Торпедные катера, за исключением неудачного опытного катера СТК-ДД, были представлены типом «Г-5» различных серий. К осени 1943 года они были вооружены, в основном, двумя пулеметами ДШК. Впрочем, установка ДШК в носовой части (над машинным люком) создала столько проблем, что часто перед выходом на операцию его снимали[17]. Некоторые катера сохранили пулемет винтовочного калибра, другие вместо одного ДШК имели 20-мм авиапушку ШВАК, что заметно ухудшало остойчивость.
Теоретически наличие крупнокалиберных пулеметов давало возможность обороняться от атак с воздуха. Но в условиях неспокойного моря вести прицельный огонь было практически невозможно. В ходе операции от атак истребителей погибло 3 катера «Г-5» (включая два «артиллерийских»), так и не сумев отбиться. При более спокойной погоде шансы отразить атаку увеличивались. Так, известный немецкий ас X. Липферт, потопивший чуть позже (27 декабря) ТКА-121, в своих мемуарах пишет, что во время атаки получил три попадания. Он со своим ведомым вынужден был сделать второй заход с разных бортов, чтобы рассредоточить пулеметный огонь.
Основным оружием торпедных катеров были, естественно, две торпеды. К сожалению, поразить ими мелкосидящую БДБ, имевшую ход, оказалось невозможно. За всю войну на Черном море это не удалось ни разу. Заявки были, но реальные попадания — увы. Лучше обстояло дело с БДБ, стоявшими в портах или бухтах, — несколько штук было потоплено. Трудности применения торпед просто и понятно описал в своих мемуарах A.M. Колесников, в то время — старшина 2-й статьи на ТКА-75, непосредственный участник событий:
«Базируясь в порту Тамань, вместе с катерами — „морскими охотниками“ каждую ночь выходили торпедные катера нашей бригады из пролива, и поджидали немецкие баржи. Попытки торпедировать их не имели успеха. Во-первых, потому что торпеды ставились на глубину два метра, а баржа, оказалось, сидит в воде всего на полметра. Во-вторых, торпедировать суда нужно с расстояния 2-х кабельтовых. Это 360 метров. Иначе торпеда не станет боеопасной. Проще говоря, при попадании в борт судна — не взорвется. В-третьих, бой ведется ночью, и обычно в штормовую погоду. Командиру торпедного катера необходимо в полной темноте определить расстояние до врага, его скорость, в уме рассчитать — под каким углом выстрелить торпеду. И все эти задачи решает командир катера, не выпуская из рук штурвала, под непрерывно стегающими струями брызг, которые поднимают волны при предельной скорости торпедного катера, необходимой в момент атаки.
Вместе с тем, команда немецких барж располагалась на высоте 5–6 метров над уровнем моря в ходовой рубке, закрытой даже от ветра, и имела полную возможность в комфортабельных условиях вести круговой обзор в бинокли ночного видения. Они обычно первыми обнаруживали наши катера. Открывали плотный заградительный огонь и, меняя скорость и, маневрируя курсом, уклонялись от наших торпед. Но, вступив в бой с торпедными катерами, они отвлекались от своей основной задачи — топить мотоботы»[18].
Нужно только уточнить, что в ходе операции торпеды ставились все же на глубину не 2 метра, а на ноль. Но при этом за торпедой появлялся хорошо видимый бурун, а сама торпеда часто выскакивала на поверхность и, естественно, сбивалась с курса. Ночью дальность обнаружения БДБ обычно составляла 1,5–2 кабельтова, поэтому катерам приходилось сначала отходить, чтобы набрать нужную скорость для сброса торпед из желобных аппаратов. При этом обычно противник успевал их обнаружить, открывал огонь и начинал маневрировать. К тому же теория торпедной стрельбы и рекомендуемые методы атаки вообще не предусматривали стрельбы по столь малоразмерным целям, как БДБ и тем более катера. Применение торпед при волнении свыше 3 баллов было невозможно. Был и ряд других причин, каждая из которых делала успешную торпедную атаку малореальной. А уж все эти причины вместе…
Стрелково-артиллерийское вооружение катеров было заметно слабее вооружения любого из немецких катеров, появлявшихся в проливе. При волнении более трех баллов приходилось ограничивать скорость. Боевые повреждения нередко заканчивались взрывом паров бензина. В общем, давно известные недостатки «Г-пятых» в полной мере проявили себя во время операции. Пожалуй, их единственными достоинствами в этих боях оказались большая скорость и малый силуэт.
