– Да, – ответила коротко. – Спасибо вам за всё, Илья Эдуардович. И простите, что оторвала вас от дел. Я не хотела. Так вышло.
– Перестаньте уже передо мной расшаркиваться! – разозлился он. – Всего хорошего, Анна Романовна. Я вам позвоню. По поводу лингафонного кабинета, естественно, – добавил он с сарказмом, наверное, заметив моё замешательство.
В этот раз всё было по-другому. Его телохранитель – этот татуированный бугай с кольцами во всех местах – распахнул передо мной дверцу авто и подал руку. Довёл до подъезда, будто я сама не могла дойти.
Я уже вошла внутрь, а машина Рейнера всё стояла. Я видела её, когда поднималась по лестнице.
Наверное, не верил. Возможно, ждал, что я выйду, крадучись, наружу, чтобы добраться домой в одиночку.
Но его ждало разочарование. Я не лгала. И мечтала лишь об одном: добраться до кровати.
К сожалению, мечтам моим не суждено было сбыться. На коврике возле Машкиной двери сидел Вадим.
Дикое, несуразное зрелище. Мой Вадим, в дорогом костюме – и протирает пыльный коврик на лестничной площадке, где бог его знает сколько не убиралось.
Вадим, который носил белые носки и футболки, каждый день менял рубашки и был достаточно брезгливым.
– Аня, – вскочил он на ноги, как только меня увидел.
А я снова впала в ступор. Не знаю. Наверное, по пальцам можно пересчитать, сколько раз он меня называл уменьшительным именем.
– А я вот тут… тебя жду, – обвёл он взглядом грязный пол.
Вид у него несчастный-несчастный. Как у бездомного пса. Так и хочется пожалеть. И в груди защемило.
Он же свой. Родной. Пять лет бок-о-бок. Мы ведь всегда везде вместе. В отпуск. На выходных. Почти никогда не расставались.
– Не стоило приходить, Вадим, – произнесла я. – Всё, что мог, ты сказал вчера. И всё, что мог, сделал.
Он протянул ко мне руку, и я отшатнулась.
– Не прикасайся ко мне, пожалуйста!
Рука его упала плетью вдоль тела.
Высокий. Красивый. Мужественный. Что греха таить: на него всегда засматривались женщины. Но я даже в страшном сне не могла подумать, что однажды он поступит с нами так, как вчера.
Да что там. Надо честно смотреть на вещи. И трезво. Скорее всего, весь наш брак – фарс. Он изменял мне. Пар спускал, по его определению. Ведь я не смогла ему дать того, чего он хотел на самом деле.
– Я знаю. Я виноват. Ну, прости меня, пожалуйста.
Он смотрел на меня умоляюще. Трогательные бровки домиком. Я так любила их касаться когда-то… В другой жизни. В нашей общей жизни, которая треснула и развалилась пополам. Я здесь. Вадим – в другой вселенной.
Глава 12-2
Кажется, он моё молчание принял за колебание. Опять протянул руки, и снова я сделала шаг назад.
– Где ты была? Я ждал тебя в гимназии. А потом поехал сюда. Слишком долго ждал. Где ты была?
Кажется, это уже допрос.
– Я не спрашиваю, где был ты и что делал, Вадим.
– Впустишь? – кивнул он на дверь.
– Прости, но нет, – покачала я головой и снова почувствовала дурноту.
– Хорошо, я приду завтра. Встречу тебя с работы.
– Нет, Вадим.
– Да, Анна. Я знаю: тебе нужно отойти, подумать. Мы на эмоциях наговорили друг другу всякого.
Ты наговорил. И сделал мне больно. Не только физически. В душе у меня – ад. Но выяснять отношения на лестничной площадке в чужом доме не лучшая идея. Поэтому я промолчала.
– Не надо. У меня… больничный. Завтра в школе меня не будет, – призналась нехотя.
– Ты заболела? – в глазах у Вадима неподдельная тревога.
Он всегда был заботливым. Однажды просидел у моей постели двое суток, когда у меня температура не спадала. Сам делал компрессы и менял постельное бельё.
Как, оказывается, много хороших воспоминаний…
А теперь всё это перечёркнуто его неверностью.
– Мне стало плохо, и я попала в больницу. Сотрясение мозга. Лёгкое. Показан постельный режим.
– Ты упала? Ударилась? Что, Аня?!
И снова эта тревога, почти паника.
А потом он понял. Наверное, я слишком красноречиво молчала.
Виновато повесил голову. Посмотрел на меня умоляюще.
