Несколько секунд я моргаю, не понимая, чего ему надо. В его глазах появляется знакомая насмешка.
– Считать, говорю, умеешь?
– Конечно! – выпаливаю я. – Квантовая математика – мой любимый предмет, и…
– Тогда вот тебе задачка. На сообразительность. Ты ходишь в наживках месяца три, не больше?
– Ну да.
– И скольких тварей обезвредили с твоим участием?
– Пятнадцать! У меня все выходы были результативными.
Я даже не скрываю гордости. Наконец-то он оценит меня по заслугам! Ну да, в дорианском месяце пять длинных недель. Пятнадцать раз я выходила ночью, испытывая смертельный страх, и стояла, и не убегала, и ждала… Но, кажется, это его не волнует.
– А сколько наживок только на нашей базе? Хотя бы тех, что ты знаешь, – продолжает допрос он.
– А это разве не секретная инф… – натыкаюсь на его взгляд и послушно отвечаю:
– Думаю, на обеих базах человек двадцать пять… Но кто-то в отпуске, кто-то еще готовится. У нас в работе около девяти. По одному на каждый день недели, ну, иногда график сдвигается, и…
– Хелен, а у вас? – перебивает он.
– У нас также, – говорит Хелен. – И каждую или почти каждую ночь захват.
– Отлично. Восемнадцать человек за три месяца обезвреживают и изолируют где-то около трехсот монстров.
– Двести семьдесят, – корректирую я.
– Неважно. И это каждые три месяца. В течение года, пока действует программа защиты, это уже больше тысячи. И что, их количество убавляется?
– Да нет… почти каждую «прогулку» кого-то находят. Вот я…
– Странно, не правда ли? – подает голос Хелен. – Всё проникают и проникают в город. И не заканчиваются.
А голос у нее тоже красивый, низкий, грудной. Теперь понятно, какие женщины нравятся Кэпу. Кстати, эти успокоительные деревья в парке, похоже, действуют только на местных.
Тем временем оба выжидательно глядят на меня. Я честно пытаюсь понять, что они хотят донести.
– То есть, вы считаете, в космопортах кто-то им помогает? Но как?
– Причем здесь космопорты? – пожимает плечами Питер. – Если бы их можно было выявить на таможнях, ваша миссия не пригодилась бы. Невозможно устраивать охоту с наживками среди такого количества народа. Твари выглядят как обычные люди и ведут себя соответствующе.
Я и без них это отлично знаю, чего это я? Досадливо морщусь.
– Ну и что тогда – земляне виноваты, что они не заканчиваются? – с вызовом спрашиваю я.
– Подожди, – говорит Питер. – Подойдем с другой стороны. Как ты думаешь, эти нехорошие бяки, ну, те, которые хотят истребить Чистых и базируются на Прилусте, как быстро они могут подготовить подобных тварей? Может, растят их с детства? Или потом что-то делают… Ты можешь представить себе конвейер, плодящий по сотне тварей в месяц?
– Ну, не знаю… всё может быть! – сопротивляюсь я.
– Ладно, пусть. Скажи тогда другое. Сколько Чистых погубили мутанты за последние несколько месяцев?
– Не помню… – я растеряна. – Кажется, одного.
– Вот как, одного? И где это было? Почему его не спасли?
– Но это было в лесу! Мы же не можем прочесывать лес… Чистый оказался один в лесу, и…
– Хорошо, понятно. А выездные бригады? Ну, те, что отправляются в другие города Доры? Еще в мою бытность в должности я слышал, там гибли Чистые, но мы направляли людей и выловили много тварей. Что ты про это знаешь?
– Выездные? – теряюсь я. – Ничего… то есть мы не выезжаем никуда. И я не помню, чтобы кто-то… может быть, это теперь бывает редко… особыми рейдами…
– А Чистые там сейчас гибнут?
Я пожимаю плечами: ни о каких происшествиях в других городах я давно ничего не слышала.
– Так это же как раз говорит об эффективности! О том, что мутантов там больше нет, – нахожусь я.
– Забавно. У нас в городе они не переводятся, а вся остальная Дора может спать спокойно?
– Так ведь космопорт – он с нами рядом.
– Отлично. Вернемся к арифметике. Итак, что мы получаем. На Прилусте действует дорогостоящая фабрика по производству зомби, на выходе – девяносто тварей в месяц, а то и больше. Они регулярно оказываются на Доре, находят себе жилье в столице, и все для того, чтобы вскоре быть выловленными. В другие города им даже не удается проникнуть. Итого, прибыль фабрики – один мертвый Чистый в квартал, потери – больше тысячи монстров в год. И ты права, это, конечно, говорит об эффективности работы землян.
