Джентльмены, — наконец-то встрял Хопкинс, — но нужно в первую очередь решить вопрос с владением Клондайкским бизнесом. Давайте с этого начнём, плиз.
Тут-то мы и сцепились, в смысле фигурально, а не буквально.
— Сэр, мы предполагали, что откупные не превысят и полумиллиона, а теперь получается значительно больше. Поймите, у нас просто нет таких денег, чёрт подери!
— Мистер Хопкинс, а если нам создать новую схему финансовых перетоков между нами? Причём предусмотреть переход бизнеса из моих рук в ваши в последовательном режиме, по частям. Вот примерный план действий.
Я вытащил из своего брифкейса пачку листков и раздал присутствующим. Народ начал ознакомление, пыхтя, бурча, но иногда и одобрительно «агакая». Сейчас момент истины: или раздавить меня напрочь, как сделали бы многие бизнесмены и нынешнего, и будущего. Или вдуматься и попробовать решить всё полюбовно, а то вдруг у меня ещё какие-нибудь грандиозные прожекты имеются?
— Мистер Изборски, получается что вы передаёте нашей компании оперативное руководство сразу, а права на владение лишь после того, как заработаете нужную вам сумму?
— Да, мистер Хопкинс, о её размере, кстати, я говорил ещё перед отбытием на Аляску. Правда, вам она показалась тогда излишне завышенной и нереальной, как я понимаю.
— Однако вдруг золото на Клондайке закончится, когда вы заработаете свои миллионы?
— Согласитесь, что даже в этом случае вы ничего не потеряете, кроме будущих прибылей.
Хорошо, что сразу среагировал Перкинс, показывая уже свои бумаги, которые до этого, а скорее всего ещё вчера, тщательно изучили большие боссы.
— Они даже не все разведанные участки начали эксплуатиривать…
Очень удачно вмешался Ричардсон, всё-таки он промышленник, а не финансист, и заинтересован долгие годы эксплуатировать ресурсы Клондайка.
— Хопкинс, давайте рассуждать здраво. Изборски за два месяца, судя по докладной Перкинса, намыл золота на 720 тысяч долларов. Причём сделал это даже неполным составом, лишь в августе было более-менее нормальное количество работников. За сентябрь там уже на миллион добудут, как и за октябрь. А это выходит почти три миллиона.
— Билл, ну если с этой стороны посмотреть, то следующим летом все претензии Изборски будут закрыты и Клондайк станет полностью нашим, — видимо банкир понял, что придётся сдать свои изначальные позиции.
Всё-таки на десятикратное понижение своих запросов я не пойду, а просто угробить делового партнёра ему не очень хочется. Тем более, что в случае моей внезапной смерти сразу возникнут вопросы на стороне и информация о золоте моментально станет достоянием публики. Что совершенно нежелательно. Джордж, Джимми и тот же Вермонт через «Фриско Старлайт» выскажут: как подозрения в причастности боссов, так и инфу о золоте на Юконе.
Хорошо, что Хопкинс не решился надавить на меня, угрожая и требуя, иначе мне пришлось бы объяснить суть «домашней заготовки». А это, что ни говори, шантаж, который сразу испортит наше сотрудничество, и подорвёт взаимное доверие.
Достигнув соглашения мне добавили на счёт огромную сумму — банк выкупил у меня всё золото по текущей цене. Уже с завтрашнего дня смогу начать раздачу слонов. Вру, я сегодня её начал, выписав чеки лично Хопкинсу, как договаривались, Ричардсону, как договаривались (его брату завезу потом), на погашение кредита «Вэллс Фарго» и чувствуя облегчение, причём колоссальное. Что ни говори, но быть клиентом сильного банковского учреждения это здорово. Чеки того же оаквудского банка никто нигде не примет, так как его не знают. Вот и пришлось бабло везти налом, а это риск. Зато вэллсфарговские чеки хошь кто примет за чистую монету — авторитет давно нажит и подкреплён деяниями ряда лет. Даже их собственные банконоты, сиречь векселя-ваучеры, катят наравне с официальными деньгами, чем облегчают работу финансовой системы страны.
Пообедать решил рядом с редакцией, где сотрудники русского консульства заправляются белками, жирами и углеводами (если по карману). За тем же столиком сидели те же двое прошлоразовых и вели любопытную беседу. Я слегка рассчитывал на возможную встречу и не промахнулся.
— Мартын Фёдорович, но это же неприемлемо. Американские газетчики лезут наглым образом в наши дела, причём совершенно бесцеремонно.
— Павел Лазаревич, прошу вас. Они в своём праве и никому ничего не указывают, будем справедливы. События в Боснии не являются внутренним делом нашей державы и кто угодно имеет право о них рассуждать. Мало того, именно калифорнийцы уже отправили добровольческие отряды, чтобы помочь нашим балканским братьям. И именно газеты собрали средства и организовали фонд для этих целей.
— Хорошо, соглашусь, — продолжал нудеть более молодой, — однако писать статью о наших алмазах и на нашей территории они никакого права не имели. Тем более, что предсказывали медлительность и нерасторопность наших властей в вопросе поисков.
— Во-первых, мы предупредили газету о нежелательности разжигания страстей, хотя формально даже не имеем на это права. Во-вторых, всё происходит по их сценарию, согласитесь с этим. Сначала власти сделали вид, что их сей вопрос не касается, мол, газетная «утка», да ещё и заморская. Затем заявили, что алмазов там нет и быть не может. И лишь тамошние энтузиасты ведут поиски за свой счёт.
Дипломатов можно понять. Наверняка из МИДа пришёл телеграф о том, чтобы заткнули местный фонтан красноречия. Но законы-то на нашей стороне, калифорнийской. И теперь работники консульства пишут отписки, не имея смелости послать Санкт-Петербург подальше. Да и есть ли смысл излишне извиваться? Не сегодня-завтра всё встанет на свои места, так как чёрта с два кто найдёт хоть крошечный алмазик на поверхности. Стандартные находки о которых я слышал сводились к одной и той же схеме. Некий мальчик (хоть в Южной Африке, хоть на Урале) находил первый алмаз на берегу местной речушки и относил взрослым. Вроде так и где-то в Австралии было найдено «мальчиком на берегу». Если бы под Архангельском имелись мальчик и речка, то они давно бы себя проявили на мой взгляд. Увы, «кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят». Или опять аллегория не в тему?
Вот моя редакция, вот мой дом родной.
— Здравствуйте, мистер Харви, как поживаете? — обратился я к первому попавшемуся на глаза главному редактору.
— Ой, мистер Изборски, приветствую вас. А вы уже вернулись из своей поездки? Я думал только через год появитесь, вот сюрприз. А где мой сотрудник?
— Ваш репортёр остался там, пусть продолжает писать свои заметки. А то, что готово, я привёз к вам. Разберём сначала сами, подвергнем разумной цензуре и то что можно поместите в газете.
Без такой вивисекции в отношении свободы
