Но дружба двух джигитов крепче дамасской стали. До Шамурад-хана добраться сейчас Чары невозможно. Единственный путь, который одобрял Таган, — пойти в один из красных отрядов и в стычке взять хана за горло Он, Таган, поможет ему в этом. Тагану в конце концов нет дела до Шамурад-хана. У него есть свой сердар, которому он будет верен, пока служит у него.
Всю ночь проговорили друзья. Они условились о способах, которыми будут связываться друг с другом, о местах встреч. Наутро Таган ускакал, а Чары принялся ждать очередного набега басмачей и прихода красного отряда. Таган сообщил ему, что уходить от преследования Шамурад-хан будет этой дорогой, мимо Карры-кала, в ущелье…
Чары не представлял себе, что такое красный отряд и как он туда придет. Таган только сказал ему, что там все русские. А охотятся они в первую очередь за Шамурад-ханом и русскими офицерами, что помогают ему.
Чары до сих пор почти не знал русских. Они были для него чужими. Первым русским, с которым свела его близко судьба, был господин пристав. Память об этой встрече осталась у него навсегда. Помнил он хорошо и другого русского — соседа по тюремной камере, бандита-рецидивиста Тришку Шпандыря, как звали его друзья. Когда в первый раз втолкнули Чары в камеру, жандарм подмигнул Тришке, и тот устроил новичку "крещение с вышибанием под нары".
И вот теперь он должен будет пойти в русский отряд. Но он пойдет и туда, если там проходит ближайший путь к горлу Шамурад-хана! И Чары терпеливо ждал.
На десятый день с севера послышалась стрельба. Чары засел в разваленной мазанке и наблюдал оттуда.
Сначала промчалась к крепости группа всадников в халатах и тельпеках. Следом за ними с двух сторон подошел большой кавалерийский отряд. Солдаты в остроконечных шапках проскакали так близко, что ему пришлось лечь на землю.
Пули свистели над самой головой Чары и глухо ударялись в сухую глину дувалов. Совсем рядом с ним громко и четко заговорил пулемет. С флангов ответили другие. Выглянув из-за укрытия, Чары увидел, как заволакиваются ровными строчками пыли верхушки знакомых крепостных стен. Кое-где обрывались вниз большие глиняные глыбы. Желтые кирпичики разлетались мелкими брызгами.
Стрельба стихла сразу, как по команде. Солдаты двумя цепочками въезжали в крепость… Когда стемнело, над крепостью замигали отсветы костра. Чары встал и пошел им навстречу. Но вдруг кто-то крикнул по-русски и два раза выстрелил в его сторону. Тогда, далеко обходя крепостные башни, он двинулся к заваленной камнями пещере. Здесь ему было все знакомо. Отвалив камни, он вошел и начал спускаться вниз.
Выход из-под земли в крепость был разрыт. Кто-то, видимо, недавно воспользовался им. Чары выбрался наружу и, присыпав ход сухим бурьяном, пошел к догоравшему костру. Рядом щелкнули затвором. Чары увидел на валу две тени и направился прямо к ним. Ему приказали остановиться. Он остановился и сказал, что хочет поступить в отряд, чтобы убить Шамурад-хана.
Они не поняли его. Один из них ушел и вскоре вернулся. С ним пришел третий, который заговорил вдруг с Чары на чисто туркменском языке. Это его удивило. Он повторил свои слова о том, что хочет поступить в их отряд, а когда спросили, как он попал в крепость, повернулся и пошел к могильнику, чтобы показать подземный ход.
Выйдя из пещеры. Чары заметил у края скалы лоскут от халата. Зоркие чабанские глаза его рассмотрели в темноте след бескаблучного кавалерийского сапога. Это была нога Шамурад-хана. Такой же след, маленький, твердый, прямой, он видел там, на соленом озере, где пал весь его род. След этот он узнал бы днем и ночью среди тысячи других… Чары долго смотрел на этот след и молчал. Из ущелья доносился до него лишь ровный глухой шум потока.
Обернувшись, он увидел, что фонарь русских, следовавших за ним, удаляется в сторону крепости. Бесшумно прыгая через камни, он скоро догнал их…
На полустанке, куда прибыли они на третий день, ему принесли такую же одежду, какую носили все в отряде. Чары не хотел ее надевать. Тогда командир, говоривший на туркменском языке, — его звали Рахимов, — коротко сказал, что, если он не переоденется, ему придется убраться из отряда. Чары переоделся. Свой старый халат и тельпек он аккуратно свернул и отдал на хранение в склад отряда. Он не думал долго задерживаться здесь.
Оказалось, что Рахимов не единственный туркмен в отряде. Другим был Мамедов, который так зло посмотрел на него, что Чары ощупывал у пояса нож. Один раз Мамедов сквзь зубы сказал, что видит его мысли, как в чистой воде, все равно до него доберется. Чары ничего не ответил. У него была своя цель, и он не хотел отвлекаться от нее. Ради нее он переживет все.
Но в соседнем взводе неожиданно увидел Чары двух братьев-туркмен. Они были чистые иги; прямые, с ровной походкой, несросшимися бровями, белолицые и крутолобые. Братья были, пожалуй, еще большие иги, чем род Ильяс-хана.
Вопреки законам пустыни, Чары возненавидел всех игов. Впервые это чувство возникло у него там, на соленом озере, и окрепло во время долгих одиноких скитаний в горах. И когда давно позабывшие в Красной Армии о своем превосходстве братья Оразовы подъехали к нему и весело его приветствовали. Чары не сдержался и угрожающе потряс карабином.
Братья отъехали от него и больше с ним не говорили. Но Чары ждал теперь от них мести. Он знал, что проявил невоспитанность, грубо говоря с игами, и что рано или поздно по закону пустыни последует возмездие. В этом Чары не сомневался.
Прошло еще несколько дней. Нетрудно было выросшему в седле человеку научиться кавалерийскому строю. Он сидел как влитой в седле, а лоза ложилась у него как срезанная молнией. Стрелял он, пожалуй, лучше всех в отряде… Что же касается рассказов высокого командира, то они не интересовали Чары. Раз нужно ходить в строю, стрелять, стоять на перекличке, он будет это делать. Остальное его не касается. К тому же он по-русски понимал лишь несколько слов. На политзанятиях Чары уходил в свои мечты.
Присмотревшись, заметил он в отряде кроме туркмен много других нерусских людей. Первым он выделил китайца Чена, маленького белозубого и черноглазого пулеметчика. Тот всегда приветливо улыбался всем. Чары не отвечал на его улыбки, ему не было дела ни до кого, но терпеливый китаец, казалось, не замечал этого и продолжал при встрече улыбаться, показывая все свои зубы.
Чары не понимал, что понадобилось всем этим разным людям в Черных Песках, зачем они собрались сюда и лезут под пули, если даже халаты и тельпеки не делят между собой. Но он не стал думать об этом У них было какое-то свое дело, а у него — свое.
Из русских больше всего обращал на него внимание тот широкоплечий плотный человек, что задержал его ночью в крепости. В отряде его называли Телешовым, а красноармейцы помоложе — дядей Степаном. Этот все пытался о чем-то говорить с Чары, старался помочь ему.
