Теперь ясно, что это глубоко ошибочный взгляд. Русские сказки – это не только прекрасный язык и потрясающая поэтическая мощь, это еще и отголоски нашей истории. Осколки мифов, из которых выросли основные сказочные сюжеты, принадлежат к числу древнейших мифов человечества. Они открывают, в том числе, и древнейшие верования наших предков. В этом смысле сказки – один из источников для исследования языческих представлений.
В сказках присутствует целый ряд персонажей, которые являются нашими древними богами. Это Баба Яга, Кощей Бессмертный, Чудо-Юдо, Иван и Марья Моревна. Неожиданно, не правда ли? Но это реальность, про которую подавляющее большинство русских людей, к сожалению, ничего не знает. Каждому из сказочных богов в дальнейшем будет посвящена отдельная глава. Здесь же мы ограничимся анализом времени возникновения их образов и «привязкой» богов к рассмотренной в предыдущей главе периодизации язычества. Попутно мы попробуем решить вопрос, к какому времени следует относить создание сказок о богах.
Мифологи основательно поработали над изучением сказочных героев. Баба Яга – хозяйка леса, прародительница природы. Известны сказки, где она наделена гипертрофированными женскими признаками, наподобие палеолитических «венер». А это верный признак эпохи матриархата. Образ Бабы Яги двойственен. Наряду с хорошо известной нам злой колдуньей существовал в сказках и образ благожелательной Бабы Яги, помогающей герою. Другими словами, в какой-то момент Великую богиню, создательницу мира наделили демоническими чертами. То же самое относится к Кощею и Чудо-Юде. Наличие у них враждебности по отношению к человеку – верный признак древности персонажа. Всех этих богов следует отнести к эпохе палеолита. В нашей классификации это эпоха «упырей и берегинь».
Юдо – это уже знакомый нам Уд. Что же до Кощея, то в ряде сказочных сюжетов он замещает Змея, культ которого связан с мужской оплодотворяющей силой. Сказочная игла, выступающая оберегом Кощея, очевидно, метафора фаллоса. Так что и он изначально мыслился как божество плодородия. Между двумя этими древнерусскими «эротами» и Бабой Ягой нет никаких родственных отношений. И ясно почему, время возникновения их образов – эпоха группового брака. В такой ситуации уместно существование одной богини-прародительницы и множества (более одного) богов плодородия. Пыр – один из них. Его образ в сказках, видимо, связан с перышком (Пером) Финиста ясного сокола, но «сказочного веса» будущий Перун не заимел. Может быть, ввиду своей относительной молодости.
Палеолит – время торжества анимистических представлений. Волк из сказки «Об Иване-царевиче, Жар-птице и Сером волке» – это и тотем племени, в котором родился его образ, и божество, которому оно поклонялось. То же самое можно сказать и о Медведе волшебных сказок. Все боги, родившиеся в палеолите, имеют зооморфные черты. У Бабы-яги костяная (птичья) нога, а Чудо-Юдо, как и Кощей, способен оборачиваться Змеем. Иван и Марья, однако, предстают уже в человеческом образе. Это новая генерация богов. Не случайно они противостоят более древним богам – Бабе-яге, Кощею и Чудо-Юде.
Иван – центральный персонаж русских народных сказок. С появлением образа Ивана сказочный эпос обрел и исторические привязки, и национальный колорит. Без Ивана наши сказки обеднеют донельзя. Иван – символ русского народа, его поэтическое «я». Восприятие его, как национального героя, собственно, и есть восхождение к русским богам, осознанию места и роли русских в мире. Вот еще почему так важна датировка «слоя» волшебных сказок об Иване. К этому вопросу мы подойдем с несколько неожиданной стороны.
В сказке все утраивается. У родителей три сына, у царя три дочери, царевна задает три задачи, трижды происходит бой богатыря со змеем, у трех змеев по 3, 6, 12 голов и т. д. Утроение имеется и в других жанрах (в частности, в былине), но там оно встречается редко и главным образом в архаических сюжетах (как в былине о Святогоре). Исконно утроение для самого древнего из всех жанров, а именно для сказки. Как его объяснить?
