Никакого сомнения: это тепловой след «Селены». Он видел даже зигзаги пылекатов, еще разыскивающих корабль. Все следы сходились у Гор Недоступности, дальше они терялись за пределами его поля зрения.
Лоусон слишком устал, чтобы внимательно разглядывать экран – да и к чему? Ведь следы только подтверждали то, что и без того уже известно. Конечно, приятно, что еще один собранный им прибор слушается. Порядка ради Том сделал фотоснимок с экрана, потом пошел спать.
Три часа спустя Лоусон проснулся. Не сон, а мука, он нисколько не отдохнул, что-то тревожило его. Как шелест движущейся пыли насторожил Пата Харриса в погребенной «Селене», так и Тома Лоусона, отделенного от Луны пятьюдесятью тысячами километров, разбудила какая-то малость, чуть заметное отклонение от нормального. У человеческого сознания много сторожевых псов, они порой лают попусту, но умный человек никогда не пренебрегает сигналом.
Еще не очнувшись как следует, Том вышел из своей тесной каморки, прицепился к транспортному канату и заскользил вдоль переходов с нулевой гравитацией к обсерватории. Кисло пожелал доброго утра (хотя на спутнике наступил уже условный вечер) тем из коллег, которые не успели свернуть в сторону, и поспешил уединиться среди своих любимых приборов.
Он выдернул из фотокамеры снимок и посмотрел на него. Короткий след тянулся от Гор Недоступности в Море Жажды, обрываясь недалеко от берега.
Том видел этот след несколько часов назад, когда глядел на экран – не мог не видеть! И не обратил на него внимания. Серьезный, почти непростительный промах для ученого. Том Лоусон не на шутку рассердился на себя. Наблюдательность не должна зависеть от скороспелых умозаключений.
Но что же все-таки это значит? Вооружившись лупой, Том придирчиво изучил весь район. Светлая полоска оканчивалась расплывчатым пятнышком; на местности это что-нибудь около двухсот метров в поперечнике. Странно, можно подумать, что «Селена», покинув горы, взлетела, подобно космическому кораблю.
В первый миг Том решил, что судно взорвалось и тепловое пятнышко – след взрыва. Но тогда на поверхности пылевого моря должны были остаться обломки. И пылекаты нашли бы их. Вот и отчетливый след пылеката, который прошел как раз в этом месте.
Значит, надо искать другой ответ. Остается только один вариант – и совсем невероятный. Невозможно представить себе, чтобы большой лунобус канул в Море Жажды лишь потому, что по соседству произошел подземный толчок. Нет, нет, нельзя, опираясь только на одну фотографию, вызвать Луну и сказать: «Вы не там ищете». Хоть Том и делал вид, что ему безразлично мнение других, он страшно боялся попасть впросак. Прежде чем говорить вслух об этой фантастической теории, надо заручиться еще какими-нибудь свидетельствами.
Сейчас залитое ярким светом Море выглядело в телескоп совершенно гладким. Визуальное наблюдение лишь подтверждало то, в чем Том Лоусон убедился еще до восхода солнца: над пылевой равниной не возвышалось никаких бугорков. Инфракрасный локатор тоже не мог помочь. Тепловые следы успели исчезнуть, их стерли солнечные лучи.
Том настроил прибор на предельную чувствительность и еще раз осмотрел район, где обрывался след. Вдруг остался хоть какой-то намек, тепловое пятнышко, достаточно мощное, чтобы его можно было обнаружить даже теперь, когда на Луне занялось утро… Ведь солнце только-только взошло, его лучи далеко не достигли своей полной, убийственной силы.
Что это?… Неужели почудилось? Работая на пределе, прибор может и ошибиться, но Том Лоусон был уверен, что видит на экране едва заметное мерцание как раз там, где обрывался след на фотографии.
Но все это так неубедительно! Какой ученый решится подставить себя под удар критики, располагая столь шаткими данными… Промолчать? И никто ничего не узнает. – зато его всю жизнь будет преследовать сомнение. А рассказать о своей догадке – значит вызвать надежды, которые могут оказаться тщетными. Чего доброго, станешь посмешищем для всей солнечной системы или обвинят в саморекламе.
А среднего пути нет, надо решать. Очень неохотно, отлично понимая, что после этого шага нельзя будет отступать, Том взял трубку телефона.
– Говорит Лоусон, – сказал он, – Соедините меня с Луной, срочно.
Глава 8
Завтрак, поданный пассажирам «Селены», был не особенно изысканный, но достаточно питательный. Правда, многие пассажиры были недовольны: столовое печенье и мясной концентрат, ложечка меда и стакан теплой воды не отвечали их представлению о плотной трапезе. Однако коммодор был непреклонен.