– Я не хотел, правда, – судорожно дёрнулся его кадык. – Я… не понимал, что делал. Это на эмоциях. Я никогда… ты же знаешь.
Да. Никогда. До вчерашнего дня.
– Прости, прости, прости, – он всё же схватил мои руки, покрывал их отчаянными поцелуями.
Как когда-то. Очень-очень давно. Мы тогда только-только начинали встречаться. Я осторожно освободила руки.
– До свидания, Вадим.
Казалось, ещё немного – и рухну здесь. Лишь усилием воли держалась и хотела только одного: чтобы муж оставил меня в покое.
– Есть ли шанс, что ты меня простишь, Анна? – смотрел он на меня с грустью и ожиданием. – Ты ведь добрая и сострадательная. Всегда умела понимать и прощать.
Да, так и есть. Но это как раз не тот случай. Предавший раз, предаст снова. И если б только раз… Нет. Я даже думать об этом не хочу. Дышать одним воздухом тяжело. Пусть лучше уходит. Хотя бы сейчас.
– До свидания, Вадим, – повторила я, как попугай. Снова накатывала тошнота. Может, не столько физическая, сколько нервная.
– До встречи, Анна, – вздохнул он тяжело и начал спускаться вниз.
Останавливался и оглядывался, а я ждала, когда он исчезнет с поля моего зрения. Ждала с нетерпением, чтобы наконец-то открыть дверь и спрятаться.
Я не рисковала, пока Вадим был слишком близко.
Я знала, что второго раунда переговоров мне не выдержать.
К счастью, он, пусть и медленно, но уходил. И тогда я наконец-то вставила ключ в замок и юркнула внутрь квартиры.
Лечь в постель. Отлежаться. Поспать. Прийти в себя.
Можно сказать, непростой и очень-очень длинный день подошёл к концу.
Эту ночь я спала плохо. Путанные тревожные сны заставляли без конца просыпаться. А утро меня снова встретило тошнотой.
Глава 13
– Это что такое было, Ань? – встретила меня у туалета Машка. Она с ночной смены как раз вернулась.
– Да вот… – пришлось признаваться ей, что я внезапно «заболела».
– Я б твоему Майскому руки повыдергала бы! – бушевала подруга. – Вот я шляпа, а? Как же я проглядела-то, а? Непростительно!
– Ты не виновата, Маш, – в третий раз повторила я. – У меня не совсем типичная картина. Сознание я не теряла и чувствовала себя вполне сносно. Подташнивало, да. Но тошнить меня начало ещё до того, как Вадим ударил.
– Ну ладно бы кто другой! Но я!
Машка моя – медсестра. Всегда мечтала стать врачом, но судьба её сложилась так, что мечты так пока и остались мечтами.
Мы из одного города. Жили по соседству. В один класс ходили. Только я росла в хорошей дружной семье, а Маша хлебнула с лихвой прозы жизни с матерью и вечно пьяным отчимом.
Она выжила, выросла, выучилась. И стремилась достичь ещё большего. Но жизнь её никогда не баловала. Скорее, без конца испытывала на прочность.
Кто-то другой уже бы сломался. Только не Машка. Крепкая, как придорожная трава. Стойкая, сильная, закалённая.
И, наверное, никому не дано разглядеть её тонкую ранимую душу, потому что она никому её не показывала. Даже мне. Но я с годами всё же научилась и видеть, и слышать её, и предугадывать всякие мелочи. Мы всё же подруги со стажем.
– Мы все ошибаемся, Маш. Не кори себя. Ничего страшного не произошло. Я жива, почти здорова. Отлежусь – и всё наладится.
Но Машка только упрямо сжимала красивые губы, хмурилась и досадовала.
– Надо побои снять, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Ещё вчера нужно было это сделать.
– Не нужно, – покачала я головой. – Не хочу ничего. Пожалуйста.
– Ну и зря! Вот поэтому домашнее насилие и процветает! Потому что вы их жалеете, чего-то боитесь или стесняетесь!
– Не надо, Маш, – отвела я глаза. – Это единичный случай. А я… не хочу ни мстить, ни скандалить. Не потому что выгораживаю Вадима. Да и выкрутится он. Мама его весь свой арсенал на ноги поставит и сделает так, что я во всём виновата останусь. Не хочу через это проходить. Ни сил, ни желания. Хочу просто куда-нибудь спрятаться поглубже и не вылезать. Я даже обрадовалась больничному. Мне и впрямь нужна пауза.
