догма и сомнение также создают дополнительные гарантии против появления убежденности. То есть эта точка зрения предполагает дополнительное динамическое родство. И догма, и сомнения могут стать защитой от спонтанной убежденности.
Я хотел бы упомянуть о еще одном симптоматическом выражении этого способа мышления и потери чувства истины - об огромном интересе компульсивного человека к ритуалам. Ритуальное поведение прекрасно соотносится с описанием обсессивно-компульсивной активности как механистической, требующей усилий, как бы подчиненной служению внешнему указанию. Ритуальный интерес зависит от узко сфокусированного, индикаторного стиля познания и неразвитого чувства ощутимой реальности. Ритуальное действие как таковое кажется крайне абсурдным человеку с развитым чувством реальности и заинтересованностью в истине, вне зависимости от символической глубины его содержания. Обсессивно-компульсивный человек заметил бы, какие динамические силы мотивируют его поведение, если бы у него было развито чувство реальности. Но, в большей или меньшей степени, он везде видит индикаторы или технические знаки; его жизнь проходит, главным образом, в страхе перед этими знаками и индикаторами. Следовательно, разрыв между симптоматическим ритуальным поведением и явно неритуальным обсессивно-компульсивным поведением не так велик, как казалось вначале. Не поняв общей формы мышления и восприятия, нельзя понять ритуальный интерес обсессивно-компульсивного человека, у которого динамические последствия выражаются по-другому.
Параноидный стиль
Параноидный стиль гораздо более патологичен по сравнению с любым другим стилем, рассматриваемым в этой книге. Это единственный стиль, включающий в себя психотическую потерю реальности. Нормальная деятельность чрезвычайно искажается и в других аспектах. Однако было бы ошибочным считать, что все параноидные состояния являются психотическими или близки к ним. Как правило, параноидные модели деятельности, мышления, типы аффективного восприятия и даже специфические ментальные операции (например, проекция) проявляются в разной степени, и на них влияют многие тенденции и факторы. Отбросив степень заболевания, параноидных людей можно приблизительно разделить на две категории: личности скрытные, зажатые, боязливо-подозрительные и личности ригидно-надменные, агрессивно-подозрительные, с манией величия. Конечно, это две разновидности одного и того же стиля, и четкого разграничения между ними провести нельзя. И в той, и в другой категории можно найти людей с разной степенью заболевания: от откровенных галлюцинаций до весьма умеренных искажений характера.
В мою задачу не входит обсуждение всех видов особых параноидных проявлений, поэтому даже самые общие аспекты стиля, например манию величия, я буду описывать весьма кратко. Я также не стану обсуждать разные психиатрические особенности, более или менее присущие содержанию параноидно-шизофренических галлюцинаций. В этой главе мы рассмотрим параноидное состояние, часто называемое "параноидным характером". В сущности, это не душевнобольные люди, хотя некоторые их черты граничат с психозом и параноидная подозрительность распространяется на разные области жизни. Я, главным образом, имел дело с такими людьми, а не с параноидными шизофрениками, и в любом случае некоторые аспекты стиля распознать существенно легче при отсутствии шизофренических осложнений. Однако я считаю, что общие заключения относительно этого стиля применимы как к людям, находящимся в состоянии психоза, так и к тем из них, кто не пересек этой границы.
Формальные качества подозрительного мышления и познания
Когда мы называем кого-то подозрительным, то обычно имеем в виду, что у него есть определенные идеи, ожидания, необоснованные страхи, например постоянное ожидание, что его обманут. Другими словами, обычно мы имеем в виду то, что он думает, содержание его мышления, или, на техническом языке, содержание его проекции. Но "подозрительность", особенно не случайная, а хроническая и привычная, относится и к способу мышления и познания. Она требует определенных общих моделей мышления и внимания, формальные качества которых можно описать независимо от их содержания. Например, очевидно, что подозрительное мышление в некоторых аспектах нереалистично. Однако можно заметить, что, хотя подозрительное мышление временами нереалистично, в другое время оно становится весьма точным. Я упомянул это лишь для того, чтобы предположить, что формальный анализ такого материала может выявить интересные факты о параноидном познании и параноидной деятельности в целом.
