Через малую печаль по дружку такой конец сулит битюгу великие радости. Во-первых, не будет никаких жвахов и все обойдется тихо, как мыслилось и делалось с самого начала. Во-вторых, система кредита, которая из-за промедления в делах (копуша Недобертольд!) несколько передоена, перестанет досаждать битюгу и получит свой процент. В-третьих, солидная торговля поспособствует осуществлению битюжьих грез об островах и гуриях. Все это слишком заманчиво для того, чтобы очень церемониться с дружком.
А ведь кубиками не только торговать можно, — только сейчас пришло мне в голову.
Полсотни лет державы, кряхтя, разоружались, друг дружку договорами путали и системами контроля. И полсотни лет сеть на сеть кидали, чтобы никто и нигде ни-ни сквозь те сети до этих кубиков не дотянулся и не встал над безоружными континентами в дамках на большой диагонали.
А дорогой мой битюг к этой позиции поближе других будет.
Ну, не он, так Недобертоша. Ну, не их долботронство, так кто-нибудь из крыс-пауков, куланов-муфлонов, что вокруг колготятся и в данный момент об этом вполне искренне и не помышляют. Раз такая возможность появится, не может быть, чтобы кто-нибудь за ней не потянулся.
Так что дружку десятипроцентному есть над чем подумать, прежде чем браться по избушке похаживать.
И знает дружок, чего от него ждут и в каких обстоятельствах он приходит к инсайту. Даже само слово это знает. Сидя на конном заводе, книжечки почитывал и прочитанное примерял не только к животным, но и к людям. А после его неосторожных воспоминаний вслух — относительно обстоятельств в курсе и битюговы консультанта.
Так что десятипроцентному надо быть готовым не к самому веселому времяпрепровождению здесь в ожидании своих процентов. Давить будут. Непременно будут.
Вероятно, сам битюг при этом деле будет как бы в стороне.
Похоже, я крупно влип.
А не рано ли вы труса празднуете, рыцарь, едва за круглый стол севши-то?
И кто ж это нам в теплое гнездышко такое яичко-то подбросил, а?
С1–17:
Мазепка судорожно бдит,Клыками впившийся в кредит.Он без кредита был старатель,А при кредите стал бандит.[2]
А1:
— Не пора ли карты на стол? — говорю.
— Не то чтобы рано, — отвечает, — а ни к чему. Сам дорого бы дал, чтобы кое-чего не знать, и мое твердое желание — тебя от этого оберечь. Так, Наука?
Недобертольд сделал вид, что отсутствует духом.
— Есть такая фирма — УРМАКО. Добротная фирма, все, как надо, без фуфла. Скажем, ты ее вице-президент. Ездишь, смотришь, говоришь с нужными людьми. Транспорт и обслуга у тебя по категории «экстра». Как у меня. Имеешь коробочку, «Кадуцей» называется. Включаешь последовательно с телефоном, и полный порядок. Мечта. А, Наука?
Фон-Муфлон кивнул:
— Очень удобно.
— Вот. Он соврать не даст. И на первый раз ты катишь в Гуманистан. Ведома тебе такая дыра?
— По карте.
— А теперь увидишь в натуре. Нищета — одни кальсоны на троих, и те продаются. Однако имеют Центр ядерных исследований. Есть там у нас свой человек. Ознакомишься с ходом работы. Вот Наука введет тебя предварительно в курс. Вернешься — обмозгуем, стоит ли продолжать. Ясно?
— Неясно, — говорю. — Есть вопросы.
— Поверь Мазеппу, светик, три четверти из них лишние. На прочие ответится. Главное, Мазепп тебе рад. И Наука тоже рад. Ты нам очень поможешь.
На лице Недобертольда выразилась такая, с позволения сказать, радость, что я был бы не я, если б не сказал:
— Солома.
А почему бы и нет?
Я не наивничек, не разумеющий, куда прет. Я зверюга, которую крепко подшибло в драке. Решил, что шансов нет, отполз в сторонку, сгоряча показалось, что так надо, что со мной покончено. Унижает поражение, но еще больше унижает упрямство после нокаута.
Отполз — и понял: ринг освещен, зал во тьме, а на границе света и мрака подшибленного ждет тоска. Ох и тоска!
И вдруг — шанс! Комбинация грошовая, ставки не мои, но — шанс! Омерзела ведь тоска, так омерзела, что краше кинуться под колеса да ляпнуть по наваливающемуся бамперу уцелевшей лапой.
Театральщина все это. Философия после дела. В тот момент я так не думал. Я учуял, что меня спускают на доктора, что доктора трясет от одного моего вида. Взыграла гордыня, и я попер на доктора.
Писать полезно.
Пока в памяти держал, не понимал. А написал — и вижу: тут-то я и дал маху. Не в том, что попер, дурак, на умного, какой там Недобертоша умник! А в том, что поступил, как хотелось битюгу. Ведь он как раз и имел в виду одним моим видом и причастностью подхлестнуть Недобертольда, и я ему это дозволил. А раз дозволил, значит, выполнил битюжью волю. А раз выполнил, значит, по битюжьему разумению, он надо мной верх одержал в личной встрече. А когда битюг решает, что одержал верх над человеком, жди беды.
Он, битюг, в руках у конюха-громилы не побывал, а я к нему с ухватками ласкового. Бить надо было. С ходу бить, не откладывая, не раздумывая. А я попустил.
При следующей личной встрече битюг попрет на меня, будучи уверен, что я отступлю. И если я не отступлю, он будет наседать, наседать, пока не выйдет драка насмерть.
И если повезет и верх будет мой, он будет подыхать, удивленный. Как же так? Ведь я же слабее, ведь я же тогда покорность изъявлял! Стало быть, и теперь должен. И вдруг такое!
Не-ет, так не годится, так не по-нашему, не по-битюжьи. С тем и помрет.
А если не повезет и верх будет его, я буду подыхать в полном сознании, что получил по заслугам.
Такое вот лирическое средисловие.
Мы отлично съездили в Гуманистан. Мы — это я, клерк-магистр-бухгалтер и Анхель-хранитель. Тот еще хранитель! Ступи я чуть вбок, от меня осталось бы мокрое место. Я, как глянул на него, мигом это понял. Озлился на себя дико, но куда денешься? Чую — не то, а что не то, еще и сам не знаю. Выждать надо, сообразить, оглядеться.
Сцепил я зубы и вбок не ступал. Так что Анхель держался скромно, зыркал себе по сторонам и не выставлялся.
Наш подрядчик чем-то там в Центре руководил, какой-то лаблаторией. Установка, которую сооружали в Центре, предназначалась вовсе не для нас, но подрядчик брался «нечаянно» заложить в нее наш образец, когда она будет готова. В случае успеха установочку должно было порядком подрастресть, и подрядчик заодно вел расчет, как свести ущерб к минимуму и сунуть концы в воду.
Сроки расчетной части подрядчик соблюдал и выдал нам технические требования на образец; несколько зерен снулого урана следовало в определенном порядке запечь в металлическую матрицу. Глянул я на чертежик — чуть язык не прикусил. Уж очень он напоминал вид строения «звезды Ван-Кукук» на той достопамятной бумажонке, что я когда-то накарякал Мазеппу — ведь сберег ее любезный мой битюг и мне предъявил!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
