– За собак я ручаюсь, – быстро сказал он, сделав ударение на слове «собак», и после паузы добавил: – В стенах этого заведения, по крайней мере.
Портье остановился перед тяжёлой деревянной дверью с табличкой «9». Распахнув её передо мной, он повернулся и сделал приглашающий жест рукой:
– Добро пожаловать. Если вам что-нибудь понадобится, Кирилл ответит на все ваши вопросы. Впредь он будет достаточно любезен с вами.
Черты его лица все ещё хранили странный отпечаток усталости. Наверное, такое впечатление производил землисто-серый оттенок кожи, тонкие черты и влажная испарина на лбу, словно этот человек срочно примчался откуда-то, чтобы принять меня и проводить в номер. Он нетерпеливо огляделся по сторонам, на секунду задержав на чем-то взгляд. Я посмотрела туда же, но успела заметить лишь исчезающий за углом коридора собачий хвост.
– Спокойной ночи. И вот ещё что, – он явно заколебался, не мог решить, стоит ли говорить мне то, что он собирался сказать. – У вас есть с собой украшения?
– Ваши собаки страдают клептоманией?
Шутки он явно не оценил. Понизив голос, он наклонился почти к самому моему лицу и произнёс:
– Наденьте что-нибудь из серебра.
В следующее мгновение он уже поспешно удалялся по коридору.
Я вошла в номер и закрыла за собой дверь на ключ.
Это была небольшая полупустая комната, вся с пола до потолка отделанная деревом. На окне висели соломенные жалюзи, наверняка такие же древние, как и сама гостиница.
Широкая кровать была застелена стёганым шёлковым одеялом, рядом на тумбочке горел крошечный ночник, благодаря которому я и смогла различить, куда я попала. Низенький пуфик, обтянутый вытертым плюшем, и деревянное кресло, напоминающее скорее пляжный шезлонг, довершали обстановку этой спальни.
Я бросила сумку на кровать, а затем ещё раз подошла к двери, чтобы на всякий случай проверить работу дверного замка. Да, дверь была надёжно закрыта.
Я села на кровать и вытряхнула наружу содержимое своей сумки. Первым делом я прикрепила на место рукава своей куртки. Это давало мне возможность надеть на себя наплечную кобуру и не беспокоиться, что это будет слишком заметно. Приготовив для утреннего одевания всю свою огнестрельную сбрую, я потянулась к креслу, чтобы повесить на спинку куртку и швырнуть на неё оружие.
За креслом что-то лежало. Что-то чёрное. Прямо на полу у стены. Какая-то вещь из чёрной кожи, забытая, видимо кем-то из прошлых постояльцев. Я встала, наклонилась и подняла с пола кожаную короткую мужскую куртку.
Я знала эту куртку, как свою. В ней Юрка много раз приезжал ко мне в интернат, и я не спутала бы её со множеством похожих.
Куртка была совершенно реальна, она не собиралась растворяться у меня в руках. Мягкая кожа, ровные строчки, пуговицы на месте, карманы… В нагрудном кармане что-то лежало и придавало ему некоторую жёсткость. Я вынула на свет фотографию, и ещё не вглядевшись в неё, я поняла, какого рода этот снимок. На нем я увидела уже знакомое серое чудовище, которое начинало прыжок на объектив. Пасть пса занимала почти все пространство и была немного расплывчата и искажена. Зато на этом снимке на заднем плане проявлялось чьё-то лицо, оно тоже было размытым. Тем не менее, я узнала его. Это был мой недавний спешащий куда-то в запарке странный администратор гостиницы.
Было над чем подумать: специально ли мне подбросили куртку, или в этот номер за три года никто не заходил? В номере было относительно чисто, но это, конечно, ничего не значило. Внимательно оглядевшись ещё раз, я вдруг заметила над тумбочкой несколько выщербленных в дереве дырочек и бесформенное, буроватое, еле заметное пятно, в пределах которого эти дырочки и находились. Подойдя поближе и изучив контуры пятна, я все поняла. Это кровь, не до конца отмытая и въевшаяся в дерево, а дырочки – не что иное, как следы от пуль. Значит ли это, что это кровь моего брата, или кто-то все-таки задался целью меня напугать?
Мне очень захотелось вдруг немедленно услышать голос Юрки и получить у него какой-нибудь дельный совет. Но панику следовало в сторону. Если я позволю себя напугать, мне не поможет даже брат.
Я достала коробочку Зубарского и вынула серебряное кольцо. Если бы Олег не посоветовал мне надеть его, словам подозрительного портье я не стала бы следовать. Но мне трудно было представить, что мой приятель мог пожелать мне дурного, поэтому я надела кольцо Зубарского. На средний палец правой руки. Правда, кольцо было отлито явно на мужскую руку, поэтому даже на среднем пальце оно держалось еле-еле.