Формальный анализ помогает по-новому взглянуть и на другой аспект. Если мы рассматриваем подозрительность как черту или отношение, то мы будем склонны рассматривать ее динамически, в качестве последствия определенного аффективного состояния. Формальный же взгляд на подозрительность выявляет, что она включает в себя стабильные когнитивные модели, а отсюда следует, что подозрительность начинается с психологического облика и когнитивного развития параноидной личности, и поэтому ее нельзя объяснить только одним аффективным состоянием. Но эту проблему я не собираюсь разбирать подробно.
Прежде всего я хотел бы рассмотреть формальную черту подозрительного мышления, которая считается фундаментальной. Подозрительное мышление крайне ригидно. Объясню, что имеется в виду.
У подозрительного человека всегда на уме что-то есть. Он смотрит на мир с устойчивым предубеждением, постоянно занимаясь поисками подтверждений своим подозрениям. Уговорить его отбросить подозрения или основанный на них план просто невозможно. Наоборот, он не только не согласится с рациональными аргументами, но и найдет в них нечто подтверждающее его точку зрения. Любой, кто пытается повлиять на подозрительного человека, если у него не хватает ума вовремя прекратить свои попытки, неизбежно сам становится объектом подозрений.
Рассмотрим следующий пример. Молодой параноидный пациент разговаривает с другом в психиатрической больнице. Пациент планировал переехать в другой город, но после некоторой задержки был уведомлен доктором Р., что там нет подходящих условий. Однако из-за задержки пациент уже стал подозревать, что доктор просто не хочет допустить осуществления его плана.
П: ...мне плевать, что никто не хочет, чтобы я туда ехал. Я все равно поеду.
Д: Но это не так. Доктор Р. не пишет, что он не хочет, чтобы ты приехал. Он пишет, что тебе негде будет жить.
П: И ты тоже пытаешься меня отговорить!
Д: Я только говорю, что так уж получилось, что тебе там негде будет жить.
П: Конечно! Так я и знал! Ты тоже пытаешься меня остановить! Нет, и не думай. Я уезжаю! В этой западне я не останусь!
Если рассмотреть аспекты внимания и когнитивные процессы, задействованные в этом разговоре, то кое-что станет ясно. Этот человек не обращает внимания на новые факты, которые, с точки зрения логики, касаются его планов. Важно отметить, что он их не отрицает. Он просто не обращает на них внимания. Вернее, он обращает внимание, но делает это не так, как обычные люди. Он смотрит сквозь факты. Он игнорирует очевидные факты, вместо этого выискивая те аспекты, которые могут подтвердить его подозрения.
Обычно подозрительные люди не игнорируют информацию; наоборот, они очень внимательно ее изучают. Но изучают ее с крайним предубеждением, отбрасывая все, что опровергает их предположения, и хватаясь за все, что их подтверждает. Более того, фактически они активно и намеренно отбрасывают все, что их предположений не подтверждает. Они делают это принципиально, считая, что все противоречащее их предположениям "просто кажется". Они могут сказать, что хотят сорвать маску, разрушить видимость, добраться до скрытой истины. Но легко заметить, что скрытая истина оказывается именно тем, что они предполагали с самого начала.
Я хотел бы проанализировать составляющие модели подозрительного познания и мышления. Я попытаюсь показать, что подозрительность характеризуется крайним напряжением и направленностью внимания. Те же черты присутствуют и в обсессивно-компульсивном внимании, но у параноиков они выражены намного сильнее. Из ригидной направленности внимания возникают и жуткие неудачи, и блестящие удачи параноидного познания.
Подозрительные люди не просто боятся и "придумывают всякую всячину". На самом деле они пристально наблюдают. Они не только придумывают, но и ищут. А ищут они интенсивно, и внимание у них намного острее нормального. Например, психологи знают, что эти люди могут заметить малейшую асимметрию в чернильных пятнах Роршаха или незначительные детали в апперцептивном тесте ТАТ, не замеченные человеком, проводящим тест, которому казалось, что он знает эти картинки "наизусть". Таким образом, внимание этих людей не только необычайно острое и интенсивное, но и необычайно активное. Они не взвешивают и не изучают тщательно материал, как это делают обсессивно-компульсивные люди, но зато занимаются активными поисками. С этим знаком любой, попавший в поле зрения параноидного и подозрительного человека. От его внимания не ускользнут обычные вещи, и уж, конечно, не ускользнет ничего, что хотя бы отчасти связано с его предубеждением.