Часть катеров «Г-5» имела вместо торпедных аппаратов установки М-8-М (24 реактивных снаряда РС-82). Такие катера назывались артиллерийскими (АКА). К сожалению, шансов попасть в цель с этой установки было очень немного. При малейшей качке рассеивание РСов становилось еще сильнее. Стрельба со стопа была возможна только в редких случаях, при полном штиле, так как на стопе катер раскачивало на волне сильнее, чем на ходу.
Было разработано наставление по стрельбе РСами. Рекомендовалось стрелять сразу отрядом катеров или, в крайнем случае, звеном с минимально допустимой дистанции (1000 м, на меньших дистанциях с учетом рассеивания близкое падение снаряда могло быть опасным для самого катера). Судя по наставлению, при стрельбе со стопа по движущемуся эсминцу попадание одного снаряда с вероятностью 0,7 достигалось на расстоянии 2000 м при залпе 4 катеров, на расстоянии 5000 м — 33 (!) катеров. При стрельбе по торпедным катерам потребное число катеров увеличивалось втрое. Поскольку на Черном море было всего шесть АКА, шансов поразить катер противника у них не было даже в идеальных условиях. К тому же в ходе операции эти катера вынужденно применялись поодиночке и вели стрельбу по БДБ и точечным целям на берегу (прожектора, огневые точки) с нулевыми шансами на попадание.
Основными боевыми катерами в описываемых событиях были «малые охотники» типа MO-IV (было и несколько MO-II и MO-III), имевшие по две 45-мм полуавтоматические пушки и по два пулемета ДШК. Некоторые катера имели дополнительно 20-мм автомат «эрликон». Имелись и другие варианты. Например, на СКА-0102 вместо «эрликона» смонтировали сухопутный 25-мм автомат 72-К. Охотники были настоящими морскими катерами с мореходностью до 6 баллов и хорошей маневренностью. Известна их живучесть при поражении подводной части торпедой или миной. Вместе с тем «охотники» имели ряд существенных недостатков. Основная их проблема как артиллерийских катеров — малая скорострельность 45-мм полуавтоматов 21-К. Дополнительный «эрликон» лишь несколько смягчал ситуацию. Постоянно звучали просьбы заменить 45-мм полуавтоматы на 37-м автоматы. В бою все огневые расчеты вели огонь по своему усмотрению, без единого руководства, так как предусматривалась подача команд голосом, а в грохоте боя никто ничего не слышал. В связи с этим поступали предложения обеспечить телефонную связь. Из-за высокой пожароопасности бензомоторов высказывались просьбы заменить их авиадизелями. В ходе операции «охотники» использовались в том числе и в роли десантных транспортов.
Бронекатера были достаточно удачными речными катерами. В десантной операции участвовали все три имевшихся на флоте типа — пр. 1124, пр. 1125 и «С-40». Они оказались весьма ценными высадочными средствами. Благодаря бронированию у них было больше шансов успешно подойти к берегу под огнем. Малая осадка позволяла высаживать войска и грузы прямо у кромки воды. Очень полезной оказалась способность перевозить артиллерию, вплоть до 76-мм полковых пушек. Катера показали хорошую десантовместимость (рекорд в ходе операции — 82 десантника с личным оружием плюс 500 кг груза). К недостаткам относилась малая мореходность. Даже при среднем волнении моря невозможно было вести огонь, так как пушки зарывались в воду. Для артиллерийского боя в море бронекатера подходили слабо. При наблюдении из танковой башни на волне цель на мгновение появлялась и снова исчезала. Поэтому прицельный огонь был практически невозможен. В спокойном море командир мог выйти из башни и управлять огнем снаружи, имея нормальный обзор. Конечно, при этом он подвергался немалому риску.
Существует фотография раумбота R166 с аккуратным отверстием в рубке от попадания 76-мм бронебойного снаряда с бронекатера во время летних боев в Азовском море. Так что, в принципе, в морском бою добиться попадания из танковой башни было можно. Но в ходе Керченско-Эльтигенской операции такая удача ни разу не случилась. Часть катеров вместо танковых орудий имела старые зенитные 76-мм пушки Лендера, стоявшие на тумбах открыто. Шанс поразить цель из них был бы выше, чем из танковых башен, если бы не полный износ этих орудий.
Во время операции командир 3-й группы высадки просил подчинить ему обе канонерские лодки (бывшие «эльпидифоры») и единственный уцелевший монитор «Железняков». Канонерок ему не передали, видимо, с оглядкой на приказ Сталина об использовании крупных кораблей. А «Железняков» с мореходностью 2–3 балла вряд ли бы смог нормально работать в проливе в осенне-зимний период. В общем, известная фраза вице-адмирала Владимирского о том, что в проливе приходится драться телегами против танков, довольно точно отражала ситуацию.