Питер делает весомую паузу и выдает:
– Но не дешевле ли в таком случае прилустянам взорвать всю эту Дору вместе с ее Стеклянным дворцом?
Я бессмысленно таращусь на него, не зная, что возразить.
– Пусть даже выращивать их легко, в чем я лично сомневаюсь, – но какой в этом смысл? Итак, повторю: ищи, кому выгодно, – продолжает он. – Интересно, сколько по контракту получает Земля за каждого обезвреженного зомби? За каждую тварь около миллиона, если не ошибаюсь. Ради Чистых здесь не скупятся.
– Но, ты хочешь… то есть земляне… – я мотаю головой, – не понимаю, что ты пытаешься… даже если бы кто-то…
– Сами бы мы ничего не смогли. Не смогли бы создать круговорот зомби в природе, выводить их из дорианских тюрем, провозить через космопорты.
– Выводить из тюрем?! – я смотрю на него, как на ненормального.
– Вспомни про погибших наживок, – жестко говорит Питер, – про тварей, на которых больше не действует паралитическая пуля. Что, если это все те же твари, которых поймали и выпустили опять? Тогда все встает на свои места.
– А какой интерес в этом Доре?
– Доре, как планете, сообществу – никакого. А кому-то из их правительства… У вас, русских, есть старинное слово, ты должна знать: «откат». За каждого пойманного мутанта официально уплачивается сумма землянам, а земляне от этой суммы – «премию» тому, кто курирует здесь договор. Схемка простая, древняя, а все действует.
– Подожди… – я напрягаю мозги из-за всех сил, торопливо подбирая слова. – Если каждая вторая, как минимум, тварь, выпущена снова… если они привыкают… если на самом деле их мало… хотя бы в два раза меньше, то есть просто круговорот, и на них не действует… то наживки встречали бы их регулярно! В таком случае… в этом случае наживки гибли бы пачками! Никто бы не выжил!
Я претыкаюсь, бросая испуганный взгляд на Хелен, но она выглядит отрешенной.
– Да, тут слабое место нашей теории, – морщится Питер, – но…
– Еще не так много времени и прошло. И гибели, заметь, участились, – учительским голосом сообщает Хелен.
Но мозги у меня уже начинают работать.
– Кто-то тут говорил о математике, – едко парирую я. – Это не слабое место! Это полное опровержение ваших теорий! Захваты идут каждый день. Если каждая пойманная тварь стала вторичной, по теории вероятности я бы тут уже не сидела перед вами! А если не останется наживок, не будет и бизнеса.
Хорошо получилось, складно, я торжествующе смотрю на Питера. Теорию вероятности я подзабыла, а то можно было бы выдать им и процент, но в целом я, конечно, права, это же очевидно.
– Верно, – неожиданно соглашается он. – Тут уже не до бизнеса, это невозможно было бы скрыть. Нет, терять наживки пачками никто бы не стал.
– И все-таки они погибают, – чуть слышно произносит Хелен.
– Надо рассуждать, на все смотреть с точки зрения тех, кто в этом заинтересован, – продолжает Питер. – Гибель наживки – нежелательное побочное явление. Естественный убыток. Возможно, когда все только затевалось, никто этого не предусмотрел. Теперь они должны стремиться свести его к нулю. Но одновременно наживки опасны – нельзя допустить, чтобы кто-то из вас, вот такая великомудрая Оса, узнала вдруг в этих тварях своих знакомых. Алекс, ты помнишь их всех, каждую свою тварь, ведь так?
– Да… – я внутренне содрогаюсь. – Каждую.
– И узнаешь, даже если их загримируют и переоденут?
– Да, – твердо отвечаю я после некоторого размышления и снова обеспокоенно смотрю на Хелен.
Нужно ли ей это слышать?
– Говори, – требует она, и глаза ее превращаются в узкие щелки. – Говори всё.
– Тут главное – взгляд. Этого не забыть. И еще… я не смогу объяснить, но каждая смотрит по-разному… и двигается тоже по-разному. Как только увижу, как только появится – я сразу пойму.
– Я думаю, всё сделано так, чтобы гибли только те наживки… те, которые могут снова, случайно, столкнуться со своею «повторной» тварью, – произносит Питер. – Что может быть удобнее, чем если тварь уничтожит такую наживку сама.
– Наверное, с Гжешеком… с ним как раз так и вышло… – Хелен прерывается.
Я смотрю на нее: глаза у нее по-прежнему сухие, только темнеют еще больше.
– Но, возможно, – аккуратно начинаю я, словно говорю с больной, – только возможно… понимаешь, правила безопасности… он мог решить, что сумеет сам, и…
Хелен крепко сжимает рукой собственное колено.
