Виктор спустил ноги с диванчика, и тут же покатился по деревянному полу с глухим цоканьем пустой граненый стакан. Виктор нагнулся, сфокусировал на гранчаке взгляд, но тут же увидел еще два предмета, услужливо поставленных у диванчика на деревянном полу, – бутылку пива и открывалку с добротной деревянной ручкой. О нем позаботились. Виктор открыл пиво, налил в стакан, выпил. Вспомнил прошлую ночь, потом прошлый день. Потом ночной разговор с хозяином. И снова выпил пива. Думать не хотелось. Думать было больно – даже не голове было больно, а как-то всему телу. Хотелось только пить пиво и не думать. Но пива была только одна бутылка, а мыслей вокруг витало такое множество, что отмахнуться от них, как от комаров, было невозможно. И снова – ночной разговор, джип, из которого выгружают картонные коробки, гитарист с Крещатика. А ведь утром Сергей Павлович обещал поделиться новостями о Мише. Утро наступило давно, и теперь эти новости находились где-то рядом, ждали его.
И Виктор поднялся, потянулся, оделся. Заглянул в кулечек, валявшийся в углу комнатки, – там все было на месте – паспорта, деньги, письмо с кредитной карточкой. Рассовывай по карманам – и иди! Только вот куда? Пока он, как говорил ночью Сергей Павлович, улитка без домика. То есть слизняк, которого могут раздавить не заметив, или заметив, что, впрочем, не меняло результата. И то и другое было больно. И то, что его долго искали и поджидали в Феофании, тоже кое о чем говорило. А говорило оно о том, что кто-то очень хотел опубликовать тот самый скучный, бездарный «крестик», написанный на него толстым пугливым парнем. То есть в самой истории точку поставили, а на нем точку поставить не смогли – не нашли! Спасло везение. Везение в игре. Рулетка спасла, спасли пластиковые игрушечные денежки, которыми в этом игрушечном мире можно было расплатиться за собственную жизнь, выкупить себя из враждебных обстоятельств и заморозить до поры до времени в Антарктиде. Смех и грусть. Всегда вместе, рука об руку, плечо к плечу.
Но раз можно было попасть в Антарктиду, значит, можно выжить и в других ситуациях. А если уж выживешь, то дальше Антарктиды не улетишь!
Виктор спустился вниз. В доме было тихо и пусто. Ни души.
Снова заглянул в холодильник на кухне. Нашел колбасу, масло. Что-то звякнуло в памяти, и он открыл морозильник. Посмотрел с тупым удивлением на безголовые рыбьи тушки, на кульки с королевскими креветками, на две замороженные черепахи.
«Для черепахового супа?» – подумал он. Захлопнул дверцу.
Ел, запивал пивом, взятым прямо из ящика в углу. Там было еще много пива. Вот уж действительно утренний напиток, как для французов – кофе! И вместе с пробуждающейся бодростью приходила приятная тяжесть, основательность, неподвижная самоуверенность памятника.
А потом во двор въехали две машины. И появился Сергей Павлович, задумчивый, озабоченный. Заглянул на кухню.
– Наешься – спустись в подвал, лестница справа от входной двери.
Виктор кивнул. И все это получилось легко – пить пиво, закусывать хлебом с колбасой и кивать.
В подвале стоял большой бильярдный стол. Рядом – барная стойка с тремя высокими одноногими табуретками. Дальше за барной стойкой дверь. Типичная дверь, за которой не могла не находиться сауна.
Сергей Павлович в одиночку гонял шары. Не прицеливаясь, думая о чем-то своем. Увидев Виктора, улыбнулся.
– Играешь? – спросил, кивнув на бильярд.
– Когда-то пробовал.
– Ну давай еще попробуем! – Достал треугольник, собрал в него шары. Рукой показал на стойку с киями.
Виктор выбрал себе кий подлиннее.
Разбивал Сергей Павлович. Сразу же два шара закатились в лузы. Кий Виктору не понадобился. Один за другим шары покидали стол, и в конце концов хозяин виновато пожал плечами.
– Извини, – сказал он. – У меня так часто получается. Хочу дать другим поиграть, а они просто не успевают… Ладно, пошли на кухню!
Они поднялись на первый этаж. Уселись за угловым кухонным столиком, где совсем недавно сидел Виктор с залетным гитаристом.
– Что-то о Мише узнали? – спросил Виктор.
– О Мише?.. Знаешь… Нет твоего Миши… В Киеве нет… Леху твоего нашли. Может, он тебе что-нибудь расскажет.
– А где он?
– У него теперь свое кафе на Татарке. Называется «Афган»… Место красивое – над обрывом…
– И можно к нему подъехать? – с сомнением спросил Виктор.
– Конечно, можно! Ты что, думал, что в тюрьму попал? Нет, ты теперь на зарплате. Отсидел рабочие часы – и гуляй!
