— Что-то здесь и впрямь не так, — согласился он. — Вы, стало быть, утверждаете, что их было двое?
— Ну да, — подтвердил я. — И второй говорил по-немецки.
— Это я уже слышал, — буркнул милиционер. — Лучше всего скорее проявить пленку. Тогда и увидим, кто прав.
— Ну что ж, — согласился Станда. — Лойза, принеси аппарат, а я пока выведу Иванину машину.
— Будет сделано.
Перед главным входом мне в ноги неожиданно кинулся Казан. Не успел я обернуться, как он выскользнул в дверь и скрылся из виду. Я пробежал мимо наших пустых комнат, ухватил на бегу кружок колбаски из Тондиных запасов, разложенных на столе, дружески погрозив пальцем вслед Казану.
— Ах ты злодей!
Я побежал в спальню Станды и, оказавшись у его ночного столика, замер с раскрытым ртом. Никакого фотоаппарата там не было. Я открыл дверцу, но внутри стоял только расписной ночник, бывшая собственность графа. Распахнув гардероб, я обследовал и его содержимое, даже залез Станде в рюкзак. Нет! На кровати нет, под кроватью нет! Я высунулся из окна.
— Станда! Фотика здесь нет!
— Протри глаза, — крикнул он, направляясь к замку. Оказалось, что с глазами у меня все в порядке. Сумка с фотоаппаратом и вспышкой окончательно и бесповоротно исчезла.
Первое подозрение пало, разумеется, на бывшего кастеляна.
— Кто еще заинтересован в том, чтобы фотик пропал? — спрашивал Станда.
— Клабан говорил только о вспышке, которая его ослепила, и о том, что он ударился головой о ночной столик, — напомнил пан Еничек.
— Думаю, что на эту басню мы можем внимания не обращать. Наплел бог знает чего.
— Поживем — увидим, — снова повторил свое любимое присловье пан Еничек и поправил ремень. — Подождите минутку. Я схожу за Клабаном.
Станда последовал за ротмистром, оставив меня одного. Этого момента я только и ждал.
В комнате было что-то не то. Я это заметил еще до того, как крикнул Станде в окно, что фотоаппарат исчез, но только теперь у меня появилось время это обдумать. На подоконнике между внутренней и внешней рамой виднелись следы. Ничего определенного — какие-то грязные полосы и бороздки да немного размазанной грязи, но фантазия моя разыгралась вовсю.
Итак, кто-то забрался в комнату Станды через окно. Куда он направлялся, мне разузнать не удалось — на полу еще со вчерашнего дня оставалась невообразимая путаница разных отпечатков, но в ту минуту я был убежден, что неизвестный и непрошеный гость устремился прямиком к ночному столику.
Вернувшись к окну, я вскочил на подоконник и высунулся наружу. Под окном по наружной стене дома тянулась длинная вертикальная царапина, а в глинистой почве можно было различить несколько следов. Окно Станды было третьим по счету, и на них никто внимания не обратил.
Кто-то влез через окно Станды, это факт. Но кто? Скорее всего, Клабан. Он больше всех был заинтересован в том, чтобы фотик исчез. Дело это надо было обделать половчее, потому что с самого утра в замке или около него кто-нибудь постоянно болтался. За исключением того времени, когда мы были в лесу, Станда в деревне, а Ивана на кухне. Так, ясненько.
Правда…
Точно так же могли посетить замок обитатели лесной сторожки. Те, кто однажды уже нас обокрали и на чьей совести яичная баталия в птичнике. Они тащат все, что им под руку попадется и, главное, что получше. Стащили наш будильник, пилу, нож, они могли ограбить и замок. Преспокойненько. Это уж точно.
Не знаю почему, но эта последняя догадка нравилась мне больше. Я даже хотел, чтобы так все и случилось. Клабан был для нашей компании недосягаем, с ним мог справиться только ротмистр Еничек, а до тех двух воришек — рукой подать. Счеты у нас с ними еще не закончены, и это работало на мою версию о том, что в замок залезли именно они. Чем больше я об этом думал, тем больше догадка стала походить на истину. У меня созрел план. Я представил себе, как ночью мы нападем на лесную сторожку и вытащим из этого логова все: самих парней, вещи, которые они у нас украли, и — Стандин фотик со вспышкой. Мысленно я уже представлял себе, как он лежит там в сене. Хотя меня и терзали сомнения — все-таки больше всего в исчезновении аппарата был заинтересован именно кастелян, — но дальнейшие события укрепили меня во мнении, что аппарат украл кто-то другой.
Из коридора послышались шаги.
