он довольно заметно вздрогнул вверх. Алёшка стоял с опущенной головой и ждал. Терпенью его жизнь научила. И Сувалда, влюблённая река, приучила ждать большой рыбы. Кирилл чуть двинул уголком рта. Рыжая явно его переигрывала. Будь что будет!
– Конечно. Девушки! – он прокашлялся. – Коллеги! Предлагаю вашему вниманию новинку сезона – средний твист «Твистача»! Танцуется и поётся по-английски! (Алёшка закусил губу, чтобы не заржать.) Музыкальное сопровождение – на губах, щеках и ладонях – группа Ха-12! Твистует – Алексей Филиппов, он же Эл! Прошу ваши аплодисменты!
Раздались жиденькие хлопки. Гроза была неминуемой. Сашка и Давыдыч, виртуозно-дальнозоркие шпаргальщики, мгновенно извлекли маленькие осьмушки, глянули на них лишь раз и истошно заголосили не хуже мексиканских марьячо.
– Велл шейкита-а-а бей-би-на! (Шейкита-а бейби!)
Тви-и-ста-ча-а! (Твиста-ча-а!)
Кмон-кмон-кмон-кмон бейба-на! (Оу комон бейби!)
Комон энвоки она-а-а! (Воки-он-а-а-а!)
Алёшка стоял столбом. Потом, чуть раскачиваясь, косолапо ступил пять сантиметров вперед, потом назад. Замер, опять включился. Публика растерянно скривилась. Парень косолапил и кривился так, будто вообще в первый раз двинулось с места засохшее дерево – только скрипа корней и веток не хватало. Зоська прошмыгнула вперёд, села на стул прямо у круглых коленок Тамары и глядела во все свои разноцветные глаза – парень явно косил под паралитика.
Такой же косолапой «спотыкачкой» Алёшка отошёл на два шага назад. Глаза были почти закрыты, лицо скучливо-отрешённое, только с каждым тактом амплитуда его движений плавно увеличивалась, движения становились все более резкими и непредсказуемыми, ну явно в человеческом организме кости так соединяться не могут.
– А-а-а! А-А-а! А-А-А! А-А-А-А-А! А! Оу! Йе-е-е! – дикими котами завыли Кирилл и Сашка, отбивая ритм в ладоши.
Посередине комнаты Алёшка вперемешку с твистом пошёл-пошёл вязать бугивужные синкопы покойного Джорджа – и всё это с каменным лицом, с каждым рок-степом завинчивая спираль хода влево внутрь, потом начал твистовать «с пятки» (Кирилл поперхнулся – он такого ещё не видел, Сашке пришлось одному-одинёшеньку орать совсем уж благим матом).
Зоська оглянулась. Растерянная Тамара тихонько постукивала по коленке, Катя просто лупила в ладоши, девчонки смотрели в глаза и били ритм не хуже мокрых и красных физиков. Даже Коля отклеился от обоев и подошёл к солистам, вроде бы и не исчезал вовсе. На полу, почти лежа, выламывая кузнечиком коленки, Алёшка выдал свой последний трюк, нарушая закон гравитации и почти доставая затылком пола.
– Твиста-ча-а-а! А-а-а! А-а-а! – прокричали напоследок Кирилл и Сашка и скромно встали, как коммунисты на допросе с картины, известной каждому пионеру.
Алёшка нарочно медленно разогнулся, смахнул пот, неожиданно, совершенно по-чеширски, улыбнулся и вышел вон, аккуратно притворив дверь. Зрительницы даже глазками захлопали – казалось, в комнате ещё сверкала его удивительно белозубая улыбка… и всё. Через секунду какая-то пигалица с розовыми щеками и не менее розовыми ладошками рванула к двери, открыла, но в коридоре никого не было.
– Оп-па, – растерянно пискнула она. – Исчез.
– Ушёл по-английски, – буркнул Кирилл.
