– То молоденькая… то старенькая… – раздраженно проворчала продавщица, выразительно похлопав себя по голове деревянным метром. – Юная леди, вы сами-то знаете, чего хотите? Может быть, я смогу дать вам совет? Прежде всего: куда вы собираетесь пойти в этом платье? Ведь неспроста же вы его покупаете?
– О да, конечно. – Китти внезапно ощутила потребность хоть с кем-то поделиться переполнявшим ее радостным возбуждением. – Натан Коллинз пригласил меня на обед в это воскресенье, и я хочу выглядеть особенно нарядно.
Она растерянно умолкла, заметив, как помрачнела отражавшаяся в зеркале физиономия владелицы магазина.
– Я сказала что-то не то? – удивилась девушка, обернувшись.
– Мне казалось, что Натан пригласил на обед кое-кого другого, – отчеканила дама, чьи щеки предательски побагровели, а губы сложились в презрительную улыбку. – Нэнси Уоррен приходится мне племянницей. – Отступая назад, словно стараясь держаться подальше от Китти, и прожигая ее осуждающим взором, дама продолжала: – Нэнси считается его невестой…
Китти, как и ее отца, не так-то легко было смутить.
– Я не просила Натана о приглашении, он явился ко мне сам, – с язвительной учтивостью парировала она. – А что касается вашей племянницы, то, очевидно, она придала слишком большое значение мимолетному вниманию молодого человека. – И, не опуская глаз под пылающим взором хозяйки, Китти осведомилась: – Ну, так вы намерены показать мне что-нибудь еще, или мне придется воспользоваться услугами другого магазина?
Разгневанная тетка Нэнси Уоррен швырнула на прилавок самые уродливые платья, какие смогла отыскать. Увидев среди них что-то черное из толстого бомбазина, Китти едва удержалась от язвительного замечания, что этот балахон весьма пригодится Нэнси на случай непредвиденного траура.
Впоследствии, когда платье уже было куплено, Китти пришла к выводу, что именно стычка с владелицей магазина подвигла ее на приобретение столь вызывающего туалета. Когда она надела его и подошла к зеркалу, то по кислому выражению лица хозяйки поняла, что именно в этом наряде она будет приковывать к себе все взоры на барбекю. Мужчины будут сгорать от зависти к Натану, а женщины – от ревности к ней, Китти. А еще можно было не сомневаться, что Натан будет сгорать от желания обладать ею.
Сшитое из яркой, кроваво-алой тафты, выгодно оттенявшей молочно-белую нежную кожу Китти, платье производило ошеломительный эффект. Фиалковые глаза как бы подсвечивались алым фоном и мерцали загадочными искрами. Глубокое декольте наивыгоднейшим образом обрисовывало и без того чудесные груди – при желании можно было даже угадать под тонкой тканью тугие розовые бутоны сосков.
Да, платье было великолепно!
К нему Китти подобрала подходящее по тону нижнее белье. Хозяйка – живое олицетворение праведного гнева – кое-как упаковала покупки и сунула их в руки девушки.
Выйдя на улицу, счастливая обладательница платья обнаружила, что солнце уже клонится к закату – значит, она задержалась в магазине намного дольше, чем собиралась. Подходя к фургону, Китти невольно замедлила шаг, увидев толпившихся вокруг него зевак, и с раздражением подумала, что и здесь не могут оставить ее отца в покое.
Кое-кто из толпы покосился в ее сторону, однако вся компания явно была навеселе, и оттого присутствие леди нисколько не остудило их пыл. Джон стоял у коновязи и говорил что-то, несмотря на общий гвалт.
– Я вовсе не считаю себя федералом, а янки – и подавно! – донеслось до Китти. – Я такой же уроженец графства Уэйн, как и все вы. Просто я хочу сказать, что войну будет не так-то легко выиграть. Погибнет много хороших парней, и разорятся плантации – а ради чего? – Он беспомощно развел руки. – А что, если Юг проиграет? Вы не исключаете такой возможности?
Китти молча уселась на деревянную скамью в фургоне. Оценивая ситуацию, она насчитала десять человек, окружавших отца. Одного девушка знала в лицо – Люк Тейт, надсмотрщик Аарона Коллинза, известный грубиян и драчун, он однажды до смерти забил кнутом негра.
Джон Райт, выпрямившись во весь рост, замахал над головой руками, требуя внимания:
– Ну как вы не понимаете, что Северная Каролина имеет право остаться нейтральной? Мы можем не ввязываться в войну вовсе. Ну, к примеру, сколькими рабами владеет каждый из вас? Вот ты, Люк, всего лишь надсмотрщик над чужими неграми…
– А ты, Джон Райт, всего лишь выпустил на волю своих негров, верно? – взревел Люк, к полному восторгу подстрекавших его дружков. – Отправил их на все четыре, да? Я готов поспорить на что угодно, что ты помогал скрываться беглым рабам! А еще я готов поспорить, что ты давно уже шпионишь здесь для федералов…
– Ну ладно, хватит, Люк, – неловко засмеялся Джон, стараясь унять закипавший в нем гнев. – Это уже слишком! С чего это вдруг ты обвиняешь меня в шпионаже? Давай-ка разойдемся с миром, пока не поздно. Просто я не могу спокойно смотреть, как вы позволяете всем этим «отчаянным» втянуть Северную Каролину в войну и залить ее кровью…
– Нет, постой, – осклабился Люк, – это я не могу смотреть спокойно на тех, кто выступает против своих соседей – и ты один из них…
И негодяй плюнул Джону в лицо.
Все испуганно замерли. Китти, чтобы не закричать, зажала рот руками.
Двое мужчин впились друг в друга взглядами, и кулаки Джона угрожающе сжались. Казалось, он вот-вот потеряет контроль над своими чувствами. Наконец он резко сунул руку в карман, вытащил платок и вытер щеку.
Однако Люк, ошибочно приняв движение Джона за намерение достать нож, выхватил из кармана свой клинок, грозно сверкнувший в лучах угасавшего солнца.
– Кончай, Люк, он же безоружен! – предостерегающе крикнул кто-то.
Все произошло с неимоверной быстротой. Люк коленом нанес Джону удар в пах и, когда противник упал, корчась от боли, ударил его под ложечку. Следующий удар пришелся в голову.
В этот момент раздался отчаянный крик Китти. Она выхватила из-под скамьи всегда лежавшее там отцовское кремневое ружье.
– У нее ружье! – завопил один из зевак, и все кинулись врассыпную, тогда как Люк развернулся лицом к Китти. Все еще сжимая нож, он ринулся было в ее сторону когда прогремел выстрел.
Его тело швырнуло прямо в толпу приятелей, старавшихся унести отсюда ноги. Люди остановились, ошарашенно уставившись на Люка, рухнувшего на землю. Им вовсе не хотелось доводить дело до поножовщины, а уж тем паче нарываться на девицу с заряженным ружьем, из которого она к тому же сумела выстрелить.
Китти торопливо вытащила пороховницу, чтобы снова зарядить кремневку, когда на ее руку легла огромная мясистая ладонь, и грубый голос пробасил:
