Фрау Кнепке тоже узнала санитарку, потому что приветливо улыбнулась и открыла дверь.
— Садитесь. Вам куда?
— Мне хотя бы до Визельбурга, если вам по пути.
— Что значит «хотя бы»? — вскинула красиво очерченные брови Лилиана. — А на самом деле вам куда?
— На самом деле в Вену, но в Визельбурге я должна встретиться с одним человеком. Мне неловко вас затруднять…
— Глупости, — весело прервала ее Лилиана. — Здесь, в Гмундене, кроме вас, по-русски не с кем поговорить. В Вене с этим проще, у меня большой круг знакомых из числа наших эмигрантов, а в Гмундене вы, наверное, единственная русская. Так что если мой приход к сыну не совпадает с вашим дежурством, то я так и лопочу весь день по-немецки. Устаю ужасно, все-таки неродной язык очень утомляет, правда? Пока не привыкнешь, конечно. В котором часу у вас назначена встреча в Визельбурге?
— В восемь.
— Хорошо. Если этот человек уже ждет и если ваша встреча с ним ненадолго, я довезу вас до Вены. Вы уж извините, задерживаться я не могу. У нас с Филиппом сегодня о-о-очень ответственное мероприятие, да, Филипп?
— У меня сегодня день рождения! — гордо сообщил малыш, вставая на заднем сиденье на колени и начиная подпрыгивать. — Мама получила разрешение забрать меня из клиники и отвезти домой на целых два дня! Мы будем вместе с папой, маленькой Анни и Большим Фредом справлять мой день рождения.
— Анни — наша младшая дочь, — с улыбкой пояснила Лилиана, — а Большой Фред — наша собака, черный терьер. Он действительно большой. Мы хотели ехать вчера вечером, но из-за дождя решили подождать до утра, думали, ливень прекратится. Знаете, на ночь глядя ехать по мокрому шоссе как-то боязно. Утром все-таки светло, даже если дождь и не кончится. Филипп проснулся в начале седьмого и больше не захотел ждать ни минуты. По отцу соскучился, по сестренке, по собаке, вообще по дому.
Он ведь уже полгода лежит в клинике, конечно, ему все надоело.
Вероника знала, что Лилиана проводит в Гмундене очень много времени. Она сняла здесь коттедж и жила по две-три недели подряд, потом уезжала на неделю в Вену и снова возвращалась на две-три недели. Сама Вероника мечтала как раз о таком браке, как у Лилианы Кнепке: богатый респектабельный муж, еще не старый и довольно привлекательный, двое детишек, собственный особняк в Вене. Ну почему одним все, а другим ничего?
Они продолжали болтать, и постепенно Вероника почувствовала, как в ней начинает закипать злобная завистливая ненависть к этой холеной сытой удачливой эмигрантке, олицетворяющей собой все то, к чему стремилась сама Вероника и чего ей так и не досталось. «Ну почему? — думала она, искоса поглядывая на уверенно ведущую машину Лилиану Кнепке. — Почему ей это удалось, а мне нет? Разве она красивее меня? Нет, у меня фактура намного качественнее. Почему же ей так повезло, а меня жизнь возит мордой о грязный стол? Может, дело не в том, какая она и какая я, а в том, где и как искать мужа?»
— Простите, фрау Кнепке… — начала было Вероника.
— Да ты с ума сошла! — расхохоталась Лилиана. — Какая я тебе фрау Кнепке? Давай на «ты» и зови меня просто Лилей. Что ты хотела сказать?
— Я хотела спросить, где ты познакомилась со своим мужем.
— Меня с ним познакомили, — ответила Лилиана, не отрывая взгляда от залитого водой шоссе. — А почему ты спросила?
— Просто интересно. А где вас познакомили?
— Господи, Вера, ну какое это имеет значение! — раздраженно откликнулась Лилиана.
Вероника поняла, что она не хочет обсуждать это при сыне. Значит, это была не премьера спектакля в престижном театре и не вернисаж модного художника, а что-то такое, о чем неприлично говорить в присутствии детей. Очень интересно. Лилиана Кнепке, уж не валютная ли ты проститутка в прошлом?
В любом случае с ней нужно подружиться. Конечно, она сказала, что в Вене у нее большой круг знакомых, в том числе и русских, так что в обществе Вероники фрау Кнепке не больно-то нуждается. Но вот в Гмундене, где, кроме Вероники, русских больше нет и где Лилиане придется провести еще немало времени… Это шанс прорваться в ту сферу, о которой мечтает Вероника. Может быть, со временем ее станут приглашать в дом к Кнепке, когда у них будут большие приемы, и там, как знать, быть может, ее познакомят с тем, на кого можно будет делать ставку. К этому времени она будет богата и независима и больше не попадется в такую ловушку, в какую она угодила с веселым контрабандистом Штайнеком.
— Поворот на Визельбург, — сказала Лилиана. — Прямо или поворачиваем?
