Он решил урвать часок, чтоб насладиться дримом, и спал хорошо.
Вечером, после ужина по программе робота из Центральных кухонь, — они побывали у экзисенса, которого рекомендовал Стив. На этот раз — уже не «Угроза из космоса». Они выбрали из каталога «Звезды — наши», и на время Марсден стал Клифтоном Руджем, научным репортером газеты «Дэйли Метеор» — в смертельной схватке с человекороботами — те безжалостно подавили все человечество и приковали его к одной единственной планете — Солтерре. А спокойно сидящая рядом Шари Арруза обратилась в Лиз Ричмонд, объединенную телепатической связью с Клифтоном Руджем, его соратницу по борьбе с гарпиями.
Чисто первобытная забава.
Наконец они стали возвращаться в настоящее, телепатически объединенные еще звучащими в ушах словами: «Смотри на нас, галактика! Человек — в пути, и звезды — наши!» Дуглас Марсден свистнул, потягиваясь:
— Теперь такого никто не напишет.
— Скажите это еще раз, — усмехнулась Шари, повторяя фразу Дугласа.
— Я думаю: люди всегда находили себе какие-то развлечения, пока не изобрели Эксцесс, но это, должно быть, было скучно.
— А знаете, что нам рассказывают в университете? Люди ходили в театр, кино и получали большое удовольствие; но не могли полностью включиться в действие, стать персонажем по своему выбору. И вот представьте: человек сидит, ерзает на своем стуле — а вступить в экзисенсы и стать Гамлетом не может. Как ему понять мотивы действий Гамлета, если он только смотрит и слушает?
— А вам бы хотелось стать леди Макбет или Клеопатрой?
Она прищурилась, задумчиво сложила бантиком свои подвижные пухлые губы:
— Этими двумя… гм… скорее, обеими, Дуг. А я больше всего люблю Селимену — ну, часть ее натуры. — Закрыв глаза, она продолжала мечтательно: — Когда девушке двадцать, а она все еще одинока, ее кругозор страшно сужается. Если бы брак со мной мог удовлетворить ваши желания…
Подумав о Стиве Уинкэме, Марсден воздержался от грубых комментариев, сказал лишь:
— Женщины Мольера — не такие, как у Шекспира, которого мы должны благодарить за разнообразие характеров. Но если я когда-нибудь видел копию Клео, то это вы, Шари.
Она взглянула на часы и удивленно расширила глаза, заинтриговав Марсдена. Ее губы дрогнули, но она сдержалась и скрыла от него улыбку.
— Мэгги мне позвонит через пять минут. Как раз успеем посмотреть новости…
Она включила телевизор. Дуглас уже забыл, где у него размещаются дистанционные кнопки для разных приборов. Вспыхнул миниатюрный телеэкран и робот-диктор стал зачитывать какую-то ерунду об утверждении Президентом разных биллей и законоположений, которую Марсден, вместе с 99 процентами своих соотечественников, не понимал и понимать не желал. Его удивил неподдельный интерес Шари Аррузы к новостям: значит, она входит как раз в этот единственный процент… Он прошел к бару и заказал стаканчик.
Вызывной экран вдруг вспыхнул и зазвонил: какая-то девушка ждала снаружи. Шари встрепенулась, выключила телевизор и засуетилась, ища свой кошелек.
— Не понимаю, зачем это правительству субсидировать TV, — проворчал Марсден. — Пустое это дело. Лучше бы они вложили эти средства в расширение разведочных полетов. Народ ведь смотрит TV только во время выборов.
— Но вот это и оправдывает вложенные средства.
Шари повертелась перед зеркалом, проверила свой вид, заглянула в кошелек, одернула костюм — и вот она готова к выходу.
— Сейчас иду, Мэгги! — сказала она вошедшей девушке. Марсден увидел классический профиль, лицо цвета темного махагони, широкие брови, пышную массу платиновых волос, платье в горошек — розовый по красному, и длинные стройные ноги, которые он автоматически оценил как «первый класс». Красотка Мэгги, назвал он ее про себя.
— Хелло, мистер Марсден. Она грациозно протянула руку, и Дуглас пожал ее холодную ладонь.
— Шари — уникальная девушка. Она может заботиться о другом человеке больше, чем о себе самой, — объявила Мэгги. — Вам повезло, мистер Марсден. Она за пару дней заведет вас и ваши дела как ядерный таймер. Обещаю вам.
«Что за черт, — подумал Марсден, — посторонние люди настолько в курсе моих дел!..» — однако улыбнулся, кивнул и говорил какие-то банальности, пока обе девушки не ушли. Эх, всегда ему это трудно давалось — завязывать прочные знакомства. И виной тому в первую очередь — его феноменальная память. Ведь умение пробиваться в обществе — во многом зависит от способности забывать прошлые неприятности.
Спортзал, примыкающий к его квартире, содержал почти все снаряды, нужные для поддержания формы. Впрочем, для усиленных тренировок всегда можно слетать в «Стефан-Ампи» или в любой другой спортодром. Итак, он пару часов потолкал штангу, повертел педали, поколотил груши, засек время на подъем и спуск по скользкой, утыканной остриями полосе препятствий и с досадой на самого себя отметил, что добавил две секунды к своему лучшему результату. Наконец он поднял дубину для бруто-спорта. Взвесил ее в руке. Пять футов длины, пятнадцать сантиметров в окружности — массивность этой штуки как бы бросала ему вызов. Глубокие выемки для пальцев. Концы тупые; тыкать не разрешается. Нужно колотить, дубасить противника. Марсден правой рукой раскрутил бруто-дубину над головой. Мышцы его напряглись. Со всей силы хватил по боксерской груше. Несчастный кожаный мешок треснул, вылетело облако мелкого песка. Дуглас отступил назад, отмахиваясь от пыли и кашляя. Отбросил в сторону бруто-дубину. Вышел из зала. Нет, это неправда, что он никогда не будет чемпионом! Неправда, что он никогда не достигнет вершины! Неправда, что он никогда и ни в чем не станет Номером Первым!
VI
В ЛОВУШКЕ ПСИХЕИ
В то самое утро, когда Марсден развязался наконец со всеми делами и собрал вещи, чтоб лететь на бывший упландский сайт близ экватора, — в то утро позвонила Паула Лейден.
Шари Арруза быстро перевела взгляд с экранного лица Паулы на Дугласа — и отправилась на кухню. Марсден молчал, пока за ней не захлопнулась дверь:
— Паула! Что это? Почему ты не звонила?
— О Дугги, дорогой! Это что-то страшное! Глен подарил мне поводок для Артатеркса — представляешь? С рубинами! Он стоит целое состояние! Ну просто какой-то ужас!
— Вот как?.. — заметил Дуглас, захлопывая чемодан с ружьями. — Ну что ж, пусть Артатеркс попользуется.
— Не будь свиньей, Дуг!
— Да нет, Паула! Дело в том, что…
— Ты больше меня не любишь! Когда я в тебе так нуждаюсь, ты только смеешься! — Она заплакала.
— Ну, Паула! Ты же знаешь — я тебя люблю. И не думаю, чтоб Глен что-то имел в виду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