Он не ожидал такого байронизма от лучшего друга. Но с Алёшкой он разберётся позже – глаза уже выхватили крупно нарезанный хлеб. И белизну сметаны. И дольки чеснока (трижды заразы!). Пока девчонки из других комнат скромно удалялись, многозначительно стесняясь и подхихикивая, Тамара, Катя и Света накрывали на стол, цыкая и тираня Кольку.
– А как же ваш друг? – Зоська сидела в самом углу, почему-то хмуро поглаживая рыжего плюшевого кота (подарок Светлане). – Куда же он?
– Алёшка? Да он хороший парень. Очень хороший. Только всегда чуть чудит. Сам по себе, – Сашка уплетал деликатесы за обе щёки, его жизнь искрилась оранжевыми звёздочками моркови, розовела чуть хрусткой свежей капусткой, наливалась свежестью свеколки, золотилась кружочками масла, и вообще всё было хорошо. – Придёт ещё. Он такой – сам по себе. Но очень хороший парень.
Кирилл и Тамара сидели рядом на подоконнике и просто молчали.
– Кирилл, вы кушайте, кушайте, – выдавила Тамара дежурную фразу.
– Спасибо, я сейчас. У вас хорошо…
И тут Кирилл, изумляясь самому себе, почувствовал, как же ему молчится.
Рядом.
А ведь и действительно всё было очень хорошо.
9
Вот как так получается? Как случается так, чтобы за тысячи километров происходили с людьми хорошие и плохие вещи, чтобы хорошие люди становились лучше, а плохие – хуже? Как так получилось, что в один узел предопределённости связались и мстительный каприз оглушённо-постаревшей Зинки Трошиной, прожорливое брюхо священного кота ленинградской общаги, и кастрюля вкуснейшего борща, несчастная, пусть и подлая, но отчаянная попытка товарища Орленко вернуть молодость и такая надорванная своей же верностью любовь Таси Добровской?
Конечно, всё это ерунда и никакой предопределённости не было. Да-да, вы совершенно правы. Просто жизнь. Люди живут, делают добрые и подлые дела. Встречаются, расстаются, готовят еду, чистят зубы, танцуют, спотыкаются, пишут конспекты, взрослеют, ошибаются, мучаются от похмелья и читают бессонные стихи все жёлтые полнолунья напролет. Падают, поднимаются. Принимают решения. Как умеют, так и живут.
Поколение за поколением.
Да и Алёшка не понравился Зосе. Даже так – совсем не понравился, вот ещё, шуточки какие! Длинный, худющий, себе на уме, да ещё и такой блондинистый блондин. Ну совсем не в её вкусе! И на танцы в «Капранова» она пошла с красавчиком Кириллом Давыдовым…
Вот так в первый раз, с первого взгляда абсолютно, ни капельки не понравились друг другу мои будущие родители – Зося и Алёша. В прошлом романе я долго-долго рассказывал вам об их детстве, о том, что было задолго до их таких похоже-непохожих жизней.
А вот они и встретились.
Конечно, могло бы всё быть иначе, да вот только именно так и случилось, так сочинилось, так тому и быть.
Глава 2
Тепло ладоней
1
– Врёшь ты всё, Любка! Вот честное слово – врёшь! Как это – «без лица»? У нас такого быть не может! И милиция, и люди – ну не может такого быть! – Катя Сазонова раскраснелась и распыхтелась, будто самоварная кукла. – Ленинград, среди белого дня? Вруха!
– И ничего я не вру, – спокойненько отвечала Любка Поло́ва, медлительная полтавчанка из группы «аппаратчиков», известная сплетница и неспешная воздыхательница по красивым парням. – Вон, Ленка Мдзериули, с третьего, рассказывала. На Пяти Углах, если хочешь знать.
– Вовсе не хочу я ничего такого знать. Вот ты мне, пожалуйста, давай без этих вот твоих шуточек, Любка! Одна сказала, другая повторила, третья переврала – уже давно бы сказали…
– Где сказали?
– Ну… На комитете сказали бы, дружинникам бы передали, милиция бы прошла, да мало ли! – Катя очень раздосадовалась, что Любка с