– И вы не боитесь, что я убегу?
– Ну ты же не дурак! К тому же оба твои паспорта на время в мой сейф лягут. Чтобы карманники не украли! У нас тут просто катастрофа сейчас в Киеве – понаехало карманников со всей Украины! То мобильник, то кошелек стянут… Да, и в твоих интересах никому из старых друзей не сообщать о своем возвращении…
Виктор кивнул. Достал оба свои паспорта и протянул их Сергею Павловичу.
– Ну вот видишь, какой ты сообразительный! – улыбнулся Сергей Павлович. – Быстро Закон улитки усвоил! Теперь тут, – он обвел рукой и взглядом стены кухни, – твой домик. Почуешь опасность – бегом сюда, под крышу! Понял?
10
Полубессонная ночь давала о себе знать. Но сама погода бодрила. Предвечернее солнце слепило глаза. Виктор, проехавшись на маршрутке до Куреневского спуска, дальше шел пешком на Нагорную. Прохожих почти не было, и только машины то и дело проносились мимо по улице с какой-то бешеной скоростью. И это при том, что асфальт на дороге был похож на эмментальский сыр.
Кафе «Афган» приютилось на первом этаже какого-то НИИ. Только вход к нему был пристроен с улицы – не ступеньки, а просто бетонный покатый порожек с перилами. Двойная дверь была открыта, и Виктор, сделав два шага вверх по покатому бетону порожка, зашел внутрь. За удивительно низкой барной стойкой – никого. В зале – несколько столиков – и тоже удивительно низкие, типа журнальных. И ни одного стула. Удивленный Виктор подошел к барной стойке и заглянул за нее – там поблескивала никелированными штучками да ручками кофеварка «Siemens», рядом стояли початые бутылки, кверху ногами висели дружными рядами чистенькие бокалы и бокальчики.
Виктор достал из кармана монетку и постучал по барной стойке.
– Секунду! – раздался голос, показавшийся знакомым.
Виктор уперся взглядом в белую дверь за барной стойкой.
За дверью что-то скрипнуло. Она открылась и в проем въехал на инвалидной коляске бородатый Леха.
Виктор обалдело уставился на него. Сразу заметил, что ног у Лехи не было. А то, что от него осталось, было одето в военный камуфляж.
– О! – удивился Леха, узнав в посетителе старого знакомого. – Ты?
– Я.
– Ну ты даешь! – Леха выдержал паузу, и на лице его все еще царствовало недоумение и недоверие к увиденному. – Ты – живой?
– Да, – кивнул Виктор. – И ты?
Леха горько усмехнулся.
– И я… Только бегать трудно… – и он бросил взгляд на подкатанные и приколотые чем-то вверху штанины камуфляжа. – Ну присаживайся, я тебе кофе сварю!
Виктор оглянулся на зал.
– А! Слышишь, зайди туда, – он кивнул на открытые двери, из которых сам выехал. – Там есть кресло на колесиках… Для гостей.
Виктор зашел в подсобку и увидел три складных никелированных инвалидных кресла, аккуратно стоящих под стенкой. Взял одно, быстренько разложил. С горечью в душе он сел в «гостевое» кресло, положил ладони на никелированные внешние ободья больших колес. Толкнул ободья, и кресло поехало к двери. Выехал к барной стойке и уперся в кресло Лехи, умело управлявшегося с кофеваркой.
Леха обернулся.
– Не дури! Иди выбери столик и присаживайся!
Виктор встал на ноги, поднял и пронес над головой Лехи легкое инвалидное кресло, опустил его уже за барной стойкой возле ближнего столика. Снова уселся. Теперь все стало на свои места – «журнальные» столики оказались идеальной высоты для сидящих в инвалидном кресле.
Минуты через две из-за барной стойки выехал Леха. На приделанном к его креслу подносике стояли две кофейные чашки и сахарница.
Он лихо подкатил к столику, неведомым способом тормознул и быстрым жестом поставил перед Виктором чашечку с кофе.
– Ну вот, – сказал он, размешивая в своей чашке сахар. – Что-то теряем, что-то находим…
– Ты стал философом? – спросил Виктор. Кафе ему больше не казалось странным.
– А что остается? – развел руками Леха.
Виктору вдруг показалось, что руки у Лехи стали намного длиннее прежнего. Длиннее и жилистее.
– Расскажи, что случилось, – попросил Виктор.
– Сапер ошибается один раз, а потом – в лучшем случае – всю оставшуюся жизнь вспоминает об этой ошибке… Вот и я теперь вспоминаю… Такие похороны испортили! Короче – моего шефа и его двух ближайших разнесло на кусочки, а меня только укоротило. И сразу – ни ног, ни денег. Хорошо, друзья помогли, – он окинул взглядом кафе, – без дела не остался… Теперь вот тут хозяйничаю.