— Кастелян лежал в постели, — рассказывал ротмистр Станде, — перину натянул по самый подбородок, с лица красный весь и потный. Я говорю ему: «Пан Клабан, не надо бы вам так париться под периной, раз у вас сердце слабое». А он — мне, дескать, от этого легче, а сам ее уже чуть не до самого носа натянул. Смотрю, а из-под перины торчат ботинки со шнуровкой. Стягиваю с него перину, а он лежит, как будто обход производить собрался: одет, обут и связка ключей в руках.
— Значит, — сказал Станда, — он нарочно притворился больным.
— Видать, я был к вам несправедлив, — признал ротмистр, — но мне недостает против него прямой улики. Если бы была фотография… Я его об этом в лоб спросил, но он и слышать не хочет о фотоаппарате.
— Он, должно быть, залез туда, когда мы с Лойзой сидели в комнате инспектора, — размышлял Станда. — Надо бы проверить у ребят в столовой, не проходил ли он мимо.
— Не забывайте, что замок можно и с другой стороны обойти, а если пригнешься, так из окна тебя ни за что никто не увидит.
— Что правда, то правда, — согласился Станда, — но все-таки давайте их спросим для верности.
Станда и ротмистр Еничек удалились в сторону кухни.
Выждав, когда дверь за ними закроется, я снова подошел к окну. Находясь под впечатлением только что услышанного, я представил себе, что следы на грядке, на окне и под окном вполне определенной формы. Стало совершенно очевидно, что следы эти невелики, а у кастеляна — я заметил — подошвы будь здоров. Тут дело яснее ясного. Те двое, из птичника, преследовали нас до самого замка, а потом выждали, когда дом остался без присмотра. Стибрили фотик и бог знает что еще. Наверняка что-нибудь еще пропало.
Со второго этажа донесся шум. Шаги! Я спрятался за угол и затаил дыхание. Все, кто имел отношение к замку, были с ротмистром Еничеком на кухне. Кастелян Клабан не мог там прохаживаться, ротмистр ведь сказал, что он преет в постели. Значит, либо наверху бродят те два молодца из птичника, либо это неизвестный великан, которого после ночного приключения с лестницей я мысленно прозвал паном Гильфе.
Присутствие в доме Станды и ротмистра прибавило мне храбрости. Вернувшись потихоньку к рюкзаку Станды, я быстро нашарил в нем стартовый пистолет. Он лежал на самом верху, вероятно, с тех самых пор, когда Станда показывал его ротмистру. Стиснув пистолет в руке, я снова спрятался за лестничный стояк.
«Давай-давай», — сказал я сам себе, прислушиваясь к шарканью шагов, — человек неуклюже спускался вниз. Как только незнакомец приблизился к последним двум ступенькам, а тень его пала на пол коридора, я завопил во все горло:
— Стой! Руки вверх!
— Н-н-не дури! — раздалось из-за угла. — Эт-т-то я-я-а… И передо мной, еле держась на ногах, появился Тонда.
Дверь кухни распахнулась, и ротмистр Еничек, держа руку на кобуре пистолета, выскочил в коридор.
— В чем дело?
Станда, Ивана, Мишка и Алена высыпали вслед за ним.
— Лойза только что задержал Тонду, — сказала Ивана, чем всех рассмешила.
Станда отобрал у меня пистолет и сунул в карман.
— Нечего тут Дикий Запад устраивать, — сказал он и встряхнул Тонду, который все еще хватался рукой за потолочную балку и молча таращил глаза. — Проснись, фермер, шерифа я обезоружил.
— У-уф, ты ужас как меня испугал, — заикаясь, проговорил Тонда, опустил руки и схватился за живот, — мне даже плохо стало.
Ивана погладила меня по голове.
— Если Тонда станет заикой, тебе придется искать ему невесту.
Ротмистр напустил на себя строгость.
— Орешь, как будто по меньшей мере матерого убийцу поймал. Сейчас не время для мальчишества!
— Это не мальчишество, — оправдывался я, — я думал…
— Чересчур уж громко ты думаешь, — заметил Станда.
— Если бы ты и впрямь думал, не стал бы панику поднимать, — сказал Еничек.
— Но Лойза и вправду не мог знать, кто ходит наверху, — ни с того ни с сего начал защищать меня Тонда. — Сейчас он меня застукал, а мог поймать кого и посерьезней.
— Думаешь? — заинтересовался ротмистр.
— Тебе что-нибудь известно? — спросил Станда.
— Известно, — важно кивнул Тонда, — кое-что посерьезней.
— Вот это меня очень интересует, — сказал ротмистр. — Пойдем-ка в комнату, попробуем выяснить. А остальные бегом работать, — махнул он рукой, — кыш-кыш, разойдись.
Станда положил руку мне на плечо:
— Останься. Первым делом объясни мне, с чего весь этот шум.
