Все трое стояли посреди танцевальной палатки. Глашатай, объявив во всеуслышание новое имя юноши, обратился ко всем сошедшимся Токалам и всем собравшимся соплеменникам:
– Отныне Меняющийся принадлежит Токалам!
Затем он вызвал бедняка, чтобы дать ему лошадь как знак восхваления отцом своего сына. Появился старик и символически потёр лицо счастливого родителя:
– Спасибо.
Теперь Железной Раковине было разрешено покрывать лицо красным цветом, украшать гребнем свои волосы и выполнять возложенные на Токалов полицейские обязанности. Ему предписывалось присутствовать на всех праздниках и плясках общества, а за отсутствие его должны были поколотить. В случае нарушения других правил Хранители Плёток могли разрушить его жилище и другое личное имущество» (Royal Hassrick «The Sioux: Life and Customs of a Warrior Society»).
Любопытной стороной воинской жизни были откровения, приходившие к индейцам в видениях. В преданиях подавляющего большинства индейских племён содержится много упоминаний о видениях. Из-за постоянных разговоров о них у детей складывалось представление о содержании и форме этих видений, а потом дети начинали активно «искать» их. Именно посредством видений индейцы получали необходимые наставления, и каждый наставлялся своим особым образом. Это ни в коей мере не похоже на единый религиозно-мистический канон. В связи с этим нередко имели место курьёзы.
Об одном из таких редких фактов рассказывает в своей книге Мэррил Мид. Речь в данном случае, правда, идёт не о Лакотах, а об Омахах, но это не меняет сути дела. «Омахи, по-видимому, приняли тот же обычай, что и их соседи по прерии, а именно, что каждый волен утверждать, будто он имеет видения, и требовать власти, право на которую они ему дают. Фактически у Омахов членство в религиозных обществах определялось наследственными правами на тайное знание. Когда те, кто не имел наследственных прав на видения, постились и выдвигали свои притязания, им говорили, что их видение ложно» (Mead M. «Blackberry Winter. My Early Years»).
Ситуация заставляет задуматься, а не имела ли место аналогичная ситуация в иных племенах? Ведь покуда речь идёт о твоих личных наставниках из страны духов, никого из членов тайных обществ это ни к чему не обязывает. Однако когда дело доходит до распределения власти, непременно должны возникать сотни, а то и тысячи тонкостей, которые сразу вступают в противоборство с индивидом, дабы остановить его притязания на высокий пост. Так было везде и всегда. «Примитивный» человек не составляет исключения.
***
Эпидемии оспы и холеры нанесли по Оглалам сильный удар. Дениг указывал в своих документах, что в 1855 году Оглалы насчитывали примерно 180 палаток, по три или четыре человека в каждой, но, похоже, его данные не соответствовали действительности. В 1825 году генерал Аткинсон насчитал 300 воинов на общую численность Оглалов в 1500 человек. Тадеуш Калберстон настаивал в 1850 году на числе 400 палаток. Агент Твисс в 1856 году насчитал 450 палаток Оглалов, что значительно превышает число, названное Денигом.
«4 июля 1849. Вчера мы наблюдали на противоположной стороне реки несколько индейских жилищ, но не заметили никаких признаков жизни. Ничто не двигалось около тех палаток. Такое проявление безжизненности вызвало у нас естественное любопытство, и мы решили навестить их… Я надел мои промокшие мокасины и, повесив мокрую рубаху на палку, как флаг, направился с моими спутниками к привлёкшим наше внимание палаткам. Их было пять. Внутри мы обнаружили девять мёртвых Дакотов, лежавших на земле и завёрнутых в бизоньи шкуры. Сёдла, копья, кухонные котелки и прочий домашний скарб лежал вокруг покойников. В некоторых палатках было по три тела, в некоторых – по одному трупу. Все они в той или иной степени уже подверглись разложению. Чуть поодаль стояло ещё одно жилище. Оно было немного поменьше, но выглядело более тщательно прибранным. Внутри находилось тело индейской девушки лет шестнадцати-восемнадцати. На её ногах были гетры из ярко-красной материи, новые мокасины, причудливо украшенные иглами дикобраза, а тело было укутано в две первоклассно выделанные бизоньи шкуры. Девушка умерла дня два-три назад. Нас изумило, что шкуры были откинуты наверху таким образом, что её лицо и часть тела до середины одной груди оказались открыты. Было похоже на то, что кто-то рылся в её погребальном наряде. Все остальные трупы были плотно завёрнуты в шкуры… Позже я выяснил, что все они скончались от холеры. А эта девушка была оставлена в палатке на милость судьбы, будучи ещё живой, поэтому её лицо было открыто. Так сильно индейцы боялись ужасной болезни» (Stanbury «Letters»).
Индейцы всегда были абсолютно беспомощны перед заболеваниями, привезёнными белыми людьми. Они боялись их и бежали от них прочь, надеясь укрыться подальше от непобедимых хворей. Любопытен тот факт, что краснокожие, несмотря на очень суеверное отношение к самоубийству, часто прибегали к этому самостоятельному уходу из жизни, когда дело доходило до эпидемий. «Мне рассказывали, что индейцы, заразившись смертельной болезнью, не только сжигали свои жилища, но и убивали собственных детей и жён, чтобы они могли последовать за ними в лучший мир» (Lewis & Clark «Journals»).
