Брадис, видимо, прочитал мои мысли.
- Не вините Волкова, Сашенька. Он человек и мудрый, и прозорливый. Вы ведь, извините, еще совсем девчонкой были тогда, да еще с юридическими амбициями. Смерть Мишина для вас была не просто смертью, он был для вас больше, чем товарищ, вы ведь его любили. Это был для вас серьезный удар. На ваш здравый рассудок и холодную логику в этом деле рассчитывать не приходилось. И Волков это прекрасно понимал. Да и, согласитесь, только теперь, по прошествии стольких лет, ваши впечатления сложились в какую-то относительно стройную конструкцию. А в то время это были сплошные эмоции. Ведь расскажи вам Волков про свои предположения, вы бы, с одной стороны, перестали верить ему, а с другой - всем окружающим. Кстати, не состоялось бы и этого нашего с вами разговора. Но это только одна сторона. Вспомните, кто, как не Волков, часами обходил квартиры в близлежащих домах, чтобы найти человека, который видел, как из вашего подъезда вынесли чемодан. И ведь он его почти нашел. Вот вы рассказывали мне, что почти через год, опрашивая своих малолеток, смогли, пусть приблизительно, но установить, что в тот милицейский праздник, вечером, через школьный двор, где собирались ваши подучетчики, проходил прихрамывающий мужчина. Ведь Волков об этом знать не мог, а близорукий собачник, которого он нашел, так же, хоть и неуверенно, но отметил таки, что незнакомец с чемоданом немного хромал. Итак, что-то здесь сходится. Для установления этого мужчины через шесть лет, конечно, не много. Тем более, вы говорите, в тот вечер резко похолодало. У многих бывших спортсменов, особенно занимавшихся со штангой или переболевших болезнью Шлятгера в детстве, перемена погоды зачастую сопровождается болями в коленях, а следовательно, и странностями походки. Но вы понимаете, Сашенька, что не менее вероятно как то, что это было следствием недавней травмы, неудобной обуви, так и то, что эта примета - хитрая уловка также, как, например, накладные усы. Если же эта хромота хроническая, то можно считать, что у нас есть устойчивая примета и нам еще может повезти. Но в любом случае одно достоверно: ваш Волков честно пытался разобраться в этом деле. Конечно, можно предположить, что делалось это только для того, чтобы убедить вас в том, что ключи у Славы были похищены неизвестным убийцей, а не им самим. Но поверьте мне, если бы чемодан украли по заданию Волкова, то сделали бы это так, чтобы вы сами обратили внимание на кражу. Может быть, у вас была сломана дверь или замок, в квартире был бы беспорядок, может быть, кражу совершили бы через окно. У вас дома есть балкон?
- Да, лоджия.
- Или через лоджию. Тем самым Волков отводил бы от себя подозрение. Ведь он много раз держал в руках ваши ключи, они же сидели со Славой в одном кабинете. Уверяю вас, что подобрать похожий ключ ему было бы совсем не сложно. Кроме того, он ведь первым вошел в кабинет на следующий день после убийства. Если бы ключи брал он, то он, безусловно, их тогда же положил бы на стол, и вопрос с ключами отпал бы сам собой. Таким образом, если бы неизвестный, похитивший ключи, входил в круг лиц, имевших к ним относительно свободный доступ, а всех этих лиц мы знаем, то для того, чтобы отвести от себя подозрения, кража из вашей квартиры выглядела бы совсем иначе. Вам понятен ход моих мыслей?
- Да, понятен. Но, значит, все сводится к тому, что Слава был убит неизвестным?
- Да. Неизвестным для нас, но не для Мишина. Скорее всего ваш друг был отравлен. Есть яды, действующие почти мгновенно, хорошо растворимые в воде, некоторые из них совместимы с пищевыми продуктами, например с конфетами.
- А со спиртным?
- Вы сами говорите, что алкоголь у него в крови был найден в микроскопических дозах. Он ведь обычно не пил, не выпивал он и в тот день. Человек — это сложная химическая лаборатория. Кто сейчас вспомнит, что ел ваш Слава в день убийства, за день до этого, принимал ли какие-нибудь лекарства? Яд в крови у него обнаружить, видимо, не смогли, а то, что количество алкоголя в ней было чуть выше нормы, то такое вполне возможно в результате отравления целым рядом препаратов, списали на праздничный «банкет». Но яд, Сашенька, человек должен принять. Заставить Мишина принять яд силой, не производя шума и не оставив следов борьбы, было практически невозможно. Он, как я понимаю, был далеко не хлюпик. А это значит, что либо неизвестный вынудил его покончить с собой таким оригинальным способом, что крайне маловероятно и годится только для детективного романа, либо подсунул Славе яд в чем-нибудь вполне безобидном, например в конфете. Он как относился к сладкому?
- По-разному. Например, чай он пил без сахара, ириски терпеть не мог, а шоколадные конфеты обожал.
- А на работе он пил чай?
- Постоянно. Сколько раз мы договаривались с ним о встрече, столько раз я слышала фразу: «Вот сейчас чай допью и поеду». У меня поначалу складывалось впечатление, что они на работе только чаепитием и занимаются.