Чёрную куртку Юры я свернула и сунула в сумку, а фотографию положила к себе в задний карман джинсов. Оставив оружие наготове и под рукой, я легла поверх одеяла, выключила ночник и закрыла глаза. Тишина была полной. Даже с улицы не доносилось ни звука.
Сон подкрался незаметно, и я даже не сразу поняла, что это сон. Я продолжала видеть свой номер в гостинице. Только видела я его из угла и немного сверху, словно кто-то подвесил меня к потолку. Я видела человека, спящего на кровати совершенно так же, как и я, поверх одеяла и в одежде. Это был Юрка. Он лежал на боку, сунув руку под подушку. Наверняка, там пистолет. Дверь неслышно отворилась, и в номер бесшумно вошёл какой-то черноволосый мужчина в темных брюках и белоснежной сорочке, с автоматом в руке. Остановившись около кровати, он поднял автомат и щёлкнул предохранителем.
Я попыталась позвать брата, но не могла произнести ни звука. Я словно бы не присутствовала больше в комнате, а смотрела на происходящее со стороны, как будто сквозь непроницаемое стекло. Непрошенный киномеханик прокручивал передо мной в замедленном темпе ужасную сцену.
Тем не менее, щелчок предохранителя разбудил Юру. Он мгновенно проснулся, вскинул руку с пистолетом в сторону вошедшего и нажал на спуск. Но два выстрела, которые он успел сделать, никак не повлияли ни на позу черноволосого незнакомца, ни на его намерения. Уже вскочив с кровати, Юра нарвался на длинную очередь. Пули отбросили его, он развернулся лицом к стене. За пару секунд его рубашка превратилась в кровавые клочья. После того, как автоматная очередь прекратилась, Юра медленно повернулся, прислонившись к стене, и его широко открытые глаза были темны и совершенно безжизненны. Затем он упал, оставив на стене бесформенное кровавое пятно.
Черноволосый повернулся и на выходе столкнулся с тем, кто пытался войти в номер. Черноволосый перехватил входящего и несколько секунд молча смотрел ему в лицо, а потом, оттолкнув, вышел.
Тот, кто вошёл ему на смену, был без оружия. Оглядев комнату, он подошёл к лежащему Юрке и склонился над телом. Это был… Да, точно, это снова был мой ночной портье…
Сон внезапно кончился. Я обнаружила себя сидящей на кровати с лицом, мокрым от бессильных слез. Сердце бешено колотилось где-то в горле, и никак было не перевести дыхание. Горькие слезы все-таки прорвались наружу, и я просидела несколько минут, уткнувшись лицом в колени и пытаясь справиться с собой. Но из этого мало что получалось: стоило мне снова вспомнить сон, как сразу возникало мучительное желание немедленно, сию же секунду оказаться рядом с братом и убедиться, что сейчас с ним все в порядке.
Я не сомневалась, что три года назад в этой комнате произошло именно то, что я только что видела. И хотя во сне я и не видела лица убийцы, я точно знала, кто может мне все рассказать.
Через щели в соломенных жалюзи пробивался дневной свет. Я встала и вышла в ванную комнату, пытаясь хоть немного успокоиться, сунула голову под струю чуть тёплой воды. Когда сердцебиение улеглось, и слезы высохли, я оделась, и подойдя к окну, подняла жалюзи…
Несколько минут, последовавших вслед за этим, я стояла у окна и не могла собрать свои мысли, потому что не могла подобрать ничего подходящего из словарного запаса для определения того, что я увидела. Метрах в трёхстах от гостиницы начинался… Нет, слово «начинался» звучало смешно. Высился… «Высился» – это слабо. В общем, все видимое из моего окна пространство занимал дом. Дом. Здание. Даже подойдя вплотную к стеклу, я не смогла увидеть ни левого края, ни правого края этого Дома, а даже присев на корточки и изогнувшись, нельзя было увидеть последнего этажа. Тех этажей, которые можно было увидеть, было около полусотни, но и это не совсем правильно, этажей, как таковых, не было, все окна были вразброс и на разных уровнях.
Я никогда не страдала гигантофобией. Но размеры объекта, который был виден в моё окно, были настолько нестандартны, что могли поразить чьё угодно воображение.
Я вышла из номера, заперла дверь, и по пустому тихому коридору прошла к лестнице. При дневном свете интерьер странной гостиницы уже казался более обычным, чем ночью.
Нелюбезный дежурный по имени Кирилл ходил по холлу с тряпкой и вытирал пыль. На меня он не посмотрел. Из-за стойки выбежал огромный чёрный пинчер. Морда его была низко наклонена, и он почти вёл носом по полу. Я остановилась, но пёс не обратил на меня внимание, а пустился галопом по лестнице наверх.