Вот несколько выдержек на эту тему из журнала форта Кларк:
«20 августа 1837. Жена одного молодого Мандана заразилась оспой и страшно терзалась болью. Её муж долго смотрел на неё, понурил голову, затем подпрыгнул и сказал: „Когда ты была молодой, ты была красивой. Теперь ты уродлива и собираешься покинуть меня. Но нет! Я отправлюсь с тобой!“ Он схватил ружьё и застрелил жену, затем ножом вскрыл свой живот. Два молодых Ри убили себя сегодня, один зарезался ножом, другой покончил с собой при помощи стрелы…»
«22 августа 1837. Эпидемия продолжает свирепствовать, унося по 8—10 человек в день. Два Мандана застрелились сегодня утром… Какой-то Ри, подхвативший оспу, решил, что умрёт, подошёл к своей жене (молодой женщине) и ударил её томагавком по голове, дабы она отправилась вместе с ним в иной мир. Она тяжело ранена. Через несколько минут он перерезал своё горло».
«Четверг, 31 августа. Жена молодого Мандана, умершего четыре дня назад, терзаясь тем же недугом, убила двух своих детей (мальчика восьми лет и девочку шести, затем покончила с собой)…»
О самоубийствах в племенах американских индейцев постоянно повторяется одно и то же: краснокожие дикари боялись самоубийства и относились к людям, покончившим с собой, с ужасом, никогда не прикасаясь к их телам. Это, конечно, глубокое заблуждение, а точнее сказать, такой же миф, как миф о благородном дикаре, созданный Шатобрианом и Фенимором Купером. Эдвин Дениг, рассказывая о смерти одного из известнейших вождей по имени Одинокий Рог, высказывает ту же мысль: «Вскоре после 1836 года у этого вождя умерла в результате тяжёлой болезни любимая жена. После долгого оплакивания он, потеряв всякий смысл в жизни, объявил, что намерен покончить со своей жизнью. Людей охватил ужас. Разумнейший из Миниконжей, величайший храбрец и мудрец приготовил себя к закланию! Ничто не страшило индейцев больше, чем самоубийство. Все почувствовали себя парализованными, и никто не посмел остановить вождя, когда он в полном одиночестве побрёл из лагеря пешком».
Читая эти строки, может создаться впечатление, будто индейцы на самом деле шарахались в сторону от тех, кто хотел свести счёты с жизнью, как от чумных. Но в действительности никто из дикарей не стоял, как вкопанный и с отвисшей челюстью, не таращился выпученными глазами на человека, провозгласившего себя смертником. Разумеется, у краснокожих американцев имелось своё строгое отношение к людям с суицидальными наклонностями. Но разве такового отношения нет в других обществах? Разве христиане и магометане взирают безмолвно на самоубийц, разве прощают им это «кощунство»? Нет, по всей нашей планете самоубийцы преследуются церковными отцами, повсюду их молча проклинают, предают забвению. Даже любой дуэлянт, погибший на поединке, считался самоубийцей, так как он сознательно выстраивал ситуацию, в которой мог умереть и в которой не было никакой надобности.
Индейцы очень часто отправлялись в бой специально, чтобы умереть. Во многих племенах существовала категория так называемых «выставляющихся» людей, которые шли на верную смерть. О них подробная речь пойдёт в главе «Абсароки». Стэнли Вестал приводит в книге «Военная тропа и костры советов» случай, когда один калека, не умевший ходить с рождения, во время нападения солдат на лагерь Хункпапов, попросил привязать его к лошади, чтобы он не упал, и пустить её на врагов. «Я хочу умереть, как полагается умирать мужчинам», – сказал он. Соплеменники выполнили его просьбу. Воевать он не мог, поэтому скакал в сторону солдат без единого выстрела. Они же встретили его целым залпом. Когда лошадь донесла его до белых людей, те с удивлением обнаружили перед собой изрешечённое тельце жалкого уродца, не способного удержать в руках даже погремушку. Что это было? Героизм? Героическое самоубийство? В книге Линдермэна «Много Ударов» старый вождь Абсароков вспоминает, что однажды, ещё до его рождения, в одном стойбище разразилась оспа. «Тогда Абсароки ещё не знали этой страшной болезни и очень перепугались. Два молодых воина, у которых в лагере были возлюбленные, вознамерились спасти их от смерти, вспрыгнули вдвоём на одну белоснежную лошадь и, запев свои Песни Смерти, спрыгнули со скалы и разбились». Разве это не самоубийство? Кто может поспорить с этим? Пусть оно жертвенное, но самоубийство. И вождь, излагая данную историю, ничуть не выказывает ужаса. О гибели двух братьев, которые отправились в бой, чтобы обязательно умереть, так как были сильно расстроены дурным поведением своих сестёр, рассказывает и Хобель в книге «Шайены». Там же он упоминает о женщине, повесившейся из-за того, что муж привёл в дом вторую жену; об этой женщине Шайены говорили, что она поступила глупо, убив себя по столь ерундовой причине. Шардон тоже приводит в своём дневнике некоторые случаи добровольного ухода индейцев из жизни без какой-либо явно выраженной причины: «Среда, 5 апреля. В деревне старая индеанка, уставшая от жизни, пыталась повеситься прошлой ночью». Кстати сказать, ранние путешественники отмечали тот факт, что повешение было наиболее распространённой формой самоубийства среди индейских женщин. Известен даже один ручей, который называется Ручей Повесившейся Женщины. Почему предпочтение отдавалось такому способу самоубийства, сказать трудно.