- Ну вот вам и картина убийства. Вы, помнится, говорили, что в тот день с утра было тепло, а к вечеру сильно похолодало, даже слегка мороз ударил. Что может быть естественней: пришел человек, продрог весь, попросил согреть чаю, угостил конфетами. А пока хлебосольный хозяин ему из волковского сейфа бутылку доставал или еще каким-нибудь образом отвлекся, гость ему в чай - яду. Или конфету отравленную подсунул. Потом гость подождал, пока яд сработает, скорее всего это произошло довольно быстро, прихватил ключи и стакан, из которого пил Мишин…
- У Славы была большая кружка. Она осталась на месте, никуда не пропала. Мне ее Волков потом отдал. Она сейчас у меня.
- Ну, стало быть, это была скорее всего конфета. Так вот, гость протер свой стакан, чтобы отпечатков не осталось, убрал конфетную обертку, прихватил ключи, погасил свет и так же, как вошел через паспортный стол, так и вышел. После этого он звонит вам домой, просит срочно подъехать на другой конец города в больницу, назначив там время встречи, и скорее всего именно в это время, уверенный в том, что ни вас, ни вашей мамы дома нет, входит в вашу квартиру и уходит из нее с чемоданом. Видимо, он очень торопился забрать этот чемодан. Вечерняя кража дело опасное. Ведь соседи-то все дома, хотя время он выбрал, безусловно, грамотно. Но, с другой стороны, это нам лишняя подсказка. Человек этот в вашем доме не боялся быть опознанным, в том числе и вами. Представьте себе, что кто-нибудь из соседей увидел бы его, по описанию их вы бы его узнали. Отсюда следует, что вы его никогда не видели и в вашем доме он не бывал. Таким образом, почти наверняка могу сказать: не ищите вора среди своих тогдашних знакомых.
- Тогдашних? Вы хотите сказать, что среди моих, нынешних знакомых может оказаться убийца Славы?
- Сашенька, в этой жизни может быть все, что угодно. Особенно если убийство было связано с работой по наркотикам. Вы ведь все время интересуетесь этой проблемой? Стало быть, общались и общаетесь со многими людьми, так или иначе имеющими к ним отношение. Как знать, возможно, среди них и тот, кто убил Мишина. Как знать…
И тут я сказала:
- Евгений Карлович, а не могла это быть женщина?
Брадис недоуменно взглянул на меня:
- Женщина? Ну-на, ну-ка, поясните.
- Понимаете, - захлебываясь, заговорила я,- если Слава ждал на работе женщину, тогда понятно, почему он не хотел, чтобы ее видел дежурный. Потому он и провел ее через паспортный стол. Отсюда же и чай с конфетами - это ведь так по-женски. Она могла отравить Славу, забрать ключи и передать их тому, кто украл потом чемодан. Он же и звонил мне по телефону. Ведь может такое быть?
Брадис немного помолчал, взвешивая мою новую версию. Потом заговорил, покачивая головой:
- Понимаете ли, Сашенька, я полагаю, вам не дает покоя мысль о Ларисе Семиной. Вы ее имеете в виду, я угадал? Мне это, честно признаться, не кажется очень убедительным. Но даже если принять такой вариант, то не забывайте о, телефонном звонке насчет «Бахуса». Неизвестный разговаривал не с малограмотным дворником, а с дежурным сыщиком. И Никитин этот ему поверил сразу и безоговорочно. Звонивший знал, как, какими словами, понятными только милиции, надо пользоваться. Это означает, Сашенька, что звонивший - из числа тех самых «своих». Если допустить, что Лариса в этом все-таки замешана, значит, есть работник милиции, во-первых, связанный с наркотиками, а во-вторых, знающий как Мишина, так и Ларису, Но мне «женская версия», по правде сказать, представляется очень сомнительной.
- Ну почему же, Евгений Карлович?! Мы с вами понимаем, что убийца не хотел, чтобы его видел дежурный. Но он же должен был убедить в этом и Славу. Если это была женщина, то, по-моему, совершенно естественно было бы провести ее, минуя дежурного, чтобы не было потом лишних разговоров. А какие аргументы могли быть у мужчины?
- Вы умница, Сашенька! Вы почти полностью развалили собственную версию с Ларисой. Вот смотрите сами. Лариса - ленинградка, в Москве ее почти никто не знает, а уж дежурный по отделению милиции - наверняка. В отделение приходит масса народу, в восемь часов вечера визит к сыщику - дело самое обычное. Ну, обратили бы внимание в дежурной части на красивую женщину, ну сказала бы она, что идет к Мишину, вышла бы потом из отделения, как пришла, и - поминай как звали. Тем более что женщине изменить внешность куда проще, чем мужчине. Было уже холодно, платочек пониже повязала, губы поярче накрасила, воротник подняла и все. Кроме платка, воротника и губ, потом никто ничего не вспомнит. Все может быть, конечно, и в таком случае было бы можно связать смерть Ларисы с этим убийством. Как говорится, устранили исполнителя. Так что оставим пока эту версию. Но тогда Лариса должна была быть связана в Москве, с одной стороны, с тем, кто звонил в отделение, а с другой стороны - с тем, кому она передала ключи от вашей квартиры. Хотя, конечно, это вполне мог быть один и тот же человек.