— Поворачиваем. Километра через полтора должно быть придорожное кафе, там меня будут ждать.
Судя по счетчику, после поворота они проехали уже три километра, а никакого кафе и в помине не было. Не было вообще ничего, кроме леса по обеим сторонам дороги.
— Ну, где твое кафе? — спросила Лилиана. — Ты точно знаешь, что оно должно быть?
— Я не знаю, — растерянно ответила Вероника. — Человек, с которым я договаривалась, смотрел по карте и сказал, что на карте оно обозначено.
— Может, мы не там свернули?
Лилиана остановила машину и вытащила из-под приборной доски карту.
— Смотри, поворот на Визельбург только один, предыдущий поворот направо был на Шейббс, а следующий только через двенадцать километров, на Лилиенфилд. Ничего перепутать мы не могли.
— Я не знаю, — упавшим голосом повторила Вероника, чувствуя, как рушится все, о чем она мечтала. Идиотка, она что-то забыла, что-то не так запомнила, перепутала какое-то название! Дура, кретинка!
— Ладно, проедем еще немного вперед, — вздохнула Лилиана.
Но буквально через двести метров Вероника радостно подпрыгнула.
— Вот он! Он меня ждет. Наверное, на его карте была какая-то ошибка или ему кто-то неправильно сказал, что здесь есть кафе. Слава Богу!
Впереди стоял джип, а рядом с ним Вероника увидела Первушина, который преспокойно прогуливался взад и вперед, поджидая ее. Он был в длинном дождевике с капюшоном, и дождь ему был не страшен.
— Останови, пожалуйста, — попросила Вероника. — Я скажу ему буквально два слова, и поедем в Вену.
Лилиана остановила машину, блаженно потянулась и закурила, выпуская дым в открытую дверь. Вероника выскочила из машины, держа в одной руке папку с отобранными Первушиным материалами, а в другой — раскрытый зонтик.
— Привет! — взбудораженно сказала она. — Ты меня напугал этим несуществующим кафе. Я уж подумала, что неправильно поняла тебя.
— Да я и сам испугался, — ответил Николай, забирая у нее папку. — Потом сообразил, что рано или поздно ты все равно по этой дороге проедешь, и решил ждать.
Он открыл дверь джипа и протянул руку с папкой внутрь.
— Проверь, пожалуйста, — сказал он кому-то, кого Вероника не видела.
Она попыталась заглянуть внутрь, но Первушин быстро захлопнул дверь, а через тонированные стекла Вероника ничего разглядеть не смогла.
— Ты опоздала, — произнес он как-то равнодушно, без упрека и без раздражения.
— У меня машина не завелась, — стала оправдываться Вероника. — Представь, время — седьмой час утра, суббота, проливной дождь, ни одной живой души кругом. Хорошо, Лилиана в это время ехала, она меня подвезет до Вены, а там я возьму такси.
Она ожидала, что сейчас Николай удивится, почему она не хочет ехать с ним при такой ситуации, и уже начала придумывать аргументы, которые должны будут убедить его в том, что ей просто необходимо доехать до Вены с Лилианой Кнепке, но он ничего не спросил, принял ее информацию к сведению и все.
— А кто там у тебя? — спросила она, не сумев справиться с любопытством.
— Помощник, — коротко ответил Николай. — Ты же не думаешь, что я оставлю миллион долларов в машине без надежной охраны.
— А-а, — понимающе протянула Вероника.
В этот момент стекло с их стороны опустилось и женский голос сказал:
— Триста двенадцать страниц. Порядок?
— Порядок, — откликнулся Первушин.
«Ничего себе помощник, — с обидой подумала Вероника. — Баба какая-то. А я-то, дура, надеялась, что вечер мы проведем вместе. Зря старалась. Он обо мне и думать забыл. Вот сукин сын!»
— Я могу взглянуть на деньги? — спросила Вероника металлическим голосом, всем своим видом показывая, что ни о каком доверии между ними и речи быть не может.
— Конечно.
Он распахнул заднюю дверь и взял лежащий на сиденье кейс.
— Вот твои деньги.
— Покажи.
Он послушно открыл замки, и внутри Вероника не увидела ничего, кроме множества каких-то документов.
— Я не поняла, — медленно сказала она. — Мы же договаривались о наличных. Надуть меня хочешь?
— Это и будут наличные, — терпеливо объяснил Николай. — Я не сумасшедший, чтобы возить в незащищенном автомобиле сто пачек по десять тысяч долларов. Может быть, тебе, дуре непроходимой, это кажется нормальным, потому что ты в жизни не заработала ни одной тысячи долларов и для тебя вообще нет разницы, пять долларов или пять миллионов. А я очень хорошо понимаю, что, случись что-нибудь с машиной или с этими деньгами, меня убьют, если я их не верну в течение месяца. В каждом банке, куда мы с тобой приедем, я буду получать по этим документам наличные, а ты в соседнем окошечке будешь класть их на свое имя. Понятно?