– Неизвестно, сколько нам здесь сидеть, – сказал он. – И боюсь, придется нам обойтись без горячих блюд. Во-первых, их негде приготовить, во-вторых, в кабине и без того жарко. Ни чая, ни кофе, к сожалению, не будет. Да по чести говоря, нам совсем не вредно на несколько дней сократить потребление калорий.
Только сказав эти слова, Ханстен подумал о миссис Шастер. Хоть бы не приняла это за личный выпад… Супруга адвоката одна занимала полтора кресла, без корсета она напоминала добродушного гиппопотама.
– Наверху как раз взошло солнце, – продолжал коммодор. – Спасатели работают полным ходом, теперь только вопрос времени, когда нас найдут. Можно даже заключать пари. Свои предположения сообщайте мисс Морли – она ведет бортовой журнал. А теперь о программе дня. Профессор Джаяварден, вы не расскажете, чем нас порадует Комиссия по развлечениям?
Щуплый, с птичьей головой и неожиданно большими ласковыми карими глазами профессор очень серьезно подошел к вопросу о развлечениях. Об этом красноречиво говорили листки, которые он держал в своих тонких смуглых руках.
– Как вам известно, – начал он, – я любитель театра. Боюсь, однако, здесь ничего не получится. Интересно читать пьесу в лицах, я даже думал о том, чтобы записать по памяти несколько актов. К сожалению, у нас мало бумаги. Значит, надо искать другой выход. Литературы на борту оказалось немного, и некоторые книги носят очень специальный характер. Но есть два романа: университетское издание классического вестерна «Шейн» и новый исторический роман «Апельсин и яблоко». Предлагаю выбрать несколько чтецов и прочесть эти книги вслух. Возражения есть? Или другие предложения?
– Мы хотим играть в покер, – донесся твердый голос из хвостовой части кабины.
– Но нельзя же играть в покер все время, – возразил профессор, обнаруживая плохое знание людей не академического круга.
Коммодор пришел ему на помощь.
– Чтение не отменяет покера, – сказал он. – А вообще я советую вам иногда делать перерыв, этих карт надолго не хватит.
– Итак, с какой книги мы начнем? И кто будет читать? Я с удовольствием почитаю вслух, но хорошо бы выделить кого-нибудь на смену.
– По-моему, не стоит тратить время на «Апельсин и яблоко», – вступила мисс Морли. – Эта книжонка – просто дрянь, она… гм… почти порнографическая.
– Откуда вы это знаете? – спросил Девид Баррет, англичанин, который хвалил чай.
Ответом ему было возмущенное фырканье. Профессор Джаяварден растерялся и озабоченно поглядел на коммодора, ища поддержки. Тщетно. Ханстен пристально смотрел в другую сторону. Нельзя, чтобы пассажиры со всем шли к нему. Пусть, насколько это возможно, обходятся своими силами.
– Отлично, – сказал наконец профессор. – Чтобы не спорить, начнем с «Шейна».
Послышались протестующие возгласы: «Мы хотим „Апельсин и яблоко“!» Но профессор проявил неожиданную твердость.
– Это очень длинная книга, – ответил он, – мы вряд ли успеем ее закончить до появления спасателей.
Джаяварден прокашлялся, окинул взглядом кабину, проверяя, есть ли еще возражающие, затем начал читать очень приятным певучим голосом:
– Предисловие: «Роль вестернов в космический век». Автор профессор английского языка Карл Адамс. В основу предисловия легли работы семинара по критике в Чикагском университете.
Картежники еще не решились: один из них лихорадочно рассматривал клочки бумаги, которые служили картами.
Остальные пассажиры уселись поудобнее. Глаза одних выражали скуку, других – интерес. Мисс Уилкинз проверяла в камере перепада запасы провизии. Мягкий голос продолжал:
– «Одним из наиболее неожиданных литературных событий нашего столетия оказалось возрождение, после полувековой опалы, жанра, известного под названием „вестерн“. Эти романы, действие которых четко ограничено местом и временем – Земля, Соединенные Штаты Америки, приблизительно 1865 – 1880 годы, – очень долго были в числе наиболее популярных книг в мире. Появились миллионы вестернов, почти все печатались в дешевых журнальчиках или выходили отдельными, скверно оформленными книжонками. Но из этих миллионов некоторые произведения обладали как литературной, так и документальной ценностью, хотя нужно все время помнить, что авторы описывали события, происходившие задолго до их рождения.
