Штурман устало вскинул голову и оглянулся назад. Геолог крепко спал, а чтобы не мешать ему, Кант также прикорнул на коленках, придавленный теплым весом его тяжелых ладоней, и лишь время от времени подрагивало чуткое рыжее ухо.
Глава IV
Первая ночь вне Корабля. Огненное шоу Геолога. Собака
чует неладное. Очень экзотическое времяпровождение
игра в карты. Авария.
Штурман-таки заснул за рулем. Он совершенно не помнил в какой момент это случилось, но теперь, после дурного неспокойного сна, он чувствовал себя разбито. Причем разбитость ощущал отнюдь не через тело - потягиваться было все также истомно приятно - а где-то через душевное состояние.
Вдруг он вспомнил, что сидит в кресле вездехода и тогда окончательно проснулся - от осознания того, что вместо легкого гудения вокруг стоит тишина. И только тишина. Он немедленно открыл глаза, чтобы олицезреть следующую картину. Все члены экспедиции тоже спали, кроме пинчера, который, услыхав пробуждение Штурмана, поднял голову и, не вставая, пытался трогательно проделать какие-то приветственные движения хвостом. Вездеход очевидно стоял без движения. Штурман бросил взгляд на приборную панель и сразу понял причину этого. Оказывается, пока они все спали, машина преодолела почти двухсоткилометровый отрезок пути до конечного пункта, который ей был указан и естественно остановилась, ожидая дальнейших распоряжений.
Тогда Людвиг осторожно, чтобы не будить остальных, приоткрыл боковую дверцу и на него немедленно дохнула прохлада ночи. Он вновь включил потухшие фары и вылез наружу. Вокруг было по-настоящему непроглядно. Свет передних фар выхватывал лишь небольшой кусок покрытой мраком поверхности земли, да в воздухе непонятное сизое струение, поднимающееся снизу вверх. От габаритных огней было мало проку. Штурман даже удивился теперь - зачем они вообще нужны? Ведь такие машины эксплуатируют лишь в местах, где не может быть речи о каком-либо встречном или попутном автомобильном движении. Или опять сказалась барская привычка любое устройство изготавливать универсальным, с количеством возможных функций в разы превышающем его в основном используемые функции. Да, так и есть, - согласился Штурман и опять его внимание вернулось к всеобъемлющей ночи. Для него было внове очутиться в неконтролируемой, а тем более открытой (незамкнутой) темноте. Обычно свет сопровождал его повсюду - во всех ситуациях, когда глаза его были открыты. Сейчас же его глаза были как никогда открыты, но он не видел даже ближайшие в сторону от машины предметы и лишь неведомым чутьем там угадывались жесткие расщеперившиеся прутья и пятерни атмосферных регуляторов.
И еще со всех сторон его окружали звуки. При этом он испытывал к ним трудносмешиваемую гамму чувств: эти звуки ему казались то чарующими, то настораживающими, то тревожащими, то нежно ласкающими слух. Он не мог видеть что же все-таки производило эти звуки. Тихое шуршание, по-видимому, исходило от колышимых ветром пластинок солнечных батарей атмосферных регуляторов. А ведь еще тут было стрекотание, легкое постукивание, время от времени раздавался повторяющийся мелодичный минорный пересвист. После этого Штурман заключил, что его окружает большое количество механизмов и электронных устройств, производящих все эти шумы и собравшиеся здесь "на человеческое присутствие". И так как он не мог их видеть, то и не мог достоверно определить каждое их целевое назначение.
Тогда Людвиг, продолжая держаться одной рукой за гладкий, композитный бок вездехода, попробовал несколько раз закрыть и снова открыть веки. По большому счету было одинаково - он по-прежнему не мог разглядеть ничего, а глаза привыкали к темноте чрезвычайно медленно.
Штурман знал, что если снова вернется внутрь вездехода, то вновь попадет в тепло уютного микроклимата, созданного человеком, для человека и под человека, но может быть потому, что он всегда был немного упрямым, теперь он не хотел этого делать. Набравшись храбрости (хотя вряд ли здесь можно в полной мере применить это слово, ибо Людвиг практически никогда в жизни не испытывал страха), он отпустил руку с машины и сделал несколько шагов в сторону темноты. И сразу едва не потерял равновесие в отсутствие ориентиров. Его ноги, обутые в облегченные туфли скользнули по сырой вихотке травы и уперлись в высовывающийся из моха камень.
Штурман замер, а потом присел на корточки, медленно ощупывая рукой шершавый бок этого камня. Между пальцами заструилась длинная гофрированная гусеница и он с пещерным ужасом отпрянул назад и, потеряв-таки равновесие, уселся на собственную задницу. Теперь он пребывал в самом нелепом положении и медленно размышлял, как же он все-таки в него попал. Он ощущал некоторую досаду оттого, что здесь нет самого обыкновенного света, а если и есть (что еще хуже!), то он не знает как его включить.
Вдруг ночную тишину буквально разорвал рев заработавших двигателей вездехода.
- Эй! - вскричал Штурман, вскакивая на ноги.
Тут широко распахнулась дверца машины и в ее проеме показался разгоряченный после негаданного сна Инженер. Свет из салона хлынул наружу, выхватив отряхивающегося от холодных капель росы Штурмана.
- Людвиг! - удивленно и достаточно громко закричал Инженер. - Что же ты там делаешь! А мы тебя ждали-ждали, ждали-ждали. Я даже хотел посигналить.
Штурман подошел к нему и заглянул в салон, из которого пахнуло родным теплом и, главное, мягким ярким светом.
- Что, все уже проснулись? - спросил он.
- Давно уже, - за всех ответила Ксенобиолог. - Мы не хотели без тебя начинать обедать.
- Ну и как там? - безразлично спросил Штурмана сладко потягивающийся Геолог.
- Где там?
- Там, на улице.
- Так, ничего особенного.
- Значит, мне и не стоит выходить, - решил Геолог. - Итак, полагаю нам следует перекусить, чтобы со спокойной... совестью и на сытый желудок продолжать эту утомительную поездку.
Вдруг Ксенобиолог подняла руку ладонью вперед и немного покачала ее взад-вперед.
- Господа, у меня есть отличная идея. Мы должны обязательно пообедать на свежем, так сказать, воздухе. И даже не то, чтобы здесь было душно, совсем напротив, а просто мы должны выплеснуть немного отрицательной энергии, разрядиться.
- Но там ведь черным-черно! - воскликнул Штурман.
Ксенобиолог даже встала, чтобы произнести свою следующую фразу:
- Людвиг, а разве бывают нерешаемые проблемы? Давайте, все на улицу.
После этого Штурман сдался. Инженер шутливо толкнул его в плечо и они всей гурьбой полезли из вездехода.
- Здорово-то как! - немедленно заявила Салли.
После этого, как единственная, и к тому же по натуре властная женщина, она стала бойко распоряжаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
