навек поселились призраки прошлых семейных неурядиц. Будучи молодым и амбициозным, увлеченным архитектурой, Себастиан не сразу осознал тогда, что даже самый совершенный дом не обязательно подарит уют. В попытках перестроить особняк он прежде всего стремился избавиться от печальных воспоминаний и чувства изоляции, что возникало у него всякий раз, когда перед глазами вставал отчий дом, слишком сильно отличающийся от тех домишек, что преобладали в деревне. Позже он осознал, что перестройка особняка тоже была ошибкой, но красота его была неоспорима. Себастиан появлялся был здесь уже год - слишком долго.
Войдя в холл вместе с Дженной, он вдруг подумал о том, что строил дом для семьи, идея которой наконец перестала существовать в отдаленных планах. Подумал он и о том, что, наверное, теперь понимает, отчего здесь всегда было так пусто, несмотря на перемены. Здесь не хватало присутствия Дженны. Сейчас, когда она была рядом, все ощущалось совершенно по-другому. Себастиан не знал, отчего так: потому что она мать его ребенка или просто она изменяла все вокруг, стоило ей где-либо появиться. Но магия ее присутствия была бесспорна: он с удовлетворением наблюдал за тем, каким восхищенным взглядом Дженна обвела его творение, тем самым подтвердив, что его юношеские амбиции дали свои плоды. В этих стенах можно построить семью.
Стеклянные входные двери бесшумно раскрылись, и легкое дуновение, возникшее с их движением, показалось Себастиану каким-то волшебством. Он и Дженна шли по дому, любуясь умело выстроенным интерьером. Казалось, их окружает открытое, не заключенное в стены пространство, но это было не так. Системы климат-контроля обеспечивали комфорт, который сложно было бы найти, гуляя по холмам. Краем глаза наблюдая, как Дженна кончиками пальцев проводит по полированным перилам, Себастиан словно ощущал прикосновение ее к своей коже. Интересно, что думает Дженна? Оценила ли она его проект по достоинству? Знает ли, что он никого сюда до сих пор не приглашал и она единственный зритель, которого он намеревается впечатлить, без ее ведома?
Себастиан проводил девушку к спальне, что располагалась рядом с его офисом, - так он был уверен, что, если вдруг ей что-то потребуется, он сразу сможет помочь.
- Подумал, тебе понравится эта комната, - сказал он, впуская гостью.
Дженна заглянула внутрь и повернулась к нему.
- Спасибо. Мы никогда не обсуждали…
Себастиан покачал головой, понимая, к чему она клонит.
- Моя комната в другой части дома. Но мой офис располагается здесь, я тут провожу больше всего времени, поэтому, если тебе что-то понадобится, говори.
- Насчет ребенка.
- Завтра. Сначала тебе нужно отдохнуть. Устраивайся, здесь есть прилегающая ванная комната.
Дженна серьезно посмотрела на него и открыла было рот, желая что-то сказать, но тут же покачала головой, словно обрывая сама себя.
- Спасибо. Доброй ночи, Себастиан.
Он попытался зафиксировать в памяти ее образ - такой, какой она была сейчас, милой женщины в нежной сиреневой сорочке, чтобы избавиться от навязчивых видений, где Дженна неизменно была воплощением эротичности.
- Доброй ночи, Дженна.
Оставив гостью устраиваться, Себастиан направился в свой офис. По пути он прошел мимо стены, увешанной семейными портретами. Затаенная горечь и обида на родителей вкупе с любовью к комфорту и красоте подвигли его на перестройку дома, но он ничего не имел против семейной истории и даже гордился своими корнями. Его предки сделали его богатым наследником, и это нельзя было не оценить по достоинству.
Так что, несмотря на перестройку особняка, Себастиан сохранил картины и различные семейные реликвии, одной из которых было витражное окно из самого старого крыла дома. Дизайн его был прост и вместе с тем прекрасен, в центре красовалась белая лилия, лепестки которой были вырезаны из трех разных типов стекла: непрозрачного молочно-белого, искрящегося цветными брызгами и полупрозрачного кремового. Медно-оранжевое стекло использовали для тычинок, а бледное серо-зеленое - для листьев. Вокруг лилии - узор из прозрачных голубых и зеленых стеклышек. Это был герб его семьи, а также первый витраж, привезенный на остров Сирано еще до того, как он стал государством. Род Редклифф был частью истории страны не меньше, чем королевский, он стал основоположником богатых культурных традиций.
Себастиан долго изучал витражи и специализировался в их реставрировании - в этом ему помогла роза из библиотеки д'Тьерца. Вот почему он так хорошо знал каждый ее уголок и любил назначать там встречи. Дженна не стала исключением… Вновь поймав себя на мыслях о девушке, Себастиан подумал: хорошо, что у него есть возможность перестроить себя и не поддаваться эмоциям.
Глава 8
Какой красивой оказалась отведенная Дженне спальня! Огромные окна открывали роскошный вид, которым можно было любоваться с кровати, выдающейся прямо из стены и покрытой мягким белоснежным вельветовым покрывалом - казалось, что сидишь на облаке. Полки разного размера и формы располагались на обшитой деревянными планками стене, на них красовались растения в горшках, декоративные фигурки и книги. Дженна огляделась в поисках каких-нибудь фотографий, но ничего не нашла - что ж, нельзя сказать, что это ее удивило. Себастиан в ее представлении вовсе не принадлежал к тому типу людей, что хранили семейные фото в рамках.
Она осторожно встала с кровати и, к счастью, не испытала головокружения или тошноты. Наконец-то она ощутила, что тело ее - пусть и ненадолго, лишь на этот короткий момент - принадлежит только ей. Это было редкой удачей, если учесть, что в те промежутки времени, когда ее не мучил токсикоз, просыпалось желание. Когда Себастиан был рядом, она не могла смотреть на него равнодушно. И Дженна понимала, что должна взять себя в руки и обрести контроль над собой - ведь им еще нужно обсудить детали их предстоящего родительства. Достаточно хаоса принес в ее жизнь тот момент, когда она позволила себе расслабиться и поддаться соблазну, и потом, она вовсе не хотела вот так снова потерять голову и перестать быть собой.
Порывшись в старой, еще времен учебы в академии, сумке, Дженна вытащила первое попавшееся под руку платье - ярко-красное, длинное и свободное, из мягкого льна и с рукавами три четверти. Когда-то его сшила ее мама, и предназначалось оно для долгих жарких дней в конце лета, когда вся семья могла пребывать на воздухе с утра до ночи, собирая и обрабатывая ежегодный урожай. Но если подобрать к нему сопутствующую одежду, то носить его можно было и прохладным утром, и в жару, и вечером. Оно было практичным, симпатичным и прочным, как и все, что делала мама.
Одевшись,
