- Нету меня ключа.
- Черт, тогда вышиби проклятую дверь, - посоветовал он.
- Я?
- А ты видишь тут кого-нибудь еще?
Я посмотрела на Танка. Он не двигался.
Парень в плаще махнул пистолетом в сторону лестницы:
- Вперед.
Я бочком обошла его и поднялась по лестнице на третий этаж. Там встала перед дверь в квартиру 3С и потрогала ручку. Разумеется, закрыто.
- Пни ее, - приказал парень в плаще.
Я пнула.
- Черт! Что это за пинок. Ты совсем ничего не умеешь? Телевизор не смотришь?
Я отошла на пару шагов и с размаху врезалась в дверь. Ударилась боком и отскочила рикошетом. С дверью ничего не случилось.
- Когда Рейнжер так делал, у него срабатывало, - пожаловалась я.
Парень в плаще вспотел, и пистолет затрясся в его руке. Он повернулся к двери, взялся за оружие двумя руками, прицелился и нажал дважды на курок. Дерево расщепилось, и раздался лязг металла о металл. Парень пнул дверь на уровне замка, и та с треском отворилась. Он бросился внутрь, включил свет и огляделся:
- Что случилось с моим барахлом?
- Мы очистили квартиру.
Он пробежался по спальне и ванной и вернулся на кухню.
- Вы не имели права, - завопил он на меня. - Вы не имели право забирать мое барахло.
- Да тут его не очень-то много и было.
- Тут было целое состояние! Ты знаешь, что у меня тут было? Хорошая дрянь. Чистейшая. Черт, ты знаешь, как мне сейчас требуется вмазать?
- Послушайте, как насчет того, чтобы отвезти вас в лечебницу? Там вам помогут.
- Не хочу я в лечебницу. Мне нужна моя заначка.
Дверь открыла жительница квартиры 3А:
- Что происходит?
- Возвращайтесь в квартиру и закройте дверь, - посоветовала я ей. – У нас тут маленькая проблема.
Дверь с шумом захлопнулась, и щелкнул замок.
Парень в плаще снова забегал по квартире.
- Черт, - приговаривал он.- Черт, черт.
В холле появилась еще одна женщина. Она была сгорбленной и хрупкой, как тростинка. Возраст ее приближался годам к ста. Короткие седые космы торчали пучками на голове. На ней были надеты розовая фланелевая ночная рубашка и большие пушистые шлепанцы.
- От всего этого шума я не могу спать, - заявила она. - Живу в этом доме сорок три года и никогда не видела такого беспорядка. У нас тут всегда был хороший район.
Парень в плаще развернулся, наставил пистолет на женщину и выстрелил. Пуля врезалась в стену позади нее.
- Попался, - сказала старушка, вытаскивая никелированный девятимиллиметровый откуда-то из складок ночнушки и целясь двумя руками.
- Нет! – заорала я. – Не стреляйте. Он опутан…
Слишком поздно. Старушка продырявила парня, и звук моего голоса потонул в грохоте взрыва.
* * * * *
Очнулась я, привязанная к каталке. Я находилась в вестибюле здания, и вокруг было полно людей, преимущественно копов. В фокус попало лицо Морелли. Губы его двигались, но не было слышно, что он говорил.
- Что? – заорала я. – Говори громче.
Он помотал головой, замахал руками, и я прочла по его губам: «Несите ее прочь». Парамедики покатили каталку из вестибюля на воздух. Я ощутила, как меня грузят в санитарную машину, ночное небо освещали мигалки.
- Эй, погодите минуту, - воспротивилась я. – Я в порядке. Дайте мне встать. Отвяжите эти ремни.
* * * * *
Был уже разгар утра, когда я освободилась из больницы. Я оделась и мерила шагами палату, когда явился Морелли с документами на выписку.
- Тебе позволили уйти, - сообщил он. – Будь я на их месте, просто перевел бы тебя на другой этаж в психиатрическое отделение.
Как исключительно зрелая личность я показала ему язык. Потом схватила сумку, и мы покинули палату до того, как появилась сестра с обязательной инвалидной коляской.
- У меня множество вопросов, - заявила я Морелли.
Он направлял меня к лифту.
- У меня у самого парочка имеется. Итак, что, черт возьми, произошло?
- Я первая. Мне нужно знать, что с Танком. Никто мне ничего вразумительного сказать не может. Он, э, знаешь ли?..
- Умер? Нет. К сожалению. На нем был бронежилет. Пуля опрокинула его на спину и оглушила. Он ударился башкой, когда падал, и вырубился на время, но сейчас он в порядке. И между прочим, где была ты, когда в него стреляли?
- Я лежала на полу. И только что встала с постели.
Морелли усмехнулся.
- Дай уточню. Тебя не достали пули, потому что ты спала на работе?