В самом деле, зачем нужны троекратные повторения? Для нашего сознания это чуждый и непонятный прием повествования. Правда, в сказочном утроении не все звенья равноправны. В.Я. Пропп в книге «Русская сказка» пишет: «В сказках из трех величин только одна подлинно действующая. Утроение складывается по схеме 2+1, три звена утроения не равноправны. Решающим является одно – последнее. Так, из трех братьев только один – герой повествования. Два других брата служат как бы контрастным фоном для него. Из трех задач царевны третья – самая трудная, из трех боев со змеем самый трудный и решающий – третий. Во всех этих случаях мы имеем схему 2+1 (головы змея – 3, 6, 9 = 3×1, 3×2, 3×3 или 3, 6, 12 = 3×1, 3×2, 3×2×2), изредка встречается схема 3+1. Нет схемы 1+1+4. Другими словами, повторение имеет характер нарастания. Это нарастание – позднейшее привнесение, когда троица превращается в единство. Действующим, по существу, является только одно звено – последнее».
Выходит, что в сказочных утроениях есть какая-то нарочитость. Они, в общем-то, не нужны для действия, и их роль – декоративная, не более. Сам В.Я. Пропп признался, что разрешить эту загадку не в силах. Мы же отважимся это сделать. Но прежде, чем приступить к самой проблеме, дадим свою теорию происхождения тройки, четверки и числа «сорок».
Почему Иван-дурак третий сын?
Было время, когда человек только-только учился считать. Каменный век царил на Русской равнине. Математика тогда еще не родилась, но первые числа уже существовали. Их соотносили с черточками, нарисованными на земле или процарапанными на камне. Или с палочками, выложенными вертикально в ряд. Одна палочка означала «один», две палочки – «два», три палочки – «три»…
Имена первым числам давали поэты. За каждым числом они видели определенный образ. Палка – древнейший символ мужского начала, а единица, повторяющая своим видом вертикальный обелиск, – символическое изображение бога плодородия. Наши предки называли его Уд. От словосочетания «Уд он» и произошло числительное «один». Вы скажете, появились другие гласные. Но слову-то не одна тысяча лет, а при произношении сохраняется, в первую очередь, каркас согласных.
Вся мифология, вся первобытная культура пронизана эротизмом. Было бы даже странно, если бы это не нашло отражения в названиях цифр. Представьте рисунок, на котором изображены две вертикальные черты. Он обратит нас к мысли о прекрасном сокровище, данном женщине. Число «два» олицетворяет женское начало, причем, в своем изначальном, девственном обличье. Два – по-другому, дева. Если на образном уровне единицу можно соотносить с ветхозаветным Адамом, то двойку – с Евой.
Третий в их компании, небезызвестный Змей, слывет искусителем женских сердец, вдохновителем исполнения их заветных желаний. Суть такого рода удовольствий прекрасно выражает слово «три»: ласкаясь, возлюбленные трутся друг о друга. Три – это сочетание единицы и двойки, слияние мужского и женского начал, вернее, входа первого во второе. Русские до сих пор характеризуют это действо глаголами «дери», «драть». Они-то и таят в себе сокровенный смысл ругательного ныне слова «дурак». А в своем изначальном значении оно относилось к герою-любовнику, который блестяще владел искусством соблазнения. Иван – третий сын родителей, третьяк или драк (дурак). Числительное таит в себе скрытый смысл, который переносится на сказочного героя и определяет, тем самым, его образ.
Число «три» символизирует любовь, и не какую-нибудь безответную и платоническую, а взаимную, страстную, ненасытную. Вот почему третий тост мужчины всегда поднимают за женщин. Тройка – единственное число в последовательности положительных чисел, которое равно сумме двух предыдущих. Это подчеркивает ее избранность, внутреннюю сложность и в то же время гармоничную целостность. В мифологии число «три» подразумевает существование единства верхнего, нижнего и среднего миров, а в христианстве отражает суть божественного устроения. Тройка несет Русь!
Особая роль четверки
Для филологов происхождение слова «четыре» темно и неясно. От безысходности они выводят его из греческого языка. И совершенно напрасно. Для начала напомним, что слово «чета» – значит двоица, пара. Если же к нему присоединить глагол «ярить», имеющий смысл «разжигать похоть», то сложится как раз та праформа, из которой и выросло числительное «четыре». Означает оно «отъярить деву дважды». В таком художественном определении заложена и реальная математика: дважды два – четыре.
Всегда приятно убедиться, что открытое тобой правило работает. Но для пятерки и превышающих ее цифр оно уже дает сбой. Четверка обозначает границу, за которой закон наименования чисел меняется. Эротический подтекст в названиях следующих цифр исчезает. Есть и другие доказательства избранности четверки.
