовсе черт-те чем. Как и эти женщины...
Он внезапно умолк, голова его втянулась в плечи, а спина чуть сгорбилась. Первый пил тоже молча, Я повернулся, взглянул на женщин. Мне почудилось или нет, но на кратчайший миг сквозь облик одной из них словно бы проглянул мужчина со злым лицом и глубоко запавшими глазами. Видение тут же исчезло, женщина зазывно смеялась, показывая белые мелкие зубки и алый зовущий рот. Ее доспехи, не крупнее моего кулака, неведомыми путями держались на сочном нежном теле, скрепленные тонкими ремешками из сыромятной кожи, что только подчеркивало шелковистость кожи и ее уязвимость.
Я зябко повел плечами, начиная чувствовать, что в этой атмосфере безудержной пьянки, веселья, песен, ора идет и своя тайная жизнь, а жаркий воздух пропитан не только зовущим запахом жареного мяса и печеной рыбы, но и магией, у пола струятся потоки черной злобы и коварства, под невидимыми в клубах пара и дыма балками плавают возвышенные мечты суфиев, иногда по корчме проносится энергетический заряд вспыхнувшего спора,
Слегка насытившись, я уже начал ощущать некое шевеление не только внизу, но и в голове, крови теперь хватает на все с избытком, даже думать можно, довольно взрыгнул, поинтересовался:
– Слышь ты, лохматый... Как вообще-то я сюда попал?
Бородатый посмотрел искоса, он беседовал с другим, тоже бородатым, но степенным, пожившим, неспешным и благодушным, как бывает благодушен человек, много повидавший, разочарованный в человечестве, но не в отдельных людях.
– Вообще-то меня зовут Большая Чаша, – напомнил он. – Если хочешь поссориться, только скажи. Даже мигни. Сразу получишь в лоб так, что твои эльфячьи ухи отпадут.
Я пощупал уши, вроде бы все те же, ответил мирно:
– Да нет, я не хочу ссориться. Я варвар среди тех, кто встречал у ворот города, но среди этого... гм... люда, я беленькая овечка. И пушистая. А логик из меня, как вижу, вовсе ни в дугу, ни в феодальную армию. Просто мне в самом деле хочется знать...
Его панцерный собеседник, похожий не то на кистеперую рыбу, не то на динозавра, сказал мирным ангельским голосочком:
– Витим, ты ж видишь, ему хочется знать! Уже почти человек. Скажи ему. Он же сюда пришел, а не в замок.
– В замок еще пойду, – предупредил я. – Я им дал время, так сказать, ковры постелить. Да и показалось, что в корчме всегда больше знают, что на свете творится.
Они переглянулись, я уловил на их лицах сдержанное одобрение. Бородач, который Большая Чаша, сказал, морщась:
– Всегда найдется какой-нибудь дурак или любопытный, что играет с запрещенными заклинаниями. Ну и откроет ворота в другой мир, другие измерения... Но есть и колдуны, что нарочито вытягивают определенных людей из вашей эпохи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