- Что-то типа того. У тебя звучит лучше, чем я выразилась. А что насчет парня с бомбой?
- Пока нашли ботинок и пряжку ремня поблизости того, что осталось от квартиры - а осталось, между прочим, не много – и несколько зубов на Старк Стрит.
Открылась дверь лифта, и мы вошли.
- Ты шутишь насчет зубов, верно?
Морелли состроил гримасу и нажал на кнопку.
- Кто-нибудь еще пострадал?
- Нет. Старушка шлепнулась на задницу, в точности как ты. Ты подтвердишь ее историю, что она стреляла в целях самообороны?
- Ага. Наркоман выстрелил первым, прежде чем она его взорвала. На стене должны быть следы… если стена еще сохранилась.
Мы вышли из вестибюля и перешли улицу к пикапу Морелли.
- Куда сейчас? – спросил Морелли. – К тебе? Домой к твоей матушке? Ко мне? Если ты еще не пришла в себя, добро пожаловать: можешь у меня остаться.
- Спасибо, но мне нужно ехать домой. Хочу принять душ и переодеться.
Потом я хотела поехать поискать дядю Фреда. Мне покою не давало желание отследить его шаги. Я хотела постоять на парковке, где он исчез, и попытаться поймать психические вибрации. Не то, чтобы мне когда-нибудь удавалось поймать психические вибрации от чего-то прежде, но… эй, ведь все всегда происходит в первый раз.
- Кстати, ты знаешь букмекера по имени Торчок?
- Нет. А как он выглядит?
- Итальянец среднего роста. Может, около сорока.
- Мне это ничего не говорит. Откуда ты его знаешь?
- Он посетил Мейбл, а потом навестил меня. Клянется, что дядя Фред должен ему деньги.
- Это Фред-то?
- Если дядя Фред хотел играть на скачках, почему бы ему не сделать ставку с сыном?
- Потому что не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он играет.
- Ох, да. Я как-то не подумала об этом.
Точно.
- Я говорил с твоим врачом, - сообщил Морелли. – Он сказал, что тебе полагается пару дней вести спокойный образ жизни. И что звон в ушах у тебя со временем пройдет.
- Звона уже гораздо меньше.
Морелли искоса взглянул на меня:
- Ты ведь не собираешься вести спокойный образ жизни, верно?
- Определи, что значит «спокойный».
- Посиди дома, почитай, телевизор посмотри.
- Может, что-то такое и сделаю.
Морелли въехал на мою стоянку и, развернувшись, остановился.
- Когда будешь в состоянии, тебе нужно заехать в участок и составить формальное заявление.
Я выскочила из машины.
- Ладно.
- Погоди, - сказал Морелли. – Я поднимусь с тобой.
- Не нужно. В общем, спасибо. Со мной все хорошо.
Морелли снова усмехнулся:
- Боишься, что не совладаешь с собой, станешь умолять зайти и потащишь в постель?
- Размечтался, Морелли.
Когда я очутилась в квартире, красная лампочка на телефоне мигала, мигала и мигала. А на диване спал Торчок.
- Что ты здесь делаешь? – заорала я на него. – Убирайся! Пошел вон! Здесь тебе не отель «Риц». Ты хоть понимаешь, что это взлом и проникновение?
- Боже, да не бесись ты так, - посоветовал он, поднимаясь на ноги. – Где ты была? Я уже начал волноваться. Ты не пришла домой прошлой ночью.
- А ты кто, моя матушка?
- Эй, просто беспокоюсь, и все. Другая была бы счастлива иметь такого друга, как я. - Он огляделся. - Ты видишь мои башмаки?
- Ты мне не друг. А твои башмаки под кофейным столиком.
Он вытащил кроссовки и надел их.
- Так где ты была?
- У меня работа. По совместительству.
- Должно быть, та еще работенка. Твоя мама звонила и сказала, что ты кого-то взорвала.
- Ты говорил с моей матушкой?
- Она оставила сообщение на телефоне. - Он снова стал оглядываться вокруг. - Ты не видишь мой пистолет?
Я развернулась и вышла в кухню прослушать сообщения.
«Стефани, это мама. Что там за взрыв? Эдна Глак слышала от своего сына Ричи, что ты кого-то взорвала. Это правда? Алло? Алло?»
Торчок был прав. Проклятый длинный язык Ричи.
Я прослушала второе сообщение. Кто-то дышал в трубку. Как и в сообщении номер три.
- Кто это дышит в трубку? – поинтересовался Торчок, стоя в середине кухни, сунув руки в карманы, его мятая поношенная клетчатая рубашка болталась наружу.
- Ошиблись номером.
- Ты ведь мне скажешь, если у тебя проблемы, а? Потому что я знаю, как решать такие проблемы.
В душе я не сомневалась. Он не был похож на букмекера, но я не удосужилась принять на веру, что он мог бы решить такую проблему.
