Я выругался и тут же услышал чей-то крик. Схватив здоровенный кухонный нож, я бросился в вестибюль, и тут крик повторился еще раз, оборвавшись пугающим жидким бульканьем. Это был женский голос и он шел со второго этажа. Я взлетел через три ступеньки.
— Эй! — крикнул я наверху. — Что с вами?
В ответ послышался только тихий плач.
Побежав по идущему налево коридору, я распахивал ногой двери в каждую комнату. В них была только тьма и особый запах запустения. Потом я увидел, что из-под двери в конце коридора пробивается свет. Подбежав к двери, я распахнул ее без колебаний.
И оказался в просторной спальне, возможно, хозяйской. Половину комнаты занимала просторная кровать с балдахином, а в другой половине стояли на страже неудобного вида диван и кресла в барочном стиле Людовика Четырнадцатого. Между ними, свернувшись на левом боку, лежала женщина. Я снова услышал всхлипывания и побежал к ней, склонившись рядом. Она открыла глаза, увидела нож и отпрянула.
Я тут же его бросил.
— Не бойтесь, — сказал я ей как мог мягче. — Я не причиню вам вреда. — И положил руку на ее плечо. — Напротив.
Мне была видна только правая половина ее лица. Длинные черные волосы струились вокруг нее, как течения в очень глубоком озере. Она была одета в розовую чесучовую блузку и темно-зеленые брюки из того же материала. Ноги ее были босы, и на внутренней стороне одной стопы я увидел татуировку — полумесяц и круг.
— Что с вами? — снова спросил я.
— Принесите свечу, — сказала она. Когда я послушался и зажег свечу, она посмотрела на меня еще раз.
— Вильям, это вы!
— Я вас знаю?
— Меня зовут Далет, — сказала она. — Я — дверь, я — влажный лист, который защищает и кормит.
— Что здесь произошло?
Она повернулась ко мне лицом. Я отпрянул и непроизвольно вскрикнул. Вся левая сторона ее лица превратилась в красную кашу, обожженная пламенем.
— Боже мой! — прошептал я. — Вас надо немедленно в больницу!
— Вы нашли дорогу сюда, Вильям, — сказала она, когда я помог ей встать. — Я хотела вас встретить, провести сюда, но...
Она привалилась ко мне, и голова ее упала мне на грудь, не оставив кровавого следа.
Я помог ей добраться до дивана и устроил ее там. Она тяжело дышала — такое же трудное дыхание, как тиканье часов внизу.
— Он пришел, — сказала она. — Зверь уже здесь, как видите. Он нарушил правила, а это значит, что раньше это сделали вы.
Я тут же вспомнил, как намеренно свернул в сторону на охоте в Чарнвудском лесу, вопреки предупреждению Гимел.
— Кажется, да, — сказал я. — Но я понятия не имел о последствиях.
— Это не так, — сказала она. — Но вышло, как вышло, верно?
— Что вы хотите сказать?
— Любая жизнь имеет последствия, Вильям. Любая жизнь имеет ценность.
— Но не эта тварь. Она уже убила двоих, и посмотрите, что она с вами сделала!
Она поглядела на меня угольно-черными глазами.
— Этот зверь — он еще здесь. Ждет, чтобы выйти на свет.
Я подобрал кухонный нож и сжал рукоятку.
— На этот раз я готов.
— И что вы сделаете? — спросила она. — Пробьете ему череп, как тому крокодилу?
Я вздрогнул:
— Откуда вы знаете?
— Откуда я знаю ваше имя?
Я встал, дрожа.
— Кто вы такая? Кто вы все такие?
— Я вам сказала. Меня зовут Далет.
— Вы термаганты! — крикнул я. — Вы посланы меня терзать!
Она приподнялась.
— А вы не заслужили терзаний? — Я был слишком ошеломлен, чтобы ответить. Может быть, она и не ждала ответа, потому что тут же сказала: — Если нет, зачем вы сами себя терзаете?
— Что... что вы имеете в виду? — спросил я хрипло.
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Вильям, сидеть в баре день за днем, прятаться от мира, терять душу, падающую в бездонную яму внутри вас — это не пытка?
— Слушайте! — крикнул я, испуганный уже по-настоящему. Я никому, ни Донателле, ни Майку-бармену, ни бухгалтеру Рею не говорил о бездонной яме. Никому. — Какого черта все это значит?
Вот тут она наклонила голову, и черный глаз ее широко раскрылся.
— Вы его слышите, Вильям? Зверь снова в пути. Он выходит из тени.
— К ... матери зверя!
— Да, — кивнула она, — конечно, к... матери. — Она снова наклонила голову набок. — С другой стороны, вы не можете делать вид, что его нет. И убегать вы тоже больше не можете. Это ваш последний шанс. Здесь ваш последний оплот.
Теперь я тоже его слышал, и почему-то этот звук потряс меня новыми волнами ужаса.
— Скажите мне то, что не сказали другие. Скажите, как его убить?
Она посмотрела на меня с чем-то вроде изумления.
— Его нельзя убить. Я думала, что хоть это вы знаете.
— Будьте вы прокляты! Будьте вы все вечно прокляты!
— Для этого слишком поздно.
Я повернулся и выбежал из комнаты. Нож я держал перед собой, но меня так прошиб пот, что рукоять стала скользить в ладони.
— Боже, — простонал я, — что со мной будет? Некому меня защитить, некому спасти. Вав погибла, Гимел тоже, а от этой, от Далет, никакого толку. Она уже показала, что ей перед зверем не устоять. Значит, оставался я и только я.
«Убегать вы больше не можете», — сказала она. Ну и ну ее к черту. Я бросился вниз по лестнице и рванул к входной двери. Она не открылась, несмотря на все мои рывки и толчки. Я побежал в гостиную, отдернул тяжелую штору и попытался открыть окно. Не поддавалось. Я выглянул в бурную ночь, и мне даже там показалось лучше, чем здесь. В припадке ярости я запустил в окно стулом. И открыл в изумлении рот, когда он отскочил от стекла. Я заколотил по стеклу кулаками — без толку. Далет была права — я не мог убежать.
«Это ваш последний шанс», — сказала она. То есть я уже профукал два шанса в Париже и в Лестершире? Шансы — на что?
— Эй! — завопил я никому и всем. Как вообще играть в игру, где не знаешь ни правил, ни цели? — Черт побери, это нечестно!
— Конечно, нечестно, — согласилась Далет, входя в комнату. Казалось, она восстановила приличную порцию своих сил. — А что честно?
— Но вы же знаете, что все это значит! — крикнул я.
— Я знаю все.
— Так Господа Бога ради, почему вы мне не говорите?
Она подошла ко мне, и я отвернулся, чтобы не видеть ужасно изуродованную половину лица.
— Вы не смотрите на меня, Вильям? — сказала она тихо. — Разве я не красива?
Она действительно была красива — по крайней мере в основном. Но то, что сделал с ней зверь, изменило ее навеки.
— Не заставляйте меня отвечать.
— Но это важный вопрос. Жизненно важный, можно сказать. — Почему это каждый термагант повторяет то, что говорил другой? И как это вообще возможно? Она поворачивалась, чтобы показать мне левую сторону лица, и я поворачивался вместе с ней. — Вы не считаете, что он заслуживает ответа?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
